– Знаете в чем главное отличие нашего культурного кода, нашей, мать его национальной идеи, от соседней российской? – Ваню, прораба 9-й строительной бригады, несло то ли от количества выпитой водки на новогоднем корпоративе, то ли от качества самого корпоратива, который больше всего напоминал семинар евразийских политологов, что собрались обсудить текущие проблемы вялотекущего союза. Ваню это не устраивало и после 5 рюмок, фильтрованного серебром «Сваяка», фонтанировал удивительным по смелости монологом.
– Наше главное отличие в рефлексии! И дело даже не в ее масштабах. Все, кто думает, что отношения национальных идей России и Беларуси строится исходя из позиций силы и территориально преимущества – заблудившиеся овцы.
Идея нематериальна. Ее невозможно измерить рулеткой геополитики и взвесить на весах глобализма. Единственная уязвимость идеи – ее пластичность. Крошечный зародыш можно раздуть и получить вместо воздушного шара – дирижабль или цеппелин.
Идея должна оставаться маленькой и незаметной, с высокой плотностью содержимого. Как только ее начинают искусственно взращивать она из Гизмо превращается в злого Гремлина, теряя при этом тот самый плотный внутренний наполнитель.
Как я уже сказал, главное отличие наших национальных идей лежит в рефлексии. Разный взгляд на историе и прошлое, формирует разные идеи и разных нас. До сих пор актуальный Игнат Абдиролович в своем «Адвечным шляху» писал:
«Бо для нас, грамадзян-беларусаў, ўсё роўна, хто паложыць на наш стол свой капыт у лякерках, ці свой шляхціц-пан, ці соцыялістычны таварыш, ці запанелы мужык, – ня ў гэтым знойдзе свой выраз «воля сьвятая, чаканая»… Не аб гэтым лятуцелі вяшчуны».
Это говорит о том, что национальная идея беларусов далеко выходит за рамки политической плоскости. Национализм беларусу (как и всем свободным людям) мешает мыслить свободно. Мысль, ограниченная идеей превосходства (пусть и уютно-кухонного) всегда слабее и уязвимее мысли безграничной.
Беларуская национальная идея лежит не в превосходстве нации, а ее освобождении от предрассудков. Абдиролович писал о духовном мещанстве и превосходстве форме над личностью и был, конечно, прав. Жить по придуманным человечеством законам, рамкам, парадигмам куда проще, чем создавать эту форму с нуля, превращаясь из духовного мещанина в человека творческого.
Я считаю, что в век клипового мышления, когда на размышление кликнуть на заголовок или нет отводится 5 секунд, сама рефлексия – уже подвиг. По сути, это первый шаг к открытию национальной идеи, которую продолжают формировать трендсеттеры, создавая новые формы ее осмысления.
Они и должны стать той силой, которая подтолкнет беларуса к перерождению из духовного мещанина в человека творческого. На трендсеттерах лежит огромная ответственность. Они должны показать новые формы, не навязывая их. Одно навязывание превращает творческих трендсеттеров в лидеров мнений – порождение искусственное, а значит мертвое в обновляемом историческом процессе.
Именно в этом и отличается национальная идея беларусов от идеи россиян. Мы постоянно в поисках личной независимости и свободы. Жизнь между Востоком и Западом этот поиск усугубила: мы так и не смогли принять ни одну из существующих форм, вечно болтаясь где-то посередине.
Если в России одну из главных ролей национальной идеи занимает религия, где вера в православного бога граничит с безумием, то мы, приняв крещение более 10 веков назад, относимся к этому явлению максимум умеренно.
«Паміралі паганскія багі, а новых так і ня прызнаў беларускі народ. Прышла рэфармацыя, кінуліся беларусы шукаць новае слова, але і новае слова іх не задаволіла», – писал Абдиролович и с ним сложно не согласиться.
Язычество давало беларусом выбор. И если человечество пока не может существовать без религии, то вера во множество богов оказывалась самой демократичной формой, из которой при желании можно вылепить новую.
Наше стремление к свободе совершенно разное. Россияне, находясь в поиске своего особого пути, всегда выбрали личностей, которых их по этому пути поведет. Ты начни, а мы поддержим – совершенно про них. Для них выражение «Государство – это я» совершенно чуждое. Для востока всегда государство –это он.
Это тезисы не говорят о превосходстве одной идеи над другой, нет. Они не могут быть хуже, или лучше, потому что идеи созданы для того, чтобы над ними рефлексировать, осмыслять и менять сначала под себя, а потом и под социум.
Идея перестает быть идеей, когда становится осязаемой. «Наши танки дойдут снова до Берлина» – это не идея, а банальная манипуляция над слабыми и безоружными. Равно, как и «Беларусь можа спасці толькі бог» - манипуляционная рефлексия безусловного важного в стране opinion leader.
Из наших, порой полярных рефлексий, формируются разные по составу и сути национальные идеи. Их прелесть (кроме различия друг от друга) в том, что они никогда не могут быть сформированы. Рефлексия отдельно взятого человека определяет его видение национальной идеи.
И если подводить черту Абдироловичем, то вероятно возможность рефлексии и формирования индивидуальной национальной идеи и есть процесс перерождения из духовного мещанина в человека творческого.
Ваня выдохнул. По лбу, подмышкам и спине тек пот – продукт выходившего из организма “Сваяка”. Он понимал, что после сказанного его трудовая книжка превратится в красную тряпку для любого работодателя страны. Но Ване было все равно: своим монологом он сформировал для себя национальную идею. А с ней можно и ИП открыть.