Эта статья приурочена к дате. 14 июня 2000 года умер Тони «Испанец» Санчес, который долгое время доставал наркоту для Мика Джаггера и Кита Ричардса. Музыканты были против издания этих записок, полагая, что они порочат образ «рокнролльных кумиров». Испанец, конечно, испытывает благоговение перед музыкантами и одновременно понимает свой личный вклад в развитие их музыки. При этом он показывает их простые человеческие качества, порой низменные: алчность, пороки, глупость. Именно поэтому самые интересные места книги те, где рокнролльные боги попадают в смешные и нелепые бытовые ситуации, ведя себя совершенно не «божественно».
Так бы и умер Тони Санчес, как один из персонажей «золотой тусовки 60-70-х», а потом о нем забыли бы даже самые близкие. Но он пишет записки и оставляет, хоть и маленькую, но насечку на древе Вечности. Это уже не важно, что в книге есть моменты, где так и чувствуешь «а Тони-то пиз… преувеличивает» -- ну а как еще можно описывать наркотические оргии, где и сам был теплым? Я бы мог привести несколько историй из книги, что я, пожалуй, и сделаю. Дабы поднять вам настроение, друзья мои, и помянуть Испанца, который любил хорошо оттянуться.
Первая серьезная полицейская облава на музыкантов:
В какой-то момент они услышали, что кто-то громко и сильно колотит в дверь.
— Что за черт? — со смешком спросил Мик.
— Не пускай никого, Кит, — засмеялась Марианна. — Если мы будем сидеть тихо, они уйдут.
Но Киту стало любопытно, и после очередного, еще более настойчивого стука, он распахнул дверь. Перед ним стоял невысокий коренастый мужчина в белом кителе. А за ним Кит заметил множество полицейских — мужчин и женщин в форме.
В первый момент Кит решил, что это очередная галлюцинация. Однако фигура, стоящая перед ним, выглядела слишком материальной для глюка…
…Марианна ухмыльнулась Майклу Куперу и приподняла краешек ковра, чтобы копы могли понять — она абсолютно голая. Она соблазнительно улыбнулась одному из молодых констеблей и пришла в восторг, когда тот покраснел.
«Это как трип, — думала она, — надо вести себя как в трипе».
Кто-то поставил на проигрыватель диск Дилана, и из динамиков зазвучали его антиправительственные и защищающие наркотики песни. Мысль о том, что их будут обыскивать под музыку Дилана, показалась Киту настолько забавной, что он, заливаясь истерическим смехом, повалился на одну из разбросанных по полу восточных подушек.
После той облавы на вечеринке, последовал судебный процесс над группой «Роллинг Стоунз». Он носил больше «политически-наркотический» характер, но при этом сделал солидную рекламу группе. Музыканты и их друзья стали легендами грязных сплетен:
Во время обеденного перерыва два полицейских, попивая пиво с репортером криминальной хроники, рассказывали сильно преувеличенные истории о том, как вела себя Марианна во время обыска.
— О да, — подмигнул один из них другому, — еще она зажала между ног батончик «Марса», и Мик Джаггер поедал его.
— Отвратительно, — ухмыльнулся репортер.
Справедливы слова Тони о «бунтарстве» «Ролллинг Стоунз»:
Мик: -- Все это происходит прямо сейчас, революция уже началась. Молодежь готова сжечь многоэтажные бараки и вонючие здания заводов, которые выжимают из них последние соки и отнимают у них жизнь. И я приложу все силы, сделаю все возможное, чтобы принять участие в надвигающихся переменах.
Правда, этим смелым словам противоречил его собственный стиль жизни. Джаггер обитал в фешенебельном районе, где жили в основном политики и аристократы. На Чейн-Уолк в Челси у него был огромный изящный особняк эпохи короля Георга, с видом на Темзу. Кремовый двухдверный «бентли» по стилю вполне подходил ко всему остальному. Так что его образ жизни ничем не отличался от других претенциозных и самих всего добившихся в жизни молодых людей из среднего класса.
Тони, Мик, Кит открывают в Лондоне клуб «Везувий». Естественно, богатые музыканты давали денег, а Испанец был кем-то вроде распорядителя, менеджера. Такие эпичные зарисовки открытия клуба, куда приходила вся английская богема, в том числе и Леннон с Йоко:
К празднику все было готово. В большие серебряные чаши был разлит пунш с мескалином. На подносах — разложены пирожные с гашишем. Для тех, кто любит курить, около каждого кальяна имелись маленькие самокрутки с гашишем.
Меня беспокоило только одно: по соседству располагался полицейский участок на Тоттенхэм-Корт-роуд. До него было всего триста метров, и если каким-нибудь любопытным полицейским придет в голову совершить у нас обыск этой ночью, они могут упрятать за решетку почти всех британских суперзвезд. Однако я держал свои страхи при себе и только наказал трем крепким испанским парням никого не пускать без моего разрешения. («По крайней мере, — думал я, — успею смыть большую часть наркотиков в унитаз до того, как полиция сломает дверь».)
Про «работу» на гитариста Кита Ричардса:
Думаю, в этом заключалась основная причина, по которой Кит так упорно платил мне 150 фунтов в неделю, хотя все мои обязанности заключались в том, чтобы принимать с ним наркотики, болтать и слушать его жалобы на Аниту. Кит любил выпить и был, что называется, «настоящим мужиком». Ему нравились мужские компании, но я вовсе не имею в виду, что он был геем — скорее, наоборот, он был далек от этого.
Про гастроли в США:
Группа прибыла в Нью-Йорк в последних числах мая. Когда в дверь номера Кита в день прилета постучали двое мужчин, он был несколько ошарашен. Эти двое помахали у него перед носом удостоверениями ФБР, и Кит ожидал, что сейчас они начнут вспарывать его пожитки. Он едва успел подумать: «Только бы не начали снимать крышки с тюбиков для бритья или развинчивать ручки», как джентльмены спокойно уселись на легких гостиничных стульях.
Как рассказывал позже Кит, агенты ФБР заявили, что «Дженерал Моторс» вложила огромные деньги в это турне и не желает, чтобы что-нибудь сорвалось. Они знают о его любви к героину и полагают, что есть кое кто, кто желал бы его подставить и арестовать. А потому их послали, чтобы они снабжали его необходимой дозой и чтобы он не вздумал брать наркотики у кого-либо со стороны.
Кит сказал, что это были хорошие парни, которые сдержали слово и на протяжении трехмесячных гастролей регулярно поставляли ему высококачественный героин.
К 80-м годам, наблюдая, как от славы, денег и героина окончательно «портятся» роллинги, Санчес принимает решение слазить с «коричневого сахарку» и обрывает связи с музыкантами.
