Рабочий день богини подходил к концу.
Золотистое мерцание разливалось ореолом вокруг одухотворенного лица. Божественный трон оплетали побеги фиолетовых пушистых цветов с позолоченными колючками.
Возле трона стоял мужик.
— О, Ясноглазая, слава тебе! Процветания твоему храму! Долгих лет...
— Можно сразу к сути? — таким же одухотворенным, как ее лицо, голосом, прервала Ясноглазая. Мужик обиженно насупился, потом, видимо, испугался божественного гнева, и затараторил:
— Так ведь... коза моя! Пропала!
Ясноглазая подняла просветленный взгляд к потолку.
— И что?
— Так ведь... Надо вернуть!
Послышался тихий божественный вздох.
— Одним приходит, от других уходит... — мелодично проговорила богиня. — Кому дано, обретает, другой теряет — то лишения за неправедную жизнь. Скажи, человек, ведешь ли ты жизнь праведную, или же позволяешь низменному взять вверх над духовным? — ясные глаза Ясноглазой сделались суровыми.
— Так ведь... Ну... — страждущий как-то смешался.
— Лишения твои — лишь бледное предупреждение провидения. Следуй вере, храни терпение, — она вытянула руку ладонью вверх, и над мерцающей кожей расцвел и завис фиолетовый пушистый цветок. Мужик благоговейно взял дар богини двумя руками и прижал к сердцу.
— Спасибо! Спасибо, Ясноглазая! Долгих лет твоему храму, здоровья тебе и твоим... кхм...
Едва за последним страждущим закрылись позолоченные двери храма, одухотворенное выражение тут же сползло с лица богини, а сама она сползла с трона. Совсем небожественно потерла затекшую спину и хмуро стряхнула с плеч мерцающие золотистые блестки.
— Халтуришь, ясноглазая, — управляющий запер двери на засов и устроился за низким столиком. Высыпал содержимое жертвенной чаши рядом с горой других подношений и приготовил пергамент и перо.
— Откуда я знаю, где его коза, — сварливо пробормотала богиня и взяла поднесенный пирожок с яблоками. — Ходят ко мне со всякой ерундой. «Изменяет ли моя жена», «Где взять золото на рыцарские доспехи», «Вылечи мою корову»... А как я вылечу его корову, ты мне скажи? Я похожа на богиню коров?
— Смотря с какого ракурса, — хмыкнул управляющий, не отрываясь от расчетов. — Есть меньше надо.
— Чудеса — это энергозатратно. Одни только эти цветочки... — она почесала чудотворную ладонь.
— Давно предлагаю научить вытаскивать их из кармана.
— И после этого ты мне говоришь о халтуре! — возмутилась богиня. — И потом, куда еще девать все эти подношения? Нищим раздавать? У нас уже в десяти кварталах от храма все нищие — жирные!
— Ну-у... — управляющий скреб пером. — Если мы будем брать только монетой, к нам совсем никто ходить не станет. Сначала нужно завлечь народ.
— Я думала, промоакция «Чудо за капусту» кончилась в прошлом месяце.
— Да, так себе была идея. Зато после капустного месяца ты влезла в парадную тогу.
— Я не хочу влезать в тоги. Я хочу возлежать на шелковых кушетках и кушать виноград. Мне нужен отпуск!
— А за аренду храма чем платить? — управляющий погрозил ей пером.
Ясноглазая вздохнула и вытащила из-под тыквы большую румяную лепешку.
— Все боги, как боги, снисходят до паствы раз в месяц, являют чудо и — на отдых. У Громогласного вообще сезонная работа — побрызгал дождиком весной-летом — и снова на свою на рыбалку. Не говоря уже о Солнцеликой, она даже на Праздник Солнца перестала ездить — загорает на своем Жемчужном острове пятый год, трансляции через Чудотворное Зерцало шлет, и все на этом.
— Это потому что Солнцеликая и остальные — хорошо раскручены и могут теперь жевать кокосы в тропиках. У них наработана аудитория. А для таких молодых богов, как ты, важна работа с людьми! Важен контакт! Только так мы привлечем паству. Ну, или научись делать нормальные чудеса.
Ясноглазая надулась.
— Я виновата что ли, что я богиня чертополоха? Кому вот он сдался? Никому, — сама себе ответила она и попинала фиолетовый пушистый цветочек. Управляющий тем временем бодренько скатал пергамент, забрал у нее лепешку и с аппетитом ее зажевал.
— Сегодня вышли в плюс! А теперь собирайся, я записал тебя на мастер-класс Лучезарного. Будешь учиться превращать воду в вино. Пора выходить на новый уровень!