Рассказ седьмой
ПУМА
Мне двадцать шесть лет и я счастлива. Счастлива оттого, что наконец-то начала понимать для чего я родилась на белый свет, что я на самом деле хочу и чего не хочу вовсе. Вдруг передо мной открылось то, чего я о себе совсем не знала — оказывается, я свободолюбивая девушка, не терпящая давления чужой воли. О как! И если бы не обучение актёрской профессии в театральном институте — я бы об этом никогда и не узнала. А ещё бы я не узнала, что вовсе и не хочу быть актрисой. Как оказалось — не моё это занятие, совсем не моё. И меня это совсем не печалит. Наоборот — я чувствую, что это понимание освободило меня для чего-то другого, нового и неизведанного.
Я вновь стала рисовать, писать стихи и шить себе невероятно красивые платья и цыганские юбки, украшая их вышивкой и бисером. А ещё из пышки я совершенно неожиданно и быстро превратилась в тоненькое и хрупкое женское создание. Отпустив своё желание стать звездой киноэкрана, я ощутила невероятную свободу — дух мой парил и наслаждался независимостью от страстей.
Мне двадцать шесть лет и дома меня ждут любимый муж и три кошки, а я в красном платье до пола с жёлтыми «огурцами» и с распущенной гривой завитых в буйные кудри волос мчусь после репетиции кормить кошку моих хороших знакомых — художника Славы Шраги и его жены Кати. Кошку зовут Пума и я с ней не знакома. Про неё я слышала только жуткие истории — как она без предупреждения коварно бросается на хозяина и гостей, беспощадно раздирая руки и ноги несчастным. Любит и признаёт она только Катю, все остальные для неё — враги, которых она ненавидит и пытается уничтожить любыми доступными ей методами. Пума — породистая кошка, русская голубая. А я всю жизнь имела дело только с дворовыми кошаками и что делать с породистой скандалисткой — понятия не имею. Однако меня, как известную любительницу котеек, попросили недельку покормить Пуму и я не стала отказывать. Мне интересно и даже любопытно посмотреть, что из этого может получиться.
Я добираюсь до квартиры, в которой ждёт меня новое приключение, достаю ключи и думаю, что, наверное, дверь надо открывать очень медленно. И свет не надо включать — чтобы не шокировать кошачьего демона. Очень медленно я вплываю в дом, шурша юбкой. В темноте под потолком на полке вижу два светящихся глаза и говорю тихим низким голосом: «Пума, Пума, это я... Я сейчас — твоя семья... Я пришла тебя кормить... И водой тебя поить...» Глаза моргнули и застыли. Я знаю, что кошка голодна. Никакого специально корма в те поры не было — кошек кормили кто как мог, а для Пумы в морозилке лежал кусок сырого мяса. Кошка больше суток ничего не ела — я специально выдержала время. С голодной животинкой проще договориться.
Тихо-тихо, нигде не включая свет, я на цыпочках иду на кухню к холодильнику и достаю великолепный кусочище мяса и думаю, что Пуме невероятно повезло с хозяевами. Мои кошаки едят пшеничку вперемешку с мойвой — другой еды я им предоставить не могу. Кладу на разделочную доску мясо и начинаю потихонечку стругать — мелкими прозрачными кусочками. Слышу, как кошачье тело спрыгнуло с полки и идёт ко мне. Вот интересно, она сейчас бросится на мои ноги или потом? Однако Пума не спешит отомстить человечеству за мой счёт и прыгает на стол, на котором я готовлю ей обед. Мы смотрим в упор друг на друга и молчим. Долго смотрим и я начинаю опять заговаривать кошке зубы: «Пума, Пума... Ты сиди... Мясо будет... Мясо жди...» И тут же получаю правой лапой по левой руке всеми когтями-саблями.
Мне до сих пор непонятно, как это произошло и почему я так сделала, но что было, то было — хоть и стыдно признаться, но надо. Всё произошло в считаные доли секунды — Пума раздирает мне руку в кровь, а я, не задумываясь, поднимаю правую руку с огромным ножом и резким выпадом плоскостью лезвия бью кошку меж глаз. Пауза. Большая пауза. Пума села и свела глаза к носу. Я не дышу. Пума тоже не дышит. Я, понимая, что у кошки идёт невероятный мыслительный процесс, не опускаю нож и держу в поднятом состоянии. Потом говорю: «Понимаешь, Пума... К твоему сожалению, я — повелительница холодильника на целую неделю и от меня зависит, будешь ты есть или нет. Ты меня первая ударила. Я тебя не трогала. Видишь нож? Он может нарезать тебе мяса или дать тебе по лбу. Выбирай — что лучше...»
Калькуляция в кошачьем мозгу склонилась в сторону мяса и она, к моему удивлению, потянувшись и протянув ко мне лениво левую лапу, встала и спокойно боднула меня в плечо. Хотя кровь на моей руке всё ещё текла и царапины были ужасные, я не чувствовала обиды. Мне захотелось расцеловать эту зверюгу. Но я ограничилась почёсыванием за ушами и поглаживанием спины. Вскоре Пума наслаждалась мясом, а я, обработав раны, попивала кофеёк и думала, что всё-таки стоило учиться в театральном институте хотя бы для того, чтобы научиться быстро реагировать на выпады жизни. А ещё я подумала, что благодарна урокам фехтования — наверное, это были самые счастливые часы моего обучения в театральном институте. Уроки фехтования открыли очень важную для меня тайну — я рождена для сражений. Надо только выбрать поле битвы и оружие. И тогда я буду жить в гармонии с собой и миром. А пока... Пока я пью кофе с сахаром и глажу прыгнувшую мне на колени Пуму. И обе мы счастливы — потому что нашли равного себе соперника и полностью удовлетворены исходом сражения. Пума сворачивается клубочком и засыпает, уткнувшись носом мне в живот, а я смотрю в окно и вижу, как в темнеющем небе загадочно улыбается полная луна.
Катя Шатон