«Бык увенчан цветами, и близок тот, кто его заколет» (с) пророчество, полученное Филиппом Македонским в Дельфах. Филипп расценил его как предсказание скорой гибели Персидского царства.
Итак, дорогие читатели, вы уже видели мой крик души: "Неужели нельзя было показать смерть Филиппа так, как она описана в источниках???". Так что считаю себя обязанной озвучить, как сие преступление века выглядело в действительности.
Бракосочетание Клеопатры и Александра Эпирского по давней традиции справляли не в Пелле, а в Эгах -- древней столице Македонии, оставшейся церемониальным центром после того, как царь Архелай перенес свой престол в Пеллу. Гостей собрались толпы. Свадьбу Филипп отгрохал с неслыханным размахом, употребив ряд уловок, чтобы зазвать побольше народу: для этого к празднованию приурочили ряд дополнительных важных мероприятий. Тем, кому была не интересна свадьба сама по себе, предлагалось посетить торжественные и великолепные жертвоприношения олимпийским богам. Тех, кому были до фени и свадьба, и боги, зазывали посмотреть поэтические состязания в честь Муз.
К слову, театр, где все произошло, сам по себе был знаменитым местом, достойным посещения любым культурным греком. Это был, во-первых, самый крупный, во-вторых: один из первых каменных театров Греции, при этом располагавшийся в священном месте Диониса -- под орхестрой (то есть -- сценой) находились остатки древнего жертвенника.
Он решил предстать перед греками как человек любезный и соответствующий присвоенному отличию, – верховному главнокомандованию, с соответствующим случаю гостеприимством... Так большое число людей собрались вместе со всех сторон на праздник, игры и бракосочетание (с) Диодор
Не забыл Филипп и об идеологической стороне вопроса. Статуя, которую нам показывали в фильме, действительно была, но не сама по себе. В торжественной процессии везли изваяния двенадцати олимпийских богов "выполненных с большим искусством и блестяще украшенных, вызванных показать богатство и привести зрителя в трепет". За ними "скромно" следовала тринадцатая. Та самая статуя Филиппа. В образе божества. Дерзко было, весьма дерзко. Но по-своему -- вполне логично. Уловили аллюзию? Сравнение планируемого Филиппом похода с легендарным походом ахейцев на Трою на тот момент уже у всех в зубах навязло, а кто осаждал Трою? Правильно: цари БОГОРАВНЫЕ.
Так что как бы ни кокетничала на эту тему Олимпиада, у которой "Я породила сына от Зевса (или от Диониса? Да кто их разберет в змеином-то облике?)!" регулярно чередовалось с "Не понимаю, зачем мой сын все время наговаривает на меня Гере?", богоравность у Александра была наследственная, и точно по мужской линии.
Далее: выпендреж Филиппа на тему "среди моего народа мне ничего не страшно" и отосланная охрана -- тоже историческая правда. Но пара уточнений. Во-первых, Филипп делал это не по пьяни, а на совершенно трезвую голову, желавшую произвести на многочисленных зрителей вполне понятное впечатление.
Во-вторых: Аттал не мог самовольно приставлять к Филиппу никаких солдат, так как при всем этом великолепии не присутствовал вообще. Филипп его как сплавил в войска, так там и оставил, не желая, видимо, чтобы родич мозолил глаза Александру. Армия в Малой Азии на тот момент не стояла без дела (уже пошли первые столкновения с персидскими войсками, так Дария смело записываем в число предполагаемых заказчиков убийства), так что Атталу и Пармениону было не до торжеств.
И кстати, еще одно уточнение. В фильме нам пытаются показать, что оставляя Александра беречь Македонию, Филипп хотел его тем самым унизить. Мол, мы пойдем завоевывать бессмертную славу, а ты сиди тут, тыловая крыса... Версия для гражданских индусов (военные не купятся). Для того предприятия, что замышлял Филипп, крепкий тыл... я даже не знаю, с чем его по важности сравнить. Спокойствие за спиной (там ведь не только Македония, там еще и Эллада, которая не вся довольна положением, и Демосфен еще жив), снабжение, пополнения... Да всего не перечислить. Поручить все это можно лишь человеку, которому веришь как себе (годы спустя Александр всего лишь заподозрит что Парменион, сосредоточивший в своих руках связи между Македонией и ушедшим вглубь Персии войском, может порушить ему этот надежный тыл -- и Парменион умрет мгновенно, без судов и разбирательств). Так что несмотря на все терки Филипп ДОВЕРЯЛ (именно так, всеми прописными буквами) сыну, фактически вручая ему и свою жизнь, и в большой степени результат похода, потому что именно от положения за спиной зависело, не придется ли македонскому царю внезапно разворачиваться и лететь обратно с персами на плечах. Александр со своим отличным политическим и военным образованием не мог этого не понимать, так что кто-кто, а уж он-то мог не опасаться за свои статус и положение. Ну не было у него на тот момент никаких весомых мотивов для спешного переворота...
