Глава 1.
Во времена стародавние жил-поживал один скоморох. И такой это был человечище, что толком никто не решался сказать, был ли он практиком гуманизма, испытывавшим глубочайшую эмпатию к разного рода бедолаге, или была ли такова особа хрестоматийной гаденькой выпивохой, совестливым муляжом, готовым усладить взор любой своими вампуками за пригоршню презренного металла. В общем, молва-то про него различная текла, мутная. Достоверно известно лишь было то, что скромное обиталище Ефремона (а именно так и величали в ту пору непревзойденного доселе никем лицедея) расположилось в трущобах самой похорошевшей Москвы из всех имеющихся на свете божием.
Как-то раз посетил скит нашего ерника не кто-нибудь, а сам Секвойя, вождь великого племени Чероки. Как водится, завязался разговор:
— Ведомо ли тебе, с чем я пожаловал, бледноли… — молвил вождь, но тут же осекся, вглядевшись. Спустя минуты две, уловив пристальный полузакрытый глаз хозяина, устремленный в обход своей персоны куда-то в никуда, а может (кто знает) в суть самого бытия, коренной американец степенно продолжил:
— Никак не ведал я, что ты из нашего роду, но это, верно, к удаче. Дело у меня к тебе, брат, назрело. Слух про твои добродетели в стремлении своем достиг и нашу тлетворную цивилизацию. Видишь ли, имею я одну мечту: лететь проворней ветра, не взирая на мирское, освещать людям путь, даже там, где нет ходу, нет пути… Мешают мне только. Лада, покровительница весны и пахоты, может быть, ты слыхал? Ежели нет, то прочти славянские мифы да хоть в Википедии.
Ефремон, кажется, даже слышал собеседника, оживился. Фокус усталого его ока наконец-то был определен. Хотя нет, впрочем, это мизерное препятствие не смогло нивелировать мудрости последующих слов:
— А на какие нужды я тебе, вождь? Ум мой пообтерся, обветшал от истомы бренного существования, мускулатура в дряблости и жировой вуали. В конце-концов, я самый гадкий человек на всей земной плоскости и я вовсе не гиперболирую (или как там правильно будет)… — далее скоморох икнул от тоски, и вождь не упустил момента для своей инициативной контржете, он не мог пасовать:
— А на то, Ефремон, что есть у тебя две вещи, которых недостает мне для победы над мерзкой бабищей: ключ-артефакт для обретения движения и обращения его в чарующий полет, а также твоя безграничная вера в нашу авантюру. Да, я тебе тут занес немного консервированного шпината для мышечной терапии и еще гальского чаю, что умеет заваривать Панорамикс для ободрения духа. Ты ими похарчуйся часок-другой. Залечат они недуги твои, и пособишь ты мне.
На том и порешили. И все так и случилось, как сказывал вождь. Раны душевные скомороха зарубцевались, в мускулах случился азарт. Полетели они навстречу Ладушке и очень скоро с ней встретились в бою неравном, ибо что такое lada (с маленькой буквы, тут все верно) и что есть Grand Cherokee, ребята — смех один, сами все понимаете. На крыле такого ошеломительного успеха, решил Ефремон заделаться эскулапом всея московии, ибо, как и было говорено ранее, тонуса да прилива нравственности стало впрок, в избытке даже…
Тут, казалось бы, и сказочке конец, однако не совсем это и так, остается еще прибавить пару слов.
Глава 2.
Не получилось.