Игрушки Ираклий заворачивал хорошо. Это Мура про себя отметила. Медленно, но аккуратно и даже эстетично! Получалось такое подобие крошечных новогодних подарков. Елку в четыре руки, да с разговорами разрядили довольно шустро. И еще успели поужинать.
— Вот, игрушку из-за тебя разбила! — пожаловалась Мура. К этому времени они уже перешли на «ты».
— Почему из-за меня?
— Ты позвонил. Я от неожиданности из рук ее выпустила. Жалко так! Одна из любименьких была….
— Ну если бы телефон зазвонил, ты точно так же могла уронить. Что за игрушка была, бесценная такая?
— Мишка. С баяном.
— В шароварах? С оскалом? Чудовищным?
— Ну да.
— У меня в детстве тоже такой был. Правда, жаль что разбился.
Остаток ужина проболтали довольно миленько, и Мура даже рада была внезапному появлению Ираклия. Из дома вышли, опаздывая на четверть часа. Некритично, конечно! Все объездные пути Мура знала. Пробок в четверг вечером особенных не предвиделось. Так и вышло. В аэропорту царила традиционная суматоха. Пока зарегистрировали билет, то да сё, наступила минута прощания.
— Ну, счастливо долететь! — пожелала Мура. Как-то глупо приглашать практически незнакомого человека, да еще мужчину снова приехать в гости.
— Спасибо, что довезли, — откликнулся Ираклий с мыслью, что глупо приглашать эту столичную, совершенно необыкновенную девушку приехать в гости в провинциальный городок. Хотя большой М. Чердакли оказался по факту миниатюрной М. Чердакли, Ираклий перед ней робел. Простились, понятно, без поцелуев, легким пожатием рук. Она махнула ему напоследок, улыбнулась, повернулась и пошла к машине.
— Вот так, черт возьми, разбил любимую игрушку и уехал! — с досадой и грустью думала она.
Дома Мура, наконец, стала разбирать посылку и среди деликатесов национальной кухни нашла письмо от тети. После традиционных приветов и расспросов, тетя что-то уж как-то слишком подробно и слишком восторженно начала описывать ее курьера, Ираклия. Он оказался сыном ее старинной подруги. Что-то такое Мура припоминала. Хорошая семья, единственный сын, неудачная любовь… Из пылких описаний тети следовало, что Ираклий — самый лучший жених, из него получится самый лучший муж и отец. А женщины, дуры — куда смотрят их глаза? Мура обиделась: эти намеки адресовались ей. Что она, дура, что ли получается? Фигушки...
И она стала припоминать Ираклия. Ну да, милый. Легко с ним. Приятный. Именно что приятный. И ничего особенно выдающегося. Очень уж сквозило теткино желание пристроить «нашего дорого жениха». Она вспомнила, как они вместе разряжали елку. Слаженно, без лишней суеты, переговариваясь, мягко улыбаясь друг другу — как давние супруги, вдруг пришло ей в голову. Да, семейная какая-то атмосфера была. И ужинали потом также. Она не старалась сделать застольную беседу интересной, было хорошо и так — своей простотой. Незамысловатый ужин (она ведь никого не ожидала) не привел ее в смущение (а такое бывало!), а его в разочарование (хотя ассортимент и правда был ахти какой). Он с благодарностью, выраженной не словами, а другими какими-то знаками, принял ее ужин. Не как должное (все же он пёр эту посылку на себе через весь город), а как проявление ее доброты и гостеприимства. Чем больше Мура думала об Ираклии, тем больше находила, что тетя-то была права.
Через месяц Ираклий снова появился на пороге ее дома.
— Здравствуй, Мура, — улыбнулся он. И не только белозубая его улыбка сияла, сияли глаза, и весь он сиял каким-то внутренним светом. Но не двинулся с места до тех пор, пока она за руку не потянула его в квартиру.
— Я хочу восстановить нанесенный урон, — и он не без торжественности протянул ей старинную картонную коробочку. Под крышкой ее, аккуратно с боков подоткнутый ватой, лежал медведь с баяном. Она подняла на Ираклия глаза, склонила голову набок и улыбнулась лукаво:
— Ираклий, игрушка не та!
— Как не та? — Ахнул он, и улыбка его погасла, как будто выключилась. И перемена была столь разительной, что Мура остро пожалела, что из-за азарта игрока не смогла просто признаться, что ее победили.
— Мой мишка был в красных шароварах. А этот — в зеленых.
— Понятно, — и он так стремительно развернулся и вышел, что она не успела ни остановить его, ни догнать.
