История с подписанием Ништадтского мира начинается в январе 1721 года, когда французский посланник при шведском дворе, Кампредон, получил из Версаля приказание отправиться в Россию чрезвычайным посланником. Франция тогда играла роль посредника между Россией и Швецией в заключении мира. Франция стремилась к тому, чтобы Россия отказалась от своих побед и вернула Швеции свои же исконные земли. Версаль каждый год в течении длительной войны выплачивал Швеции огромные субсидии для продолжения войны с Россией.
Кампредону было поручено изо всех сил льстить Петру I и стараться уменьшить тяжесть мирных условий, предписанных Швеции со стороны России. Кампредон должен так постараться, чтобы русский царь удовольствовался присоединением Ревеля (Таллин) и отказался бы от всего Прибалтийского края.
Кампредон прибыл в Петербург 8 февраля 1721 года, вызвав в тогдашнем обществе столицы ликование, поскольку все были уверены, что при посредничестве Франции мир со Швецией будет заключён до начала новой кампании, поскольку все уже были изнурены непрекращающейся целые десятилетия войной.
Петр также принял француза с большим энтузиазмом и великим почетом. Царь зазывал Кампредона на все ассамблеи, пил за его здоровье и иногда разрешал ему отказываться от питья. Для проведения переговоров с Кампредоном, царь назначил уполномоченных: Головкина*, Толстого** и Шафирова***. Петр также принимал активное участие в процессе переговоров и лично высказывал Кампредону свои требования. Все переговоры происходили на немецком языке, избранным специально русскими.
Довольно быстро выяснилось что соглашение невозможно заключить между русскими уполномоченными и французским посланником. Кампредон чуть ли не слезно умолял умерить русские требования, предъявляемые Швеции. Петр, смеясь, отвечал: "Если Швеция примет единственное разумное решение, какое еще остается ей, согласившись на мир, от которого она уже десять лет отказывается, то он, царь, уверяет положительно, что не станет вмешиваться в ее внутренние дела".
Кампредон донес своему начальнику в Версаль, кардиналу Дюбуа, о невозможности договориться с русскими, и он в отчаянии заключает: "Вот, ваше преосвященство, все, чего я мог добиться, пройдя через многие неудачи как вследствие дурного мнения, которое внушили царю, так и вследствие надменности его министров, которые к недостатку вежливости присоединяют еще крайнее тщеславие положением своего Государя".
Французский посредник ничего не добился, несмотря на все любезности к нему царя. Но его жалобы на высокомерие русских министров были отчасти справедливы: его заставляли ждать часами, когда его примут министры. Когда Кампредон сказал русским уполномоченным, что регент Франции герцог Орлеанский может быть убедит Швецию уступить царю Кексгольм (нынешний городок Приозерск Ленинградской области) до реки Систербека, Петербург, Ингрию до реки Наровы, то канцлер Головкин, Толстой, Шафиров и Остерман**** громко расхохотались.
Посланник писал Дюбуа: "Эти господа принялись хохотать во все горло, спрашивая меня, серьезно ли я говорю, и не от имени ли шведов делаю такое предложение. Я ответил, что мне нечего предлагать от имени шведов, что я действую только как посредник, и в таком смысле, который, по поему мнению, скорее всего мог бы привести к соглашению".
Тогда Остерман откровенно сказал Кампредону, что ввиду таких заявлений посредника, все переговоры кажутся ему и его коллегам совершенно бесплодными. "Конечно нам очень жаль, что сделанный вами такой длинный путь доставил вам столько лишений, но между нами и Швецией не может быть мира иначе, как поставить море границей между обоими".
Кампредон надеялся, что влиятельный князь Меншиков уговорит Петра быть более уступчивым в отношении Швеции, но это было бесполезно. Меншиков категорически объявил посланнику, что царь "не уступит ни Ливонию, ни Эстонию, а с другой стороны он не желает из собственного окна видеть земли соседа".
Кампредон был полон отчаяния и досады. Он не видел никаких средств заставить Петра и его министров быть снисходительными к Швеции и отказаться от достижения многовековой цели русской политики. Он писал в своем донесении в Версаль:
"С тех пор, как я служу, ничто еще не казалось более трудным, чем вести переговоры со здешними людьми, столь же высокомерными, сколько подозрительными и неискренними. Ни один из посещенных мною министров не отдал еще мне визита". Кампредон заканчивает донесение криком отчаяния: "Смею вас уверить, что мне никогда не случалось испытывать пребывание, более неприятного, чем здесь, ни образа жизни, более вредного для моего слабого здоровья; к тому же весьма заметно, что здесь не очень расположены в мою пользу, по причине длительного пребывания моего в Швеции".
Кампредон, видя, что ему нечего более делать в России, в конце марта 1721 года выехал в Швецию. При прощании царь облобызал его и подарил ему свой портрет, осыпанный бриллиантами. Петр не сделал ни одной уступки. По дороге в Швецию, Кампредон сокрушался что нужно было дать русским министрам 40 тыс. червонцев и дело было выиграно. Кампредон не понимал, что подкупленные министры никогда не смогли бы заставить такого царя, как Петр, отказаться от своей цели, для достижения которых он вел разорительную войну целых 20 лет, да министры и не посмели бы даже пытаться это сделать.
Кампредону же принадлежит заслуга, что он по возвращению в Стокгольм, откровенно объяснил шведскому правительству всю безысходность их положения: ждать с чьей ли бы то ни было стороны помощи было бы безумием. Шведы поняли, что бессмысленно дальше тянуть время с переговорами, и 30 августа 1721 года Швеция, согласившись на все условия России, подписала Ништадтский мирный трактат.
Версаль приказал Кампредону вернуться в Петербург и представлять там Францию в качестве посланника. Кампредон с большой неохотой вернулся в Петербург, а Петр с радостью немедленно принял французского посла; русские министры делали ему беспрестанные визиты. На всех маскарадах и празднествах Петр говорил о представителе Франции, вызывая общее внимание. На каждом пиру царь подходил к нему и целовал его "в знак дружбы". Этого мало, на свадьбе князя Трубецкого посланник должен был танцевать с новобрачной, несмотря на то, что он десять лет не танцевал, а отказать было нельзя.
Все любезности и знаки внимания к Кампредону со стороны Петра, были не только из-за той нечаянной услуги в подписании мира со Швецией, но была еще одна цель: подготовить путь к заключению союза между Францией и Россией.
*Гавриил Головкин, граф, сподвижник Петра I и первый канцлер Российской империи.
**Петр Толстой, граф, сподвижник Петра, дипломат.
***Петр Шафиров, вице-канцлер России.
****Андрей Остерман фактический руководитель внешней политики России в 1721 году.
Фото взяты из доступных источников Яндекс.
Если статья понравилась: Поставьте лайк, поделитесь в соцсетях, подпишитесь на канал и оставьте свои комментарии.
