На вопрос: «Как вас называть – Василий или Алексей?» – он пожимает плечами: «Да как хотите». Вопрос не праздный. Большинству в России вряд ли знакомо имя художника Алексея Куделина. Зато картины художника Васи Ложкина знают практически все: знаменитые рыжие котики легко завоевали сердца россиян.
Текст и фото: Александр Бурый
– Вы не раз говорили, что не учились ни музыке, ни живописи. То есть вы не профессионал в этих сферах.
– Верно.
– Сейчас многие занимаются искусством, не имея соответствующего образования. И, бывает, у них это получается лучше, чем у профессионалов. Как вы думаете, это нормально?
– Если говорить только об искусстве, а не о других сферах… К примеру, я бы не хотел, чтобы операцию проводил хирург-дилетант. Так вот, что касается искусства, то, с одной стороны, это хорошо. С другой – это не значит, что все должны так поступать. Ну, например, меня часто спрашивают: «А можешь нам нарисовать портрет, чтобы было похоже?» Я не могу. И считаю, что это умение мне не нужно. Если человеку нужен портрет, ему надо обратиться к художнику-профессионалу. То же самое с музыкой. Если надо сыграть, скажем, концерт Рахманинова, надо пойти к профессиональному пианисту, который его исполнит. И так далее.
– Тем не менее вы, выступая с концертами и продавая свои картины, чувствуете себя, судя по всему, совсем неплохо?
– Совсем неплохо. Но это мне просто повезло. Я не могу сказать, что подобная ситуация – это какое-то массовое явление.
Но ведь нет ничего плохого в том, что любой человек может рисовать просто потому, что ему это нравится. И если при этом его работы готовы еще и покупать – прекрасно. Знаете, я как-то раз раскрашивал ночью очередного кота на картине. И подумал: вот кто-то сейчас совсем другими вещами занят, сидит где-нибудь на дежурстве. А я кота тут раскрашиваю. Лысый мужик уже в общем-то сидит с красочками и кисточками – не самая плохая работа, правда? Я к тому, собственно, а почему нет?
Если говорить строго об искусстве, то мы, дилетанты, не делаем ничего плохого: просто рисуем картинки или музыку какую-нибудь играем. И если есть у этого зритель или слушатель – прекрасно. А если нет зрителя или слушателя, все равно от этого никуда не денешься, потому что душа требует.
– А когда вы начали рисовать? В детстве?
– В детстве все что-то рисуют. Я не был исключением. Я очень увлекался военной историей, и мне нравилось рисовать батальные вещи: к примеру, как какие-нибудь крестоносцы с сарацинами сражаются. Или римские легионеры с германцами. Я вообще очень увлекался военной историей, много читал. В детстве даже делал солдатиков из бумаги, у меня их было больше тысячи сразу, я из них строил полки.
Потом начал рисовать в 90-е годы, забросил. Снова вернулся к рисованию в 2000 году и снова бросил. Так сказать, в промышленных масштабах я начал рисовать в 2008 году. И рисую до сих пор.
– Как вы нашли свой стиль? Вы его просчитали, как маркетолог?
– Ну, простите, какой из меня маркетолог?
– Не знаю, ну нужно же было котиков таких как-то придумать…
– Да все случайно получилось. Однажды я просто нарисовал кота. Картина называлась… Уже даже не помню точно как… Что-то вроде «Котик ощущает послевкусие, откушав коньяку». И неожиданно она всем понравилась, ее сразу у меня купили. Я нарисовал вторую картину с котом. Ее у меня тоже сразу купили. И я понял, что коты хорошо продаются.
Понимаете, кот – это такой пластичный, богатый образ. «Вписать» эмоции в образ кота легче, чем в образ собачки, например. Хотя люди всех своих домашних животных очеловечивают в той или иной степени. К тому же я кошек люблю. Так что, можно сказать, коты меня кормят.
– Вы в одном из интервью говорили, что ваши картины – это мультипликационное отражение реальности. Действительно, когда смотришь на них, создается ощущение, будто это «мультики».
– Да, стиль такой – мультипликационный. Всем детям, да и многим взрослым, нравятся мультики. Я – не исключение. Возможно, детская любовь к мультикам подсознательно отражается в картинах. Что касается мультипликационного отражения реальности… Условно говоря, представим, что существует некий параллельный мир – такой «мультяшный». И мои картины – это как репортаж оттуда: стоп-кадры, «фотографии» какие-то.
– У вас не было никогда желания сделать полноценные мультфильмы с вашими героями? «Оживить» котиков?
– Я бы с удовольствием. Но мультфильм – это такая штука, которая не делается в одиночку. Грубо говоря, должен быть сценарист с каким-то текстом, с диалогами, с идеей, с сюжетом, с конфликтом. Должен быть художник, режиссер и так далее, какой-нибудь звукорежиссер, композитор. Монтаж. То есть это целый комплекс задач, и все это стоит дорого. Работа всех этих людей стоит денег. Да зачем мне это нужно?
– А предложения не поступали от анимационных студий?
