В Америке вскрылся давно назревший нарыв долго лакировавшийся толерантностью. Десятилетия подкармливаемые вэлфером и фудстемпами чернокожие бездельники громят бутики и супермаркеты. Полицейские становятся перед ними на колени, прочие белые целуют им ботинки и просят прощения за далёких предков, промышлявших работорговлей. Странно, что аборигены Северной Америки, скальпы которых те же предки оценивали в сто долларов за мужчину, пятьдесят за скво и пятнадцать за индейского ребёнка, не требуют от белых того же самого. Время для этого самое подходящее: за золото инков, за поруганного Вицлипуцли (он же Уицилопочтли), за унизительные резервации.
Мне в сентябре предстоит лететь на конференцию в Лос Анжелес. Билеты были куплены до дого, как ВОЗ признало коронавирусную инфекцию мировой пандемией. Ещё раньше был оплачен регистрационный взнос. А теперь читаем, что Нью-Йорк, Миннеаполис и Лос Анжелес – главные центры расовых разборок между чёрными и белыми. В Лос Анжелесе живут наши знакомые, бизнесмены средней руки. Спрашиваем по Скайпу:
– Как обстановка, как дела?
Ответ был очень коротким:
– Дом у нас свой. Пересчитываем патроны. Комендантский час с шести до шести. В соседних районах с Голливудом владельцы магазинов не спят уже трое суток с автоматами Калашникова наготове.
Я подуман: да у нас с режимом самоизоляции, когда мы каждый день гуляем по лесу и дважды в неделю ездим на дачу – просто тишь и благодать, хотя мы привычно брюзжим по поводу роста цен и уровня безработицы. Мне вспомнились лихие девяностые, когда и у нас были по полной программе – безработица, нищета и бандитизм. Вспомнилась и конкретная история в духе романа «Остров сокровищ».
Я работал в Фермилабе по международному проекту постройки сверхпроводящего ускорителя. Обедали в кафетерии, где русскоязычная публика собиралась за отдельным столом, потому что с американскими коллегами за столом говорить было практически не о чем. В нашей тесной группе была миниатюрная женщина из Москвы. Звали её Ириной. Муж её был теоретиком по программе нейтрино, а сама Ирина была классным инженером по электронике. Настолько классным, что её иногда командировали в ЦЕРН настраивать аппаратуру на строящемся Большом Адронном Коллайдере. Она привозила снимки, на которых смело карабкалась по лесенке на детектор, высотой с девятиэтажный дом.
Это хрупкое тело переполняла энергия. Самым мирным способом освобождения энергии у женщины за столом является разговор. Ирина говорила ярко, а то, что она рассказывала, заставляло окружающих только покачивать головами, чтобы оценить уровень правдивости её рассказов.
– После университета я устроилась инженером в НИИ. Когда наши нищенские зарплаты стали задерживать в среднем на три месяца, а поняла: надо что-то делать, причём срочно. У меня в Москве был брат. Вместе с ним мы организовали фирму. Сначала торговали тем, что попадётся, потом поняли, что надо найти собственную нишу, в которой у нас будет совсем немного конкурентов. Это первый принцип. Второй состоял в том, что бизнес обязательно должен быть связан с экспортом за границу, иначе нас сожрут собственные чиновники, которые сами толком делать ничего не умеют, за исключением умения отбирать у других.
– И чем же это вы стали торговать, – не выдержал Валера. Он был, как и большинство остальных коллег, физиком, поэтому угадать, чем выгодно торговать для него было более сложной задачей, чем настроить ускоритель.
– Мы торговали ангарами.
– Какими такими ангарами? – так и не смог сообразить наш физик.
– Обыкновенными. Самолётными. – как-то будничто ответила Ирина.
Окружающие задумались. В представлении яйцеголовых интеллигентов, ангар – это что-то огромное, почти как ускоритель. Стоить он должен миллионы долларов. Сопоставить бизнес такого масштаба с размерами миниатюрной Ирины казалось совершенно невероятным.
– С кем же вы этим торговали?
– С разными странами. С арабскими эмиратами, например.
Поверить сказанному было непросто, однако, все знали, что Ирина врать не склонна. Всех интересовали подробности такого нестандартного по российским меркам бизнеса, который обычно торговал шифером, щебнем, кедровыми орехами, спиртом Ройял, фальшивым коньяком и заграничными презервативами в ярких упаковках.
– И насколько успешно и долго ваш бизнес процветал? Как вы решали проблемы крыши, рэкетиров?
– Процветал успешно, но недолго. Успешность определялась тем, что все переговоры велись на иностранных языках, которыми воры в законе и рэкетиры не владели. Поэтому суть нашего бизнеса им была неведома. А вот в части финансовой объёмы бизнеса скрыть было сложнее, потому что у тех же бандитов работники банков, через которые проходят денежные потоки, были на прикорме. Но у нас была своя охрана и у всех нас – разрешения на владение оружием.
– Как, и у тебя? Что за оружие? Кольт, Глок, Макаров, ТТ? – разинул рот от удивления Валера.
– Конечно. Всегда валялся в бардачке машины. Без этого нельзя, когда сделки все стоимостью в миллионы баксов.
Это уже начинало напоминать зарубежные боевики. Впрочем, все уже успели посмотреть «Бандитский Петербург», «Брат», но там были телевизионные герои, а перед нами сидела хрупкая молодая женщина, окончившая МГУ.
– Ну-ну, и что же дальше? – торопил рассказчицу Валера.
– А дальше нас подставили. Сижу я перед следователем. Он показывает мне финансовую отчётность нашей фирмы, неведомо каким образом, попавшуюему в руки, и сладеньким голосом объясняет мне, что из-за финансовых нарушений мне грозит леть пять по минимуму. Это в том случае, если я пойду на сделку со следствием.
Ирина перевела дух, вспоминая кошмар, который ей удалось пережить, и который так хотелось забыть. Все слушали спокойно, понимая, если Ирина сейчас сидит перед ними и работает в Фермилабе, то всё закончилось благополучно. Вопрос в том, как именно?
– Лихорадочно перебираю все возможные варианты развития дальнейших событий. Ничего путного в голову прийти не может. Таких вариантов просто нет. Вдруг осенило: Я же женщина, и выход может быть только на основе использования именно этого обстоятедльства. Изображаю страшную слабость, откидываю голову на спинку кресла и едва слышно шепчу: «Воды!..». Капитан метнулся в соседнюю комнату за водой. Я рву в клочки опасную бумагу, запихиваю обрывки в рот и глотаю, глотаю судорожно. Когда он вернулся, бумаги уже не было на столе. Но он обнаружил это не сразу, подавая мне воду. Я жадно выпила целый стакан, и обрывки проскользнули глубоко в пищевод.
– Что дальше? – выдохнули разом окружающие.
– А что может быть? Меня отпустили, за отсутствием улик, поскольку восстановить содержимое бумаги было невозможно даже после клизмы.
– А что бизнес?
– Мы вычислили, кто из сотрудников фирмы нас слил, уволили его – не убивать же. Уволили так, что он потом ни в одну приличную фирму устроиться не мог, потому что бизнесмены имеют общие для них «чёрные списки» стукачей и предателей.
– Но чем же всё кончилось?
– Я поняла, что пистолет, который лежит в бардачке, рано или поздно должен выстрелить. Теперь нас подставить могут не только конкуренты или бандиты, но и менты, которые на нас имеют большой зуб. Это меня весьма нервировало, а тут мужа пригласили в Фермилабу по контракту. Всё решилось само собой.