Найти тему
Герман Фролов

Встреча в Севилье

Оглавление

В далёком 1995 году мне довелось побывать в Испании по туристской путёвке. Я посетил несколько городов на юго-западе Испании, в том числе один из крупнейших городов Испании – Севилью. Это очень красивый город, но сейчас речь не об этом.

После того как мы провели экскурсию по городу и завершили ее у домика Диего Веласкеса, группа расселась по лавочкам в небольшом парке, чтобы отдохнуть после очень интересной, но довольно утомительной экскурсии. Я же зашёл в небольшой книжный магазинчик, который находился неподалёку. Когда я рассматривал книги, в магазин вошла наша переводчица, которая переводила с испанского на русский пояснения нашего севильского гида, так как тот не владел русским языком. Мне её помощь была не нужна, так как к тому времени я довольно прилично владел испанским языком. Еще в СССР я окончил отличные платные двухгодичные курсы испанского языка при Мосгороно в Москве. Переводчица спешно подошла ко мне и сказала, что со мной хотят поговорить. Со мной? В Севилье? Я подумал, что она что-то перепутала, но оказалось, что это не так.

Как только я вышел из магазина, ко мне быстрым шагом, почти бегом, подошла маленькая пожилая седая женщина, одетая в чёрное, и стала что-то быстро и нервно говорить, оживленно жестикулируя руками и поднося их чуть ли не к самому моему лицу. Я не понимал ни слова из ее речи и даже не догадывался, о чём она говорит и чего она хочет. Единственное, что я понял, это то, что она говорит по-испански и чем-то сильно раздражена или обижена. На вид ей было лет семьдесят, но могло быть лет на десять больше или меньше.

Долорес Ибаррури (Фото из БСЭ)
Долорес Ибаррури (Фото из БСЭ)

Она была очень похожа на Долорес Ибаррури – известную испанскую коммунистку, которая после поражения испанских республиканцев в гражданской войне в Испании эмигрировала в Советский Союз и портреты которой были известны многим советским людям. Эта почтенная севильская сеньора продолжала говорить быстро и по-прежнему непонятно. Я постепенно пришёл в себя и, воспользовавшись первой краткой паузой в её речи, успел сказать: « Сеньора, извините меня, но я не понимаю, что вы мне говорите и чего вы от меня хотите». К моему большому удовлетворению, она меня поняла, и темп и громкость ее речи стали вдвое ниже. Теперь я стал понемногу понимать, что она говорит.

Выяснилось, что она потомственная коммунистка и является заместителем или помощником мэра города. Она возмущена недавними событиями в нашей стране, развалом СССР, а главное – изменой бывшего коммуниста Ельцина делу мирового коммунизма. Она сказала, что история не простит это предательство, а также немощь и трусость руководителей КПСС, в частности, Горбачёва, которые переродились из борцов за дело мирового пролетариата в трусов, предателей и соглашателей. Узнав, что рядом с ней находится группа туристов из России и что в ней есть человек, который говорит по-испански, она решила лично выразить своё возмущение. Более того, она на полном серьёзе попросила меня передать это свое мнение лично Ельцину и Горбачёву, причём подчеркнула, что это не только её личное мнение.

У меня было двойственное впечатление. С одной стороны, я был на стороне тех перемен, которые произошли в нашей стране в 1991 году, хотя к 1995 году определённая эйфория, которую в 1991 году испытали многие наши граждане, стала потихоньку улетучиваться. С другой стороны, я был поражен и испытал уважение к темпераменту и верности коммунистическим идеалам этой пожилой испанки, которая не постеснялась и не побоялась высказать своё мнение совершенно не знакомому ей русскому. Тем не менее, я сказал ей, что я её понимаю и уважаю её взгляды, но всё же заявил, что я придерживаюсь других взглядов и оценок. Я сказал ей, что думаю, что знаю нашу страну и ситуацию в СССР и России изнутри и лучше, чем она, и, может быть, поэтому я оцениваю эту ситуацию по-другому. Она несколько удивилась тому, что я сказал, но заявила, что я её нисколько не переубедил, и ещё раз попросила – нет, потребовала, чтобы я передал это её мнение именно в тех терминах («cobardes y traidores» - «трусы и предатели») и лично Горбачёву и Ельцину. Я, сдерживая улыбку, обещал ей, что выполню ее просьбу, и она ушла, удовлетворенная тем, что сумела лично высказать своё мнение человеку из России.

Тогда я был уверен, что она, наверное, никогда не бывавшая в СССР и знавшая о СССР и внутренней ситуации в СССР только по статьям «Правды» и другим официальным источникам, неправильно оценивает ситуацию и ошибается в политической оценке перемен в нашей стране. Но сейчас, через 25 лет после той встречи я всё чаще и чаще думаю о том, что те перемены фактически были началом нашего пути к теперешней, мягко выражаясь, безрадостной ситуации. И если бы мы знали, к чему, в конечном счёте, приведут те перемены, то, наверное, мы не так им тогда радовались бы!

А может быть, та пожилая испанка была в чём-то права?