Сад, при всей своей естественной красоте, идеален не был. Камни дорожек постепенно засасывал зелёный покров. Куст жимолости совсем опалился солнцем с южной стороны. Яблоня тяжелела от плодов, её ветки тянуло всё ниже и ниже к земле. При жизни дед часто стелил просторное одеяло прямо под яблоню, — чтобы фрукты не бились. Да и собирать их так было легче: один уголок к другому, и всё.
Лида очень любила на этом одеяле раскидываться звездой. Руки вразброс, а глаза вверх, — словно ловушки для каждой капельки солнца, сочившейся сквозь ветки. А дедушка шутил, что ей обязательно прилетит по лбу.
-- Тогда садись со мной! -- говорила она ему, прижимая к себе исцарапанные от детских шалостей колени. -- Тебе тоже прилетит, и всё будет по-честному.
Он садился и начинал рассказывать свои сказки. О талантливых червях, чей труд никто не ценит, и о трещинах в стволе, что служили картой садовым феям. О садовых феях дед вообще порой заводил целую одиссею, про их быт в капустных кочанах и про их песни под смородиновым кустом.
Лида окинула смородину грустным взглядом — красные грозди всё никак не доходили руки снять. Наверное, садовые жители именно об этом и пели, о налитых ягодах, которые когда-нибудь обсыплются, и прямо им на голову. Она тихонько усмехнулась, что, возможно, из смородины получатся красивые шляпки. Сад всё так же оставался её родным домом, где можно было танцевать в дождь, шептаться с божьими коровками и лопать клубнику, теряя счёт.
Мир и тишину сада предавало лишь чувство, что вот-вот зайдёт мама, а с ней и целый шторм беспокойства. Она как самый настоящий белый кролик, вечно куда-то спешила. «Пора бежать, пора бежать».
– Лида, я тебя совершенно не понимаю! — была её первая фраза, когда она вошла в сад.
– Да, в этом-то я не сомневаюсь.
Лида сидела отвернувшись от мамы. Её куда больше интересовал колорадский жук, бегающий по листу картошки. Она попыталась смахнуть его палочкой, но тот был куда упрямей.
-- Если дело в бабушке, то мы с отцом можем позволить себе чужую помощь.
-- Зачем за моей бабушкой будет присматривать чужой человек?
-- Затем, что сейчас ни у кого на это нет времени, — быстро ответила Марина. Пожалуй, слишком быстро, так как Лиде показалось это слишком грубым по отношению к бабушке.
-- Время, время, ты как попугай, — сказала она вслух. А про себя парировала: «ах, боже мой, боже мой! Как я опаздываю!» Маме не хватало только жилетки и карманных часов.
Та присела на корточки, и подняла такую же палочку, как у Лиды. Колорадский жук слетел с одного её маха.
-- Ты такая из-за меня, да? — осторожно спросила Лида.
-- О чём ты?
-- Ты так щепетильна о молодости и образовании. Если бы я не появилась у вас с папой так рано, ты бы закончила университет и сейчас работала по специальности.
Мама вернула палочку на землю и положила руку Лиде на спину.
-- Я никогда не жалела ни о тебе, ни о том, как долго не выходила на работу. Я не хотела быть ни плохой мамой, ни халатным работником.
— Папа не был мне плохим папой, потому что работал.
Марина не нашлась, что ответить, и Лида продолжила:
— Да и с Агатой ты вышла на работу через четыре года, а не десять.
-- Только потому что дома была ты и я всегда знала, что на тебя можно рассчитывать!
Лида мягко улыбнулась на её слова. Цикады уже начали голосить, хотя тьма и не думала опускаться. Откуда они только знают, когда им петь, подумала Лида. Марина же только поражалась тому, какие они громкие и как давно она не слышала этот звук.
-- Ты всегда была таким правильным ребёнком. Я отдавала тебе всё своё время и внимание, но они будто бы и не были тебе нужны! Училась отлично, всегда вежливая, общительная, уступчивая. Даже в кружки и секции ходила без боя.
Лида усмехнулась.
-- Кроме уроков гончарного мастерства.
Марина тоже подсмеялась, даже несколько не по-женски хрюкнула.
-- Да, мы поняли очень быстро, что у тебя нет к этому способностей.
-- Зато моя ваза камин украшает!
-- "Украшает» слишком громко сказано, но..
Колорадский жук вернулся обратно, настырно карабкался по стволу. В этот раз его никто не трогал.
-- Послушай, я не прошу тебя о многом. Только вернись, ладно? Закончи учёбу.
Просила, она ведь просила, ещё как! Душа у Лиды сжалась от одних лишь этих слов: подобно изюму, хотя ещё утром была больше похожа на залитый солнцем виноград.
-- Не могу.
-- Почему?
-- Потому что она делает меня несчастной.
-- С каких таких пор? Ты была так рада, поступив в университет!
-- Да... но потом…
Марина выжидала ответа.
-- Я не могу это объяснить, мам. Чего-то не хватает, как воздуха. И без этого я задыхаюсь.
— Ну давай что-нибудь исправим! Может быть, новое хобби себе найдёшь? Или друзей, приятелей... Просто не сдавайся так рано, хорошо? Речь ведь идёт о твоём будущем!
Лида не думала, что она сдавалась, скорее, чуть-чуть сдавала. Но мамин напор был куда сильнее, куда настойчивее, -- не даром она вела целый отдела кадров, и не даром была работником года три раза подряд. Она посмотрела в мамины глаза, и в сборку морщинок на их уголках. Лида подумала, что пусть мама и была успешной, она не была успешной с той мечтой, какую хотела много лет назад. Сердце у Лиды сжалось, скорее всего, мама понимала, через что проходит Лида, пусть и Лида не имела мечты. Она имела желание её найти, вот только это не такая большая жертва, как отдавать уже существующую мечту, верно?
— Хорошо. Я закончу университет, — сказала Лида, а мамины глаза стали загораться. Лида остановила её жестом, мол, дай договорю. — А потом ты позволишь мне самой решать, договорились?
Агата, которой очень хотелось подслушать мамин с Лидой разговор, вышла из дома под предлогом высадить Марта на ужин травой. Правда, он уже ужинал морковью, но у Агаты был просто предлог, а не хороший предлог. Она опоздала, так как Марина уже бодро шагала в дом, с улыбкой на лице. Увидев кролика, мама снова подняла тему по поводу его содержания, но не понадобилось много времени, чтобы она, в хорошем расположении духа, согласилась.
Агата недолго думала, чтобы догадаться о том, откуда такая перемена в её настроении.