РАЗНООБРАЗИМ НЕМНОГО ПСИХОЛОГИЕЙ
Слышали ли вы о базовых психологических потребностях? Каждый из нас знает о пирамиде потребностей, сконструированной американским психологом А. Маслоу. Но она больше про иерархию и эволюцию нужд человека. Да и характер эта пирамида носит больше теоретический, нежели практический. А что насчет психологических нужд и дефицитов? Ведь именно они определяют наше «самочувствие» прямо сейчас.
Обычно неудовлетворенность какой-то сферой жизни возникает именно как следствие неудовлетворенности тех или иных значимых потребностей. И чтобы устранить этот внутренний дискомфорт, необходимо понять, какая потребность не удовлетворена, когда и почему. Немецкий клинический психолог и исследователь психотерапии Клаус Граве выделил четыре базовых (врожденных) психологических потребности:
• потребность в привязанности;
• потребность в самостоятельности и контроле;
• потребность в положительных эмоциях (радости);
• потребность в признании и собственном достоинстве.
Его теорию поддерживает и развивает и другой немецкий психотерапевт — Стефани Шталь. Она пишет: «Наши психические базовые потребности, так же как и физические, не изменяются на протяжении жизни. Каждый раз, когда мы испытываем дискомфорт или, наоборот, удовлетворение, затрагивается одна или несколько базовых потребностей. В идеальном случае мы чувствуем, что все наши базовые потребности удовлетворены, и тогда нам комфортно».
К. Граве и С. Шталь говорят о потребностях, которые по сути формируют каждый наш день в эмоциональном смысле. Лежат в основе того, что мы чувствуем в каждый момент времени. При этом ученые считают, что перечисленные базовые потребности становятся присущими человеку не с достижением какого-то возраста, они присущи ему изначально, просто познаются лишь со временем, кроме одной — потребности в привязанности.
Эта потребность начинает реализовываться сразу после рождения и во многом определяет наше поведение по жизни, в том числе способность завязывать и сохранять дружеские и любовные отношения.
Самой первой привязанностью в жизни ребенка является привязанность к матери. Психологическую важность этой взаимосвязи обнаружил английский психиатр и психоаналитик Джон Боулби. До него ученые считали, что необходимость присутствия в жизни ребенка заботящегося о нем взрослого обусловлена исключительно физиологическими причинами, то есть нужна для его выживания. Но именно Боулби доказал, что эта первая привязанность определяет способность человека завязывать контакты в дальнейшей жизни, общаться и самое главное — доверять. Причем такая способность доверять миру и окружающим (базовое доверие) формируется в течение первых двух лет жизни ребенка.
Идеи Боулби углубила еще одна последовательница теории привязанности — Мэри Эйнсворт. В 60-х годах XX века она предположила и на основе проведенных экспериментов доказала, что поведение матери по отношению к ребенку формирует у него разное качество привязанности. Другими словами, формирует модель привязанности, которой он с большой долей вероятности будет следовать всю жизнь.
В результате эксперимента Эйнсворт выделила четыре типа поведения ребенка в отсутствии матери (матерей и их детей в ходе эксперимента на время размещали в разных комнатах, чтобы отследить детские реакции) и соответственно четыре типа привязанности: надежный, тревожно-устойчивый, тревожно-избегающий и дезорганизованный.
Дети с надежным типом привязанности внутренне спокойны и уверены в том, что мать рядом и поможет, когда это понадобится, даже если в данный момент она физически отсутствует в поле их зрения. Они готовы познавать новое и смотрят на мир без опаски. В дальнейшем они ценят любовь, но при этом остаются самостоятельными и уверенными в себе людьми. Как нетрудно догадаться, именно те, у кого в детстве сформировалась надежная модель привязанности, способны построить здоровые отношения с партнером и не склонны подпадать под зависимость от отношений.
Тревожно-устойчивый тип привязанности характеризуется тем, что ребенок внутренне не спокоен, любая разлука с мамой тревожит его. Он не уверен в том, что мать сможет помочь ему, если это понадобится, и потому насторожен по отношению к окружающему миру и незнакомым людям. В дальнейшей жизни ему постоянно необходимы подтверждения привязанности со стороны значимых людей, он не уверен в себе и своей нужности. Сформировавшись, тревожно-устойчивая модель зачастую провоцирует уже у взрослого человека так называемое «отношениецентричное» поведение и располагает к созависимости в отношениях с партнером.
Тревожно-избегающий тип привязанности формируется у детей, которые столкнулись с безразличием матери или другого значимого взрослого. Ребенок не ощущал тепла и заинтересованности в нем, и потому выработал защитную реакцию — теперь ему проще вовсе не испытывать привязанности, чем страдать от «неразделенной любви». Такие дети являются самыми независимыми, но это не делает их счастливыми. Став взрослым, человек с тревожно-избегающим типом привязанности внутренне отвергает отношения, он боится полюбить, боится открыть свою душу другому, так как не ожидает ответных чувств. Если же он вступает в отношения, то из страха быть оставленным может сам разрывать их без наличия реального повода.
Дети с дезорганизованным типом привязанности и тянутся к значимому взрослому, и боятся его. Обычно это становится следствием полученной психологической травмы. Став взрослым, человек не может избавиться от своих противоречивых чувств и точно такое же поведение демонстрирует при построении дружеских и партнерских отношений. Он то готов идти на контакт, то вдруг испытывает страх и отказывается от любого взаимодействия. Он и «голоден», и «сыт» одновременно.
