Река Паляваам.
Как добраться до Паляваама, мне рассказал Шурик:
- До пятнадцатой буровой доедешь на вахтовке. А дальше пешком, однако. Дорога там, однако, одна всего – поднимается прямо в сопки. По ней выйдешь на перевал. Километров пятнадцать всего, однако, до перевала…. Раньше-то эта дорога была наезженной, но трясло лет пять назад землю. Вот, камнями большими её, дорогу, то есть, и завалило местами. А кто чистить, однако, будет? Нет желающих. Вот, и забросили дорогу…. На перевале стоит новый дом, рядом с ним – церквушка очень старинная, однако. В доме живёт молодой поп, Порфирием кличут. Но печальный, однако, очень…. От поповского дома дорога раздваивается. Если пойдёшь по правой, то до реки будет километров двадцать пять. Места там, однако, рыбные, хорошие. По левой – гораздо короче, километров пятнадцать всего. Но тёмное это место, однако. Не любят туда наши ходить, - Шурик испуганно оглянулся на приоткрытую дверь. - Говорят, что там, однако, сам Шайтан живёт. Поостерегись, пожалуйста…
Из сосновых дощечек я – под руководством Шурика – смастерил кораблик-катамаран, намотал на отдельную дощечку метров пятьдесят толстого капронового шнура, ближе к концу привязал несколько поводков из лески, на поводках закрепил самодельные мушки-приманки. Мушки же изготовил из старой оленьей шкуры, что валялась на пороге кухни в общаге, и своих собственных волос с известного места. Шурик, впрочем, утверждал, что для изготовления качественных мушек гораздо лучше подходит интимный женский волос. Только, вот, где его было взять? Тем более, в срочном порядке? В качестве завершающего штриха приманки были обмотаны красной шерстяной нитью. Сборы были недолгими: сложил-побросал в рюкзак брезентовую плащ-палатку, рыболовные снасти, несколько картофелин, луковицу, краюху хлеба, чай, сахар, соль, походный котелок, эмалированную кружку, алюминиевую ложку, перочинный ножик, бутылку «Плиски», килограмм конфет «Старт», пачку чая со слоном, папиросы, спички. Поразмышляв с минуту, добавил пару банок сосисочного фарша.
На маршрут я вышел ранним погожим утром. От пятнадцатой буровой дорога круто уходила в сопки, солнышко припекало по-взрослому, пот лил ручьями. Мокрый, как последняя полевая мышь, попавшая под июльский ливень, взобрался, всё же, на перевал и надолго застыл, поражённый открывшейся взгляду красотой. Внизу, как на ладони, лежала широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных проток-рукавов. Эти рукава причудливо пересекались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады… Насмотревшись вдоволь на природные красоты, заметил, что оказался рядом с приземистым домом. Из-за покатой крыши высовывался чёрный деревянный крест церкви. Рядом с домом располагались три большие теплицы. Из крайней выбрался молодой русобородый мужик – в чёрной рясе и кирзовых сапогах.
- Здравствуйте, отец Порфирий, - вежливость – наше всё.
- И тебе здравствовать, отрок проходящий, - добросердечно откликнулся монах (поп, батюшка, инок – кто их всех разберёт?). - На рыбалку, смотрю, собрался? Бог тебе в помощь. Рыбки наловишь – заходи на обратном пути. Ты меня рыбкой угостишь, я тебя – дыней настоящей, - батюшка с гордостью кивнул на теплицы.
Неожиданно пошёл мелкий и нудный дождик. Над долиной Паляваама ещё ярко светило солнце, а над противоположной стороной перевала, откуда я и пришёл, зависли серые скучные тучи.
- Если что, у меня в кельи можешь переждать дождь, - предложил отец Порфирий. - Торопишься? Тогда мой тебе совет – сворачивай налево, там, на Палявааме, стоит неплохая избушка. В ней и перебедуешь непогоду…. Кто это тебе наплёл про «тёмное место»? Врут всё, пренебреги. Обычное там место, просто людишки гнусные взяли моду – наведываться туда. Но сейчас для них ещё не сезон, - непонятно объяснил батюшка. - Они только по ранней весне, да ещё по зрелой осени безобразят. А сейчас там и нет никого…. Ступай, раб Божий, со спокойным сердцем.
Коротко попрощавшись с отцом Порфирием и накинув на плечи плащ-палатку, я – по левому отвороту – принялся спускаться с перевала. Через три с половиной часа показался неказистый домик, возведённый на речном берегу. Ветерок принёс неприятный запах. Изба приближалась, гнилостный запах неуклонно усиливался, постепенно превращаясь в нестерпимую вонь…. Вокруг избушки – в радиусе пятидесяти-семидесяти метров – земля была щедро покрыта останками битой птицы: уток, гусей и лебедей. «Видимо, по весне, во время прилёта в эти края птичьих стай, кто-то здесь веселился от души», - решил я, старательно прикрывая нос рукавом штормовки. - «И столько, гады, набили птицы, что и местное зверьё все съесть не смогло. Но растащили – птичьи составные части – медведи, песцы и лемминги по всей округе. Везде валяются полусгнившие крылья, головы и лапы…. Прав был отец Порфирий – относительно «гнусных людишек». Видимо, партийно-начальственная элита развлекалась прошедшей весной на берегах Паляваама, не иначе. Простые люди не приучены – так гадить…». Но выбора не было, дождик припустил нешуточный. Пришлось заняться уборкой прилегающей территории, благо у дверей избушки обнаружилась крепкая лопата. Уже в фиолетовых сумерках я закончил возведение птичьего могильника – метрах в ста двадцати от избы. Ещё повезло, что в сенях был сложен приличный запас сухих дров: я раскочегарил крохотную печурку, поужинал хлебом с сосисочным фаршем и запил трапезу чаем, слегка разбавленным «Плиской».
