Из содержания, найденного случайно Толяном в конце книги, он узнал, что глава называется «одни преуспевают, другие терпят неудачу... Почему?», что искренне его заинтересовало, хотя он никогда не считал, что терпит в жизни неудачи. Но сам вопрос был для него таким актуальным, особенно в свете последних событий с Шуркой, так как для себя он сделал вывод, что его друг потерпел фиаско (из прошлого Толян припоминал, что фиаско – это тоже, что и неудача, во всяком случае, был уверен именно в таком значении этого слова).
Глава в его подранной книге начиналась со слова «ством», на угадывание, что же оно означает, у Толяна ушло минут двадцать, после чего он выругался и решил продолжать читать, но уже со следующего абзаца:
«Удачливый человек думает, прежде чем говорит».
На обдумывание этого у него ушло еще часа два. Он никак не мог решить, думает ли он или нет, «тщательно взвешивает свои слова и подчеркивает свою симпатию к людям»? Тяжкие думы прервались звучным завыванием желудка. И так как он не мог, как все же взвешивать слова, зато прекрасно понимал как взвешивается колбаса и всякие другие вкусности, от чего завывания внутри становились еще более звонкими и настойчивыми…
– Надо поесть, – решил Толян, но в доме была ситуация, характеризуемая в народе «шаром покати». Выход был один – ехать зарабатывать в город, чего не очень то и хотелось, настолько Толяна заинтересовал вопрос, поднятый в книге. Но если без еды он еще б мог потерпеть, то без повседневной заправки дело обстояло куда хуже:
– И мозги смазать нечем! – выдохнул разочарованно Святой и решил ехать в город «на работу», заодно там и выяснить, как он взвешивает свои слова, во всяком случае, подчеркивать «свою симпатию к людям», можно будет попробовать.
Пока он добрался до города, было уже часов одиннадцать, все его коллеги уже давно заняли свои рабочие позиции и восприняли за неожиданность и необыкновенность появление Святого с огромным опозданием, да еще и на трезвую голову.
– Ты, наверное, сыночек болел? Да не болен ли ты и сейчас, родименький. А то по Москве грипп промышляет, да по телевизору передають, что уже человек двадцать скосило, – забеспокоилась за него бабка Наталья, старуха лет семидесяти, зарабатывающая тем же бизнесом, что и Толян.
Толян поначалу хотел было вызвериться на нее, мол, не за меня ведь волнуется старая, а за себя. Кабы заболел, так и конкуренции поменьше и прибыли побольше. Но вспомнил, что хотел проверить вес и продуманность своих слов, и ошарашил бабку комплиментом:
– Да нет, тетка Наталья, отдохнуть надо было. А вы, я тут смотрю, без меня процветаете, как кипарис, – попытался выразить свою симпатию Толян.
Вряд ли бабка Наталья вообще знала, как выглядит этот самый кипарис, разве из бурного пионерного детства с рассказами о югах, но разулыбалась во всю свою редкозубость, явно почувствовав себя этим кипарисом.
Разместившись поудобнее на рабочем месте, Толян решил одаривать комплиментами всех проходящих мимо дам, правда, о комплиментах он знал не совсем и много, но все же решил попробовать. Тем более что на бабке Наталье они сработали и она, из вечно ворчащего врага, превратилась для него чуть ли не в мать Терезу, сунув ему в руки домашние пирожки:
– Небось, проголодался, касатик, пока сюда добирался, – пропела она сладким голоском.
Пирожки были ко времени, желудок уже так пел о милой ему еде, что слышал его не только хозяин. Толян хотел сразу приступить к трапезе, но вспомнил о комплиментах:
– Дай Бог, чтоб в мире было больше таких сердечных людей, как ты, бабка Наталья! – выпалил он на одном дыхании. А после исчезновения пирожков в недрах его желудка, добавил:
– Как же ты вкусно готовишь, бабка Наталья.
За что сразу же получил добавки.
– Работает! – обрадовался он про себя. Теперь нужно было делать следующий шаг, «подчеркивать свою симпатию к людям», точнее, к остальным мимоходящим...
Первый раз у него не вышло, проходившая мимо женщина шарахнулась от него как от огня, ничего не бросив в шапку. Тогда Святой решил переключиться на мужиков:
– Дай тебе Бог удачи в бизнесе, – выкрикнул он владельцу соседнего магазина, вышедшего к ближайшему ларьку за сигаретами, – чтоб зарабатывал ты в миллион раз больше, чем положишь мне в шапку, – добавил он, немного подумав, во время возвращения грушеобразного директора обратно. Это видать понравилось владельцу или от перепугу, что Святой собрался сглазить его галантерейный бизнес, он высыпал Толяну всю сдачу от сигарет и быстро ретировался.
