Найти тему
ANROMASHKA

Раечка

В пять лет меня стали пускать гулять «за калитку». Больше всего я не дружила тогда с двумя мальчишками - Сакдулошкой и его старшим братом Абдуллой. Они казались мне просто исчадиями ада, потому что плевались на квадраты классиков, нарисованных на нашем щербатом асфальте  девочкой Азизой. Как играть в классики, когда там наплёвано?  Правда, потом  мальчики прекратили свои выходки и, наконец, объяснили нам, что им просто не хватает народу для игры в Джами! Но не это изменило мое отношение к ним. 

Самая красивая тетя в наших дворах была  таджичка Райхон, мама Абдуллы и Сакдуллы.  Она не была похожа на местных женщин: голубоглазая, со светлыми вьющимися волосами, хрупкая, высокая, с точеной фигурой. Бабуля говорила, что это очень редкая для здешних мест, внешность. Раечка, как мы называли Райхон, была, к сожалению, не очень здорова. Из-за порока сердца, ей запрещали рожать, но она родила своих мальчишек. Нельзя было быстро ходить, но она бегала, громко смеялась, всплескивала руками... 

Бабуля ее очень любила. Райхон влетала к нам на кухню, как ароматный весенний ветерок, - приносила печёные в золе, урючные косточки, и обнимала сразу всех,  хохотала, запрокидывая голову, сжимала длинными пальцами свои красивые коленки, покрытые платьем из хан-атласа, - и смеялась, смеялась. Бабуля обнимала ее за голову, прижимала к себе и тоже смеялась, и у неё дрожал живот. И мне было смешно,  и я прыгала на старой кушетке, пока все не усаживались пить чай. 

Однажды летним душным вечером, когда в наших дворах пришла пора свадебных туев,  бабушка с улицы прибежала на кухню в слезах: 

—Раечка умерла... Говорят, танцевала на свадьбе, охнула, и упала мужу на руки. И все.  Мгновенная смерть! 

А потом моя бабуля, всегда улыбчивая и весёлая, плакала,  - сидела за столом и причитала, что «Говорили ей, не бегай, не пляши, не рожай... а она все, все смогла», и, уронив голову на руки, рыдала, и у неё трясся живот, и текли настоящие слёзы, как у меня, когда не дают клубнику, а так хочется... 

Абдулла и Сакдулла стояли над маминым гробом вместе с отцом, рослым и широкоплечим Азизбеком. Все трое не двигались и смотрели на Раечку совершенно непроницаемыми, как ночь, глазами. Я тогда подумала, что это у них сейчас не глаза, а трубочки. Они сквозь них втягивают в себя всю Райхон, без остатка, запоминают ее - до черточки. Вокруг все рыдали, даже продавщица из нашего хлебного магазина, а мальчики Раечкины стояли молча. 

После этого они никогда не плевались на наши классики... И ходили с опущенными плечами, тихие. А я думала, что лучше бы они делали все, как раньше, громко вопили, кидались репейником, обливались  водой из шланга... Только бы не видеть эти их, безжизненно  болтающиеся вдоль тела, руки.