Но закончим наше лирическое отступление и вернемся к детективу.
Не было недостатка и в великолепных зрелищах; Филипп отправился посмотреть на них без телохранителей, между двумя Александрами, сыном и зятем. Воспользовавшись этим, молодой человек из македонской знати, по имени Павсаний, ни в ком не возбуждавший подозрений, стал в узком проходе и заколол Филиппа, когда тот шел мимо него. (с) Юстин
Когда Филипп направил своих присутствующих друзей идти впереди него в театр, в то время как охранники держались на расстоянии, он, увидев, что царь остался один, бросился на него, вонзил кинжал под ребро и вытянул его из мертвеца, а затем побежал к лошадям у ворот, которых он приготовил для своего бегства. (с) Диодор
Итак, что мы видим. Филипп идет в театр, отказавшись от охраны, в компании сына и новоиспеченного зятя -- "между двумя Александрами". Загадывал ли он при это желание -- нам неведомо. Охрана маячит где-то в отдалении. На дороге, там, где проход сужается (в дверях?), торчит Павсаний, чье присутствие никого не удивляет, так как он один из семерки личных царских телохранителей. Также не приходится удивляться тому, что он знал, где и как пойдет царь -- ему это знать по службе положено.
Когда идти по узкой галерее втроем становится невозможно, Александр и его дядя проходят вперед, Филипп идет следом за ними один. В этот момент Павсаний и наносит удар. Быстро и молча, потому что, в отличие от явленного нам на экране, он был не камикадзе, и надеялся добежать до приготовленных лошадей.
Далее охрана Филиппа бросается к царю, охрана Александра -- следом за Павсанием. Телохраны царевича догоняют убийцу, успевшего выбежать из театра. Тот падает, споткнувшись о лозу, Леоннат (не Клит!) пронзает его копьем. За это Александр отставит Леонната из своей "семерки" -- не дал допросить убийцу. С другой стороны, невозможно отвергать вариант, что отставка была для вида, и на деле Александр Леонната громко ругал, а тихо поздравлял. Ибо даже если сам он был тут ни при чем, едва ли мог не подозревать, не приложила ли здесь руку матушка, а Олимпиаду сын стал бы защищать до последнего. Так что для Александра в любом случае выгодно было заставить Павсания молчать: может, конечно, он и не назовет царицу, но все-таки, а ну как назовет?
Официальная версия, спешно преподнесенная народу и войску, состояла, видимо, в том, что Филиппа убрал Дарий руками князей горной Линкестиды (что, кстати, отнюдь не невозможно), но об этом далее.
И кстати, еще один штрих. В отличие от показанного нам в фильме, где Александр обещает стереть имя Филиппа из истории, на деле он никогда не делал таких попыток. Напротив. Он неоднократно подчеркивал, сколько сделал Филипп, всячески превозносил его память и создавал по возможности впечатление преемственности курса. Вот такую речь, согласно Арриану, произнес молодой царь перед солдатами:
Ведь Филипп принял вас бесприютными и бедными. Одетые в шкуры, вы пасли в горах жалкие отары, из-за которых были вынуждены отчаянно сражаться с иллирийцами, трибаллами и соседними фракийцами. Вместо шкур Филипп нарядил вас в плащи, спустил вас с гор на равнины… А что до этих самых варваров, то он превратил вас из их рабов, на которых они прежде нападали, захватывая и уводя вас самих и все, что вам принадлежит, — в господ и повелителей. Он присоединил к Македонии большую часть Фракии и, овладев наиболее удобными приморскими областями, раскрыл страну для торговли, а также устранил помехи для разработки рудников. Филипп сделал вас правителями фессалийцев, которые прежде заставляли вас умирать со страху, и, усмирив племя фокидян, открыл вам широкую и гладкую дорогу в Грецию… Придя в Пелопоннес, он устроил тамошние дела и, назначенный самодержавным предводителем всей Греции в походе против Персии, снискал славу не столько себе, сколько всему македонскому союзу. (с) Арриан
И Македония не забыла этих заслуг.
В лице царя погиб великий созидатель, преждевременно оставивший свое гармонически прекрасное творение, которое оказалось незавершенным. Царь был умерен в средствах до тех пор, пока его не погубили страсти и судьба: любовь, вспыхнувшая к молодой красавице, и судьба, пославшая этому гению сыном и наследником Александра.
Со смертью Филиппа умерла и надежда объединить греческие и македонские сердца в их стремлении к общему будущему. Эта идея не нашла в Александре ни сторонника, ни защитника. У этого человека вскоре появилась иная, титаническая цель: замыслы Филиппа оказались слишком узки для него. Его задача была шире — объединить все страны и народы. (с) Фриц Шахермайр