Это подбодрило Толяна, он понял, что людям можно говорить не только комплименты, но и шантажировать их, но так, чтоб это было не сильно заметно и выглядело, как это сказать, мило. Типа того.
Следующей жертвой стала местная мадама – Аллочка Изольдовна. Она знала всех попрошаек своего района в лицо и никогда ничего не жертвовала в их пользу. Более того, иногда она останавливалась и заводила воспитательные беседы, которые чаще всего касались Толяна, его возраста, его возможностей. В общем, доставала его так, что почти всегда спокойный Святой заводился не на шутку и, благие намерения Аллочки Изольдовны, превращали его просто в разъяренного зверя. Но чтоб не портить отношений на «рабочем месте» он всегда ретировался и, часто, не солоно хлебавши. То есть, ничего не заработав, из–за чего не сильно любил данную особу.
Завидев ее издалека, Толян решил испытать свою новую тактику комплиментов на ней. Он все досконально продумал и при ее приближении, предварительно отвесив поклон, чуть ли не запел:
– Такой крале да супруга богатого, – надо сказать, что все знали, что Аллочка была уже в раз четвертый вдовой и, как предполагали, собиралась еще замуж, несмотря, что лет ей было за или околе сорока, – да чтоб детки учились на отлично, да работку нашли поприлично. Чтоб мамашу не обежали, да деньжатами снабжали.
Не известно, может Аллочка Изольдовна была поклонницей простенькой поэзии, толи пожелания ей так понравились, но она остановилась возле Толяна и бросила ему бумажку, после чего пошла прочь своей надменной аристократической, как она явно сама считала, походкой, не проронив ни слова упрека. Вокруг же все просто обалдели.
– Аллочка и подола милостыню?
– Да шось у лиси издохло! – шептала бабка Наталья усердно осеняя себя крестом.
Таким макаром, Толян насшибал за день рубликов двести, что было явным перебором нормы. При этом выпросил даже у тех кто, в связи близкого расположения жилья и работы, знал их в лицо и никогда не подавал. Бабка Наталья причитала, не забывая креститься:
– Что ты изменился, касатик. Не узнать тебя. Ты, явно, заболел, и разговариваешь не по-прежнему. И матом не понесешь, одни стихи с уст слетают. Что у тебя случилось, касатик?
И совсем она обалдела, когда на свой «перебор» Толян купил всем по бутерброду хот-дог, а бабке Наталье еще и шоколадку для внучек. Тут она вообще молитвы в его честь читать стала, да ладошкой температуру померила, так распереживалась, бедная. Святой же со спокойной душой отправился домой, накупив закуси, да, уже по приезду в деревню, самогона и с решительным намерением дочитать главу до конца.
То, что сегодня он проявил интерес к людям на сто процентов, Святой не сомневался. Он сам чувствовал, что «дружеские связи» он сегодня наладил или «завязал». Даже мог заявить, что «обладает открытым сознанием и терпимостью по отношению ко всем явлениям и ко всем людям».
– Чего только стоило раньше вытерпеть бабку Наталью с ее непрерывным ворчанием!
Но вот на счет того, идет ли он «в ногу со временем и считает себя обязанным знать, что происходит вокруг», он засомневался. Конечно, он знал, что же происходит вокруг, но статистики того, что же происходит «в его собственном бизнесе, профессии и сообществе» хотя бы в пределах улицы и, тем более, «во всем мире», он не знал, да и до сегодняшнего дня узнавать и не думал. Здесь он входил в категорию неудачников, так как его интересовали только его собственные нужды, «которые он удовлетворяет любыми доступными средствами».
И он уже, было, собирался расстроиться, напившись до беспамятства, чтоб забыть о своем жалком существовании, но:
«Удачливый человек с глубоким чувством относиться к Создателю и выражает это в молитвах или делах…»
Эта меняло все. Святому срочно понадобилось высказать свое уважение Создателю, для чего он решил посетить местного батюшку Димитрия, разумеется, не без пользы дела. Для пользы решено прихватить бутыль самогону, это и уважение высказать поможет.
На часах, по мнению Толяна, было часов девять вечера, да и вообще как можно было судить о времени зимой, когда смеркалось рано и кто его знает во сколько?
– Если предположить, что стемнело в шестом часу и темень стоит уже часа три, то сейчас точно девять, – подсчитал Святой и со спокойным сердцем стал собираться.
