Тихо-тихо, чтоб не разбудить дочь, Феклуша отворила дверь. Вдруг на пороге она споткнулась. Раздался грохот. Сердце ёкнуло.
- Господи! - вырвалось у неё. В ответ зловеще, словно тупой удар, прозвучал голос Прохора:
- Кого ты там зовёшь? - Феклуша вбежала в избу. Было очень душно. На столе горела свеча. Прохор сидел за столом, уронив свою косматую голову на руки. Он не шевелился, даже головы не повернул в сторону Феклуши. Только дрожало пламя свечи, и косые тени бесновались, злобно кидаясь на стены, пол, потолок.
Феклуша смотрела на застывшую фигуру мужа, на свечу, на эту, казавшуюся ей безумной, пляску света и тени, и молчала. Она словно провалилась в оглохшую бездну молчания. Это мгновение показалось ей вечностью. И всё же, облизнув пересохшие от страха губы, она прошептала:
- Прохор, почему ты здесь? Почему не в городе?
- Почему? - вдруг прорычал Прохор, резко вскочив со стула, так, что тот с грохотом опрокинулся на пол. - Почему? А где мне надо быть, по-твоему, а, жена?
Прохор был пьян. Его шатнуло в сторону, но он устоял на ногах. У Феклуши от страха подкосились ноги, и она буквально рухнула на лавку.
- Ты всё знаешь? - сдавленно спросила она.
- Всё знаешь? И ты так спокойно об этом говоришь? Ты - жена! Змея в овечьей шкуре! - заорал Прохор и, размахнувшись со всей силы, ударил Феклушу по лицу. Она даже не уклонилась от удара. Тут же из носа хлынула кровь, забрызгав одежду, руки. Феклуша продолжала смотреть на Прохора. Прямо в глаза. В этот момент всё в ней умерло: умерли слова, чувства, умер даже страх. Оставалась только способность видеть. Она вся превратилась во взгляд: пристальный, всепожирающий. На всю жизнь запомнила она этот момент - полные ярости и отчаяния глаза Прохора, кровь на своих руках и безумствующее пламя свечи.
- Отвечай, почему? - кричал Прохор. Он с размаху ударил её ещё раз, и Феклуша упала на пол. От боли потемнело в глазах. Теперь Прохор бил ногами. Бил сильно и безудержно, не разбирая, куда попадают его удары.
Скорчившийся комок человеческого тела не шевелясь лежал на полу, только раздавались тихие стоны.
- Неужели это она?! - подумал Прохор. Наклонившись, он откинул тело жены на спину. - Жива?
Феклуша открыла глаза, сплюнула кровь, но сказать ничего не смогла. Только взгляд, умоляюще-преданный взгляд острыми когтями внезапной жалости впился ему в душу.
- Нет,- заорал Прохор, отгоняя от себя нахлынувшие чувства. – Нет! Я видел всё своими глазами. Какая же ты лживая тварь. Твой взгляд, и все твои слова, и вся жизнь с тобой - сплошная ложь и позор!
Феклуша лежала, вобрав голову в плечи, и стонала. Прохор нервно шагал по избе, то и дело ударяя кулаком о попадавшиеся под руку предметы.
- Где моя дочь? - тихо простонала Феклуша.
- Дочь! Какая дочь?! - Прохор зашёлся в новом припадке ярости. - У тебя нет дочери, у тебя нет мужа, у тебя нет дома!
Он схватил Феклушу и стал выталкивать из дома. На пороге она зацепилась и больно поранила ногу о стоявшие неподалёку грабли.
...Уже светало. Хозяйки потянулись на реку за водой. Дикое зрелище предстало перед ними - окровавленная, в разодранной одежде, Феклуша не то шла, не то ползла по краю дороги. Прохор шёл сзади и с отвращением толкал её ногами. Он не то кричал, не то ревел, как дикий зверь. Его нечленораздельный крик перемежался ругательствами. На развилке дороги около спуска к реке остановились две бабы и в недоумении смотрели на происходящее.
- Смотрите, смотрите, бабоньки! Была жена, а теперь мразь подзаборная. Катись, катись отсюда и не возвращайся никогда! А увижу тебя ещё в деревне- забью насмерть! Поняла?! - прокричал он Феклуше.
Прохор с силой толкнул жену под откос. Феклуша кубарем покатилась вниз, больно ударилась о землю и разодрала кожу о ветви растущего на склоне кустарника. Прохор хотел было идти, но обернулся и посмотрел вниз. Феклуша попыталась приподняться на руках, но в изнеможении упала на траву и застонала.
- Жива, - сплюнув, проговорил Прохор и быстро зашагал к дому.