– Ну, вот я был как-то в «Союзмультфильме», мы разговаривали с одной девушкой. Она говорит: давайте сделаем что-нибудь. Я говорю: ну, давайте. И тут началось: надо найти того, сего, пятого, десятого, продюсеров всяких разных. Куда это девать? Где это показывать? В итоге договорились, что если все это найдется и сложится, то сделаем.
– Итак, «мультики» и рисование вы в детстве любили. А читать нравилось?
– В детстве я был фанатом чтения. Это сейчас у детей есть YouTube в телефоне, соцсети и компьютерные игры, и их не заставишь читать. А в моем детстве книги заменяли все это. Так что многие читали. Я помню, как мы с моим одноклассником во втором классе обсуждали сборник рассказов Эдгара Аллана По. Горячо обсуждали, нам очень понравилось «Убийство на улице Морг» и прочее. А в первом классе я зачитывался «Незнайкой в Солнечном городе» и путешествиями Гулливера в страну лилипутов и в страну великанов. Потом в библиотеке взял продолжение – про гуигнгнмов. А в третьем классе я прочитал «Петра Первого» Алексея Толстого и был в полном восторге.
– Сейчас что читаете?
– Сейчас читаю крайне редко. Времени нет. Работы много. Последнее, что прочитал – книги Пелевина и Хокинга. Купил Чака Паланика, и все никак не соберусь прочитать. Иногда слушаю аудиокниги, когда работаю.
– А под музыку не работаете?
– Музыка мне как-то разонравилась. Есть какой-то набор музыки, к которой я привык, но сколько можно ее слушать? А новой музыки нет… Я сейчас в машине создаю себе некую фонотеку. У меня есть там «Алиса», «Кино», хотя я его не слушал никогда, но сейчас проникся. «Гражданская оборона», «Бригада С»… Все старенькое.
– Раз уж мы начали говорить о вкусах… Какие фильмы вам нравятся?
– Тарантино люблю. «Звездные войны» всегда нравились. «Гарри Поттера» никогда не смотрел. Очень понравился сериал «Игра престолов». Из российских режиссеров больше всего нравится Балабанов. Честно говоря, я фантастику люблю, но хорошие фильмы этого жанра – редкость. Голливуд сейчас снимает в основном муть сплошную какую-то про супергероев, это вообще уже что-то… запредельное.
– Ну, так ведь комиксы… А вот кстати, вы не пробовали рисовать комиксы? В принципе, стилистика ваших картин близка к ним.
– Нет. Да я их не люблю, честно говоря. Мне нравится рисовать что-то смешное, шуточное. Я почти не вдохновляюсь внешним миром. Все, что выходит на этих картинах, это, скорее, какие-то игры подсознания, а не разума. Это совсем не то, что я что-то на улице увидел и запечатлел. Такого в принципе нет. У меня на картинах, если даже там и есть нечто, что можно назвать пейзажем, то это серые пятиэтажки или девятиэтажки. Они одинаковые везде – и в Нижнем Новгороде, и в Москве, и в Ярославле.
И, несмотря на «мультяшность» моих картин, из которых, в принципе, можно составить комиксы, я бы не стал этим заниматься. Дело в том, что мои картины – это сами по себе законченные произведения, они не являются иллюстрациями чего-либо. Вот ко мне часто обращаются: мол, я тут статью написал научную или публицистическую, можно я возьму твои картинки – они очень хорошо подходят для нее. Или с периодичностью где-то раз в месяц на горизонте обязательно появляется какой-нибудь поэт и говорит: я написал книгу стихов, хочу ее издать, и мне нужны иллюстрации, а твои картинки идеально просто подходят. Но мои картины – не иллюстрации. Приходится отказывать.
– И после этого вы будете утверждать, что вы сугубо коммерческий художник?
– Да, по-прежнему не отрицаю.
– Простите, сугубо коммерческий художник продал бы поэту картины в качестве иллюстраций. А в вас, по-моему, глубоко запрятана какая-то своя идея, которую вы выплескиваете в картинах.
– Понимаете, какая штука. Не идея движет художником. Я сейчас попытаюсь объяснить. Безусловно, коммерция очень важна для меня, и сама по себе коммерция – это вовсе не плохо. Можно делать очень хорошие и дорогие вещи – дело не в этом. А в том, что идея для художника вообще в принципе не важна. Речь не о том, что идея с помощью живописи может помочь изменить мир. Все идет наоборот. Есть острая потребность творить. Она как вирус какой-то заложена в человека. То есть мне надо творить. А уже потом на это накладываются разные «спецэффекты»: для кого-то это деньги, для кого-то – борьба за экологию, за политику или еще за что-нибудь этакое. На самом деле первая и первостепенная цель, главное, из-за чего все это возникает, – это внутренняя потребность в творчестве. У меня есть внутренняя потребность рисовать картинки. И если это приносит деньги, это вообще прекрасно.
– А как же быть с идеей о том, что «красота спасет мир»?