Отец Димитрий был холост. Может, поэтому не сильно сердился, когда в его дом завалился местный ''Святой'', хоть часы пробили уже полночь. Да и бессонница так давно мучила батюшку, что он, в какой-то мере и рад был заполнить это ночное времяпрепровождение чем-то новым.
По убранству стола можно с точностью сказать, что батюшка ужинал. Почему же трапеза затянулась так надолго, это уже было загадкой, да и, собственно, его делом или делом все той же бессонницы. От бутыля он не отказался и пригласил Святого ко столу…
– Что привело тебя ко мне в столь поздний час, сын мой? – вопрошал он звучным голосом…
– Да вот, батюшка, решил выразить свое уважение к Создателю…
– Что ж так поздно, Милок? Да и в церкви тебя не видать никогда. Аль что случилось у тебя, родненький?
Святой покосился на батюшку, который разговаривал с ним как с сыном младшим, хоть и был моложе на лет десять, и пожал плечами.
– Да ничего, батюшка не случилось. Просто жизнь решил свою выстроить заново…
– И отколь ты таких слов нахватался, али учиться куда пошел? Жизнь и выстроить. Надо же, как сказал!
– Да нет. Книжица в руки попала, читать стал, а там увсе про жизнь. Как про меня писано…
– Что ж за книжица такая? Может, вместе и почитаем?
– Да вот она, – и Святой вытащил из кармана предусмотрительно прихваченную книжку.
– Что то я названия не вижу? – вымолвил отец Димитрий, вертя в руках обтрепанную временем «лимонную».
– Да я печь топил, – оправдывался Толян, – вот страниц и нет. Я как страницу прочту, так в печь и бросаю. Двойная польза получается – и согреваюсь, и ума набираюсь.
– Ну, коли наоборот, – отец Димитрий пристально посмотрел на прихожанина и решил уточнить: – Коли сначала ума набираешься, а затем сугреваешься, то понятно. Молодец.
И повертев еще раз перед глазами книжицу уточнил:
– Так хоть о чем книга, то?
– Да о том, чтоб заставить жизнь расплачиваться с нами на «наших условиях», – вспомнил Святой некогда существовавшую надпись на обложке.
Отец Димитрий отреагировал совершенно неожиданно, швырнув книгу в угол и протрубя басом:
– Да что ты такое говоришь, негодник, антихристь ты, поганый. Да как ты можешь говорить такое, чтобы жизнь с нами расплачивалась, да побойся Бога, антихристь. Жизнь нам дана Богом. А ты хочешь, антихристь, чтоб его заставить с нами расплачиваться? Иуда ты, поганый. Да пущай хоть книга эта мировой философией и коалицией трижды одобрена будеть. Грехь читать!
Батюшка изливал проклятия на голову Святого, ругаясь при этом на старорусском, с присоединенными к нему словами из нового лексикона, которые в народе зовутся матом. Толян сидел в углу, сжавшись, как только ему позволяли объемы.
– Антихристь ты и Диавол тот, кто книгу сею, написал, – закончил Батюшка, и, видать, потеряв на ругательствах все силы, упал на табурет, который под его весом издал вещающий скорую поломку звук, но все же выдержал нагрузку.
Святой молча сидел еще минуту, после чего, собравшись с мыслями, решился заговорить.
– Вы меня неверно поняли, Святой Отец, – промолвил он, заставив брови батюшки подскочить до небес.
– Книга о том, чтоб изменить себя и, посредством этого, разбогатеть. И одним из условий является то, чтобы чтить Создателя. Бога, по-нашему.
– Ну, это другое дело, хоть я и не Святой отец, но спасибо, – смягчился Димитрий. Не известно, какая именно фраза на это повлияла, то, что книга заставляла чтить создателя или позволяла разбогатеть, но, в общем, последние слова Толяна оказали положительное воздействие.
– А ну, подай ее сюда, – уже спокойным голосом пропел Димитрий, указывая перстами на загнанную в угол книгу.
Первая оставшаяся страница впечатления не произвела, разве что удовлетворила честолюбие батюшки, так как именно на ней было напечатано о том, что «удачливый человек с глубоким уважением относится к создателю». После чего отец, перевернув книгу, видать, нашел, что искал:
– Делать из обычных людей миллионеров, – с расползающейся во весь рот улыбкой прочел Димитрий.
Толян не понимал, толи батюшка насмехается, толи заинтересовался. Успокаивало его только то, что отец Димитрий не выкинул его еще из дома:
– И то ладно, – произнес он про себя