Это было лет 15 назад. Пошли с пацанами купаться на реку. Залез на сухое высокое дерево, чтобы спрыгнуть с него в воду и показать всем, насколько я крут. Залез высоко. Но хотелось ещё выше, чтобы прыжок был круче, а восторг зрителей ярче.
Взглядом выбрал нужную крепкую ветку и пополз на неё по сухому старому стволу, предвкушая прыжок, чувствуя прилив дофамина (тогда не знал этого слова). Конечно, было немного страшно. Память подсказывала, что вода тоже умеет делать больно. Но я двигался вперёд, рассеивая страх в гуще предстоящего восторга аплодирующей толпы.
В момент, когда коснулся той ветки, с которой планировал сделать прыжок в воду, вторая рука двумя пальцами зацепилась за отверстие в стволе дерева. Третий палец туда не влез.
Тогда я ничего не знал о том, кто такие шершни, и какого размера из гнезда. Я даже не знал, что у насекомых бывают гнезда в деревьях.
Это было гнездо здоровых, жирных, сытых шершней, которые не звали меня в гости. Это был их дом. А дерево, которое я запланировал использовать для триумфа и взращивания самооценки, оказалось их территорией. И, наверняка, знаете, как в природе устроена ситуация, когда кто-то пытается зайти на чужую территорию.
Дерево резко выплюнуло наружу стаю этих тварей. Вокруг всё резко, громко и страшно, начало жужжать. Ж-Ж-Ж-Ж-Ж-Ж-Ж.
Казалось, что жужжит даже дерево, небо, вода подо мной и толпа зрителей, наблюдавшая за мной снизу в ожидании грандиозного события — прыжка молодого смелого парня, благодаря которому их день будет прожит не зря.
Я не понимал, что это, но очень чётко осознавал, что прямо сейчас живу последние секунды. Я знал, что это жужжание, которое меня вмиг обволокло, также быстро расщиплет меня на молекулы и сотрёт с лица земли, чтобы защитить свой дом.
Я приготовился к боли и, наверное, к смерти.
Все что происходило дальше я не контролировал. Мозг взял на себя функцию спасения. Руки сами отпустили дерево, и я начал падение. В последний мозг вспомнил, что я залез почти на самую вершину. Чтобы спасти тело от веток, которые были подомной, он приказал ногам сильно оттолкнуться от свала дерева.
Летел я в реку примерно полторы секунды. При этом орал от страха так, будто жужжащая стая жирных тварей всё-таки успела отгрызть мне руку.
Но нет. Они ничего не отгрызли. Но они устремились меня догонять.
Эти полторы секунды длились примерно минуту. Я могу сейчас восстановить этот полет по памяти в мельчайших деталях. Видели, как Нео в Матрице от пуль уворачивался? Вот так же я видел свой полет.
Примерно в середине этого полёта, самый матёрый шершень догнал меня и ужалил в шею. Прямо под затылком.
Я упал в реку. Вынырнул и поплыл так быстро, что до сих пор не могу повторить этой скорости.
Люди на берегу по достоинству оценил прыжок. Одни ржали, другие сочувствовали, многие убежали в момент, когда дерево выплюнуло стаю шершней.
Каждый вёл себя как подсказывало сердце, опираясь на опыт. Кто-то упал — ржём. Кому-то больно — жалеем. Дерево ведёт себя странно — бежим на хер отсюда.
Я вылез на берег и примерно через 5 минут почувствовал, как немеет шея. Через полчаса не мог шевелить головой. Она сама шевелилась так, как ей нужно. Я вернул себе контроль на ней только спустя 3 часа. К тому времени уже все накупались, и мы отправились домой.
Вот с тех пор я очень чувствителен к жужжанию.
В субботу я люблю вставать в 6:00, как и в будни. Мне нравится утро тем, что очень тихо и спокойно вокруг, окно нараспашку, свежий утренний воздух залетает в комнату. Нет ничего лучше.
На окне москитная сетка. Эти утром с 6:00 до 7:00 к окну четыре раза подлетал шмель. Обычный, безобидный, добрый, пушистый шмель. Видимо он тоже любит субботнее утро.
Я всегда рад новым знакомства и очень люблю природу и все что она создаёт. Но жужжание шмеля создаёт мурашки на шее. И я в четвёртый раз вскакиваю со стула и бегу к окну, чтобы резко закрыть его и выключить это жужжание.
А когда шмель с грустью улетает, я снова его открываю. Потому что люблю субботний утренний воздух и пение первых птиц.