Рассказывает Андрей Соловьев:
- Однажды я возвращался из Нижнего Новгорода в Москву. Взял билет в купейный вагон. Там уже сидели две женщины, явно незнакомые, но уже успевшие обменяться парой фраз. В общем, они меня не заметили. Глянули обе и отвернулись. Я закинул сумку, поздоровался, посмотрел на попутчиц и сказал:
- Я жену сегодня бросил.
Они замолчали и уставились на меня с осуждающим любопытством.
Тогда я развязал шнурки на тесноватых ботинках, тихонько высвободил ноги, стараясь незаметно спрятать дырку в носке, и продолжил:
- У меня есть сын от другой женщины, инвалид.
Женщины продолжали растерянно молчать, только одна из них шумно отодвинула чашку.
Но меня уже прорвало. Торопливо, чуть задыхаясь, я говорил им о Наташе. Десять лет назад я приехал в таком же поезде и утром вышел на перроне, зевая от холода. Зашел в ближайшее кафе, там сидела она, и вяло ковыряла подсохшее пирожное. Официантка бегло обслуживала меня, скользя по пустому залу, подавала меню, пепельницу, улыбалась. Но я смотрел только на девушку с пирожным, думая, вот он – шанс: сорваться с крючка, завести легкий командировочный роман, развеется, наконец. Резво бросил обручальное кольцо в карман, подтянул живот, хлебнул кофе. Решился на эффектный жест - послал ей бокал шампанского.
- Я не сразу понял, что Наташа - глухая, - сказал я вагонным спутницам, - Вначале мне льстило, что она молчит и пристально смотрит на мои губы. Потом она рассмеялась моей шутке каркающим гортанным смехом, и я резко остановился, как человек, которого жестоко обманули. Но она уже выводила на салфетке мятое «Наташа», и я, стукнув себя в грудь, громко крикнул: «Андрей».
Вечером она лежала в моем номере, поперек кровати, а я трусливо сбежал в душ.
Через два дня Наташа провожала меня на поезд, прижимая к груди синие ирисы. Тогда я громко сказал: «Я женат», и она, спокойно кивнув, сунула влажные цветы в ручку моего чемодана.
Прошло несколько лет. И я снова попал в Нижний Новгород. Вспоминал адрес, искал ее. Наконец, нашел, уже в день отъезда. Наташа стояла на пороге, бледная, маленькая. Рядом – тихий мальчик.
Долго подсчитывал. «Мой?», она медленно кивнула.
Соседки по купе смотрели на меня увлажнившимися глазами. Я грустно улыбнулся им и снова поправил рваный носок.
- Да…, - сказала, наконец, та, что моложе, - Бывает же…
- И вы, что же, все бросили ради нее? – спросила вторая.
- Тишины хочется, - ответил я, - А вы знаете, что глухие слышат звук своего сердца?
- О, господи, чего только не услышишь в поезде, - одна из дам полезла в сумку, достала бутылку домашнего вина, - Угощайтесь.
- А я, пожалуй, не откажусь, - я улыбнулся и потянулся за чашкой.
Утром я вышел на перроне, махнув попутчицам. Одна из них тихонько перекрестила его через грязное стекло.
- Ну что? – спросила жена, поморщившись от запаха перегара, - Договорился насчет съемок? Как они тебя встретили? И когда ты успел нажраться?
Я улыбнулся:
- Договорился. И встретили хорошо. Слушай, я этой ночью такую историю придумал, закачаешься! Вот скажи, как ты думаешь – глухие слышат звук своего сердца?
Жена посмотрела на меня, повертело пальцем у виска:
- Идиот.