Важность здорового формирования привязанности подтверждают результаты исследования Элейн Шарф, доктора наук из Университета Саймона Фрезера. Она пишет, что у 70-80% людей модели привязанности остаются относительно стабильными на протяжении всей жизни.
Здесь и сейчас наша потребность в привязанности может быть задета как прямо, так и косвенно. И тем самым создавать ощущение дискомфорта и нашей нереализованности в сфере отношений и дружбы. Говоря, что потребность задета прямо, я имею в виду отсутствие желаемых отношений в текущий момент времени. А под косвенным дефицитом имею в виду как раз ту модель привязанности, которая сформировалась в детстве на основе примера отношений с матерью или другим заботящимся взрослым. Конечно, эти составляющие взаимосвязаны, и именно установки и паттерны поведения, заложенные в детстве, определяют наше отношение к привязанности сейчас: позволяют нам «зайти» в отношения или заставляют избегать их.
Еще одна важная базовая потребность человека — потребность в самостоятельности. Психолог Эрик Эриксон считал, что периодом формирования либо самостоятельности, либо нерешительности является возраст от 2 до 3 лет. Именно тогда ребенок начинает говорить родителям: «Я сам!» Эриксон назвал этот процесс «отстаиванием автономии и независимости». Когда ребенок начинает ходить, он хочет проявлять свою «волю»: берет игрушки и бросает их, открывает и закрывает шкафы (до которых может дотянуться), отталкивает предметы. То есть проявляет и теряет интерес к элементам окружающего мира, сопровождая это физическими реакциями и действиями. Для него это важный этап проявления себя как отдельной от родителей личности.
С. Шталь пишет, что «у ребенка есть врожденная тяга к исследованиям» и «все наше развитие запрограммировано так, чтобы мы становились самостоятельными и независимыми от опеки родителей».
Поэтому потребность в самостоятельности естественна: при появлении возможности ребенок хочет делать свои собственные открытия. И как следствие усваивает ответные реакции родителей: слишком опекающие мама с папой не дают ему самому исследовать мир. В этом случае может сформироваться неуверенность, с которой этот ребенок, а потом и взрослый, пойдет по жизни.
Нереализованная потребность в самостоятельности формирует модель поведения, аналогичную «выученной беспомощности». Человеку с такой моделью поведения сложно принимать решения и хочется, чтобы кто-то находящийся рядом взял ответственность на себя.
Э. Эриксон также писал, что именно реализация потребности в самостоятельности формирует привычку к свободе самовыражения, волю и навыки самоконтроля. А нереализованность этой потребности в свою очередь становится источником чувства стыда перед другими (беспричинного, просто сопутствующего), скованности и постоянной настороженности.
Реальным следствием сформированной нерешительности, о которой говорил Эриксон, у взрослого человека может быть непонимание, чем хочется заниматься, что нравится, поиск готовых решений и сформулированного другими верного ответа на возникающие жизненные вызовы.
Интересно, что первые две потребности — в привязанности и самостоятельности — словно бы противоположны друг другу по своей сути. В психологии есть для этого феномена специальное название: «конфликт автономии/зависимости». Заключается он в сочетании модели отношений с другими и ощущения себя отдельной независимой личностью.
То, насколько в каждом из нас гармонизированы эти потребности, определяет удовлетворенность такими сферами жизни, как дружеские и личные отношения, работа и творчество.
Потребность в положительных эмоциях также естественна и оказывает непосредственное влияние на уровень нашей удовлетворенности прямо сейчас. Источником положительных эмоций могут стать как чтение захватывающего романа или прогулка с собакой, так и поход с друзьями в парк аттракционов или дегустация блюда в грузинском ресторане. То есть «пища» — и духовная, и физическая.
Баланс между удовольствием и неудовольствием — залог хорошего «душевного самочувствия». И модель удовлетворения этой потребности также формируется в детстве — по примеру того, как к нашим желаниям относились родители. Если чрезмерно ограничивали, то и мы подсознательно ругаем себя за выбор в пользу удовольствия, ощущаем вину, а потому всячески избегаем. То есть не умеем наслаждаться, не позволяем себе этого. Если родители нас баловали — то мы, наоборот, с огромным трудом можем ограничивать свои «хочу» и тоже страдаем.
С. Шталь пишет, что потребность в положительных эмоциях тесно связана с первыми двумя — правильное ее удовлетворение в детские годы невозможно без баланса привязанности и способности обеспечить ребенку автономность со стороны родителей.
Под потребностью в признании в данной классификации психологи понимают «отраженное самовосприятие». Хорошее отношение окружающих показывает нам, что с нами все в порядке, плохое отношение заставляет задуматься: а все ли мы делаем так, как от нас того ждут? И этот механизм также «пришел» к нам из детства, когда мы считывали реакцию взрослых на совершаемые поступки. Те, кто чаще видел отклик и одобрение, сейчас — во взрослой жизни — не так нуждаются в одобрении окружающими своих действий. Они более самодостаточны и уверены в себе. Те же, у кого сформировался лабильный тип психики, ждут реакции окружающих и постоянно сверяются с ней, получая таким образом информацию о правильности своих поступков, о своем соответствии ожиданиям.
В заключение хочу добавить, что эта статья — не обвинительная речь в адрес наших родителей. Ведь, как говорит Михаил Лабковский, они делали все, что могли. И тут я с ним полностью согласна. Моя цель — показать, что если у нас есть трудности в построении отношений или мы еще не нашли своего призвания в жизни, то с нами все равно все в порядке, и мы можем просто двигаться дальше, изучать и принимать себя.