С игрушкой в руках она просидела весь вечер, не понимая, что произошло. Обидеть его она не хотела. Цвет шаровар вообще не играл никакой роли. Честно говоря, ее язык первый раз в жизни сослужил ей такую недобрую службу. Муру мучила совесть. И эта картина не выходила из памяти: Ираклий с улыбкой счастья и мгновенная перемена… Через два дня этих тяготивших ее мыслей, она решилась позвонить тетке.
— Тетя, здравствуй, дорогая! Как здоровье, как дядя Миша, как дети, как дом? — Начала она вязь семейных разговоров. Она томилась, задавая эти вопросы, но раньше спросить про Ираклия было не в традиции ее народа. Да и просто неприлично. Наконец настал тот момент, которого Мура так ждала.
– Тетя, когда заезжал Ираклий, вышло недоразумение. Он, по-моему, обиделся. Это так неприятно. Я не хотела его обидеть. Он очень славный. Мне так неловко, ведь он сын вашей подруги…
Она потихоньку подводила тетку к мысли, что если та озвучит ей номер телефона Ираклия, его адрес, да хоть что-то, то Мура готова отбросить свою гордость, позвонить или написать и извиниться перед ним. Всегда такая догадливая, сегодня тетушка слушала ее, не перебивая, и молчала.
В образовавшейся паузе она сказала несколько скорбным голосом:
— Я передам твои извинения моей дорогой подруге, чтобы она передала их сыну. Правда, мальчик вернулся домой сам не свой. Бедный Ираклий, думали мы. Что с ним стряслось? Какой злой человек мог обидеть такого золотого парня? — Тетушка вздохнула и неожиданно переключилась на расспросы о здоровье Муриных родителей. И вся обойма традиционных расспросов покатилась в обратную сторону.
Второй раз поднимать тему Ираклия Мура не решилась. Это уже навязчиво. Еще решат, что она живет только мыслями о нем. Еще чего не хватало! И Мура решила выбросить из головы этого Ираклия с его трепетной душой. Однако, должна была признаться себе, что его явление с игрушкой, которую (она это знала наверняка) раздобыть было непросто — произвело на нее впечатление. Ираклий искал и раздобыл, но явился к ней, естественно, не ради мишки — это был только повод. Он хотел видеть ее, Муру Чердакли! Именно ради этого была придумана и исполнена эта сложная комбинация. А Мура, вместо того, чтобы проявить благодарность и благородство, оценить его внимание, вместо того, чтобы пригласить его в дом, как радушная хозяйка, как вежливая женщина, накормить путника ужином, провести в его присутствии приятный вечер, который опять бы напомнил семейный… Она обидела его… и потеряла возможность увидеть его улыбку… и сияние его глаз, обращенных на нее. А сияли они оттого, что любовались Мурой, зажигались об нее.
Через неделю эта мысль формулировалась еще конкретнее и еще отчаяннее: «Потеряла возможность увидеть его улыбку навсегда!» — Её так заклинило на этой мысли, что она перестала ходить в гости, замедлился поток ее остроумия, появилась раньше несвойственная Муре рассеянность. В один из дней, в сумерках надвигающегося вечера, раздался звонок в дверь. За дверью стоял Ираклий. Опять со своей волшебной улыбкой, весь светящийся только ради нее.
— Вот! — протянул он к ней руки с коробочкой. — Теперь в красных шароварах!
— Какие, к чёрту, шаровары?.. — закричала она и втащила его в квартиру, наплевав на все правила хорошего тона…
Через два часа назойливый междугородний звонок заставил ее оторваться от этого волшебного состояния: созерцать Ираклия. Звонила тетя.
— Здравствуй, Мура! Как дела? Родители? Как здоровье? Как дом?..
— Извини, тетя, я не могу разговаривать с тобой. У меня в гостях Ираклий. — И она бросила трубку, мимолетно подумав о том, что это невежливо и нужно будет перезвонить. Потом…
Тетя с подругой пили домашнее вино на кухне.
— Дорогая, жизнь — это игра. Надеюсь, у наших дорогих детей всё сложится. Или мы с тобой не сами игроки? Чего только не придумаешь ради их счастья! А еще говорят, что старую собаку новым трюкам не научишь. — Они рассмеялись и выпили еще вина.
— Ты мне напомни, кстати. У меня на антресоли этих медведей в шароварах еще штук пять лежит. Подарим им на свадьбу. И пожелаем, чтобы у них было пятеро детей. И все мальчики!
Ирина Николаева