– Ну, мне кажется, ни о чем она. Смотрите, какая штука. Нас ведь всех ждет по большому счету печальное будущее. Условно говоря, искусственный интеллект, камеры слежения, вживленные микрочипы, сбор данных о каждом, еще большее расслоение на бедных и богатых. Даже не такое, как сегодня, а еще хуже. Когда богатый будет сидеть в роскошном саду на своей вилле, отгородившись стеной от мира, в котором бедные будут убивать друг друга за глоток воды. А слежка? Мы же раньше в фантастических романах читали и в фильмах видели все это и смеялись. И что теперь? Вот я вчера остановился, прикурил сигарету у «Пятерочки». Сажусь в машину, смотрю «Яндекс-пробки», а мне говорят: «Вы были в магазине «Пятерочка». Какие впечатления?» Что это, если не слежка? Или взять тех же роботов, которые уже сегодня вытеснили некоторые профессии? Люди в этих профессиях уже не нужны, понимаете? И мне все это не нравится. Какое-то не слишком радужное получается будущее.
– Апокалипсический у вас какой-то настрой…
– А кому легко?
– Действительно. А как у вас с такими настроениями рождаются сюжеты ваших картин?
– Не знаю. Правда, не знаю. Я не могу объяснить, потому что все это довольно сложно.
– Довольно часто ваши картины бывают, так сказать, на злобу дня. По крайней мере, такое ощущение возникает.
– Нет, они вообще не злободневные. Это так кажется. Просто они на такие общие или вечные темы. Вот, к примеру, у меня есть картинка «Черта лысого вам, а не Интернет». А тут Госдума вдруг заседает по поводу ограничений в Интернете. И человек смотрит на картинку и говорит мне: вот ты как в воду глядел! Да где там эта вода-то? Просто на картине бабка хочет котятам Интернет отключить. Ну, потому что они торчат в этом Интернете целыми сутками, как дети в жизни…
Понимаете, человек очень часто видит не то, что есть, а то, что он хочет увидеть, и слышит то, что он хочет услышать. Скажем, приходит ко мне на выставку оппозиционно настроенный человек. И что он там видит? Что-то близкое его мироощущению: борьба против власти, ее критика и все такое прочее. А рядом с ним ходит и на те же картины смотрит другой человек, настроенный патриотически. И он ровно на тех же картинах видит совершенно другое: о, молодец, вот как приложил эту пятую колонну! Понимаете? А это просто картины.
– Вы общаетесь со своими коллегами? Входите в какие-то объединения художников?
– Да нет. Общаюсь разве что с «Колдовскими художниками» из Питера. Их основной творческий стиль – мультреализм. Ну, то есть у меня с ними такая общая творческая платформа. Иногда у меня проходят выставки в их галерее.
– А как вы считаете, художнику обязательно вращаться в своей профессиональной среде?
– Я думаю, кому как. Это не от художника, а от человека зависит. Вот мне, например, проще одному быть. А кому-то комфортней быть в коллективе. Хотя, честно говоря, коллективную выставку проще сделать, чем персональную.
– Василий, вы родились в Солнечногорске, а сейчас живете в Ярославле. Если не секрет, почему переехали?
– Никакого секрета нет, все просто. Мы как-то летом с женой приехали в Ярославль отдохнуть. Поселились в гостинице, пошли гулять по городу. И город нам очень понравился. Красивый. Древний. Волга. И мы подумали: а что бы нам сюда не переехать? Вот и переехали. Это же не на другую планету лететь.
– А на юриста учились по призванию?
– Да нет. Мама посоветовала. Честно говоря, пошел в вуз только затем, чтобы получить диплом о высшем образовании.
– Жалеете о чем-нибудь? Скажем, что не научились чему-то, чему хотели научиться?
– О да. Я музыке хотел учиться. Хотел на фортепиано научиться играть.
– Что у вас отнимает больше времени: картины или музыка, ваша группа?
– На музыку не то что больше времени уходит. Уходит больше сил и денег. Это просто прорва какая-то. Нужно финансировать записи, съемки клипов и так далее.
– Вы обычно говорите, что вы рок-н-ролльщик. Правда, вы совсем не похожи на привычного рок-н-ролльщика…
– Просто старый уже. Нет, на самом деле я просто сейчас так нарядился, потому что понимал, что мне надо встретиться с людьми. И вот галстук надел, рубашку, важный такой вид на себя нагнал.
На самом деле, если говорить о рок-н-ролле, то я вот именно в таком же виде могу выйти на сцену и изобразить из себя какого-нибудь душевнобольного человека – и сразу все будет понятно. А атрибутика – она, скорее, важна для системы опознавания «свой–чужой». Это может быть какой-то элемент в одежде, в поведении. А так, конечно, совершенно не важно, как ты одеваешься, ходишь ли ты в каких-нибудь джинсах, в футболке, с длинными волосами… Ну вот, например, Петр Николаевич Мамонов. Рок-н-ролльщик вовсю. Но когда он выступал на сцене, он же не выходил в кожаных штанах и с цепями.
– А как ваш сын относится к вашему творчеству? Он увлекается музыкой или рисованием?
– Честно говоря, спокойно очень относится. Не сказать, что особо интересуется. Ему 8 лет, и он больше увлекается видеосъемкой. Снимает все подряд. Не знаю, может, будет каким-нибудь блогером или влогером. У него сейчас в кумирах как раз всякие блогеры.