Утро выдалось солнечным и тёплым, дождевые тучи за ночь ушли в сторону моря. Я весь день старательно рыбачил, прыгая по прибрежным камням, и упорно блуждал среди многочисленных рукавов Паляваама, перемещаясь – предварительно «раскатав» болотные сапоги – от одного крохотного островка к другому. К вечеру поймал пять неплохих хариусов – примерно по килограмму каждый. Из двух рыбин сварил полноценную уху, а оставшихся хариусов сложил в ледник – под домиком обнаружился вкопанный в вечную мерзлоту железный ящик, на одну треть заполненный голубоватым льдом.
Стемнело, я зажёг толстый свечной огарок, обнаруженный в избе. Беззаботно сидел возле раскалённой печи – голый по пояс – и с аппетитом хлебал уху. Неожиданно в дверь постучали – громко, нагло и уверенно.
- Глухомань, тоже мне, называется. Никакого тебе покоя…, - ворчливо пробормотал я себе под нос, а ответил уже в полный голос: - Не заперто, входите!
Распахнулась дверь, и в избу вошли два несуетливых мужика: одеты по-походному, за плечами размещались внушительные рюкзаки, лица – коричневые от загара, качественно продублённые чукотскими ветрами. Серьёзные пассажиры, одним словом…
- Здорово, хозяин! - отметились мужики. - Рыба-то есть? Угощай путников. А у нас спирт имеется с собой. Вот и сладится пикник…
Хорошо ещё, что Пашка Обезьян инструктировал меня относительно таких неоднозначных ситуаций, мол: - «Если с людьми серьёзными контактировать где-либо придётся – ну, к примеру, в тундре, тайге, или в камере тюремной – то всегда солидность изображай, не суетись, с вопросами не лезь и туману напускай всячески, мол, ты тоже будешь не из простых чалдонов…». Вежливо поздоровавшись, я достал из ледника рыбу и принялся, молча, готовить свежую ушицу. Мужики исподволь присматривались, но с расспросами пока не лезли. Очевидно, в их головах складывалась следующая логическая цепочка: - «Парнишка совсем ещё молодой, но брит на лысо, руки все битые-перебитые, на голом торсе наблюдаются многочисленные синяки и ссадины (а вы на прииске «Жаркий» полтора месяца повкалывайте по-чёрному!), молчит угрюмо, но без видимого страха…. Нет, непрост парнишка. Ох, непрост».
Совместно отведали ухи, выпили спирта, слегка разведённого речной водой. И тут, вроде, всё прошло нормально – я даже не поперхнулся ни разу.
- А что же ты, хозяин радушный, не поинтересуешься у нас, мол: - «Кто такие? Откуда припёрлись?» - спросил один из гостей, слегка осоловевший от выпитого.
- Так это, господа проходящие, дело совсем не моё, - скромно, как и учили, отвечаю. - Да и молод я ещё – вопросы такие задавать. Но, если настаиваете, то спрошу…. А кто вы, уважаемые? Где мазу держите? По какой нужде очаги родные покинули? Может, помощь нужна какая?
Мужики, понимающе переглянувшись, синхронно улыбнулись и поблагодарили:
- За помощь, предложенную – спасибо. Но, как говорится, справимся сами. Не вопрос…. Кто мы такие? Да, так. Гуляем здесь, никуда особенно не торопясь, присматриваемся к местным красотам…. Сам-то, из каких будешь? - Получается, что и я – типа на променад оздоровительный вышел. Тесно стало в хоромах дядиных. Решил, вот, свежим воздухом подышать. Так, самую малость…
Второй тип заинтересовался единственной татуировкой «хозяина» – это
Пашка Обезьян наколол мне на левом плече профиль Че Гевары. Рассказал я мужикам про Че – про то, как штурмовал полицейские казармы, как выпускал из тюрем заключённых. Про то, как за ним сатрапы по всему миру охотились, и про смерть его героическую…. Мужики слушали очень внимательно, время от времени восхищённо цокая языками и задавая уточняющие вопросы. Довольные друг другом, допили спирт и легли спать. Когда я утром проснулся, то мужиков уже и след простыл. Ушли куда-то по-тихому, тундра-то, она – бескрайняя… «Что тут поделаешь, опять надо ловить рыбу», - решилось как-то само собой. - «Не пустым же, в конце концов, возвращаться домой. Засмеют пацаны…».
К обеду наловил ещё с десяток хариусов, но уже помельче – грамм по семьсот-восемьсот. Опять наварил ухи, а рыбу, не задействованную в этом процессе, рачительно сложил в ледник. На противоположном берегу реки надсадно загудел двигатель вездехода. Вскоре и люди появились. Двое, не раздумывая, приступили к форсированию водной преграды, и – по грудь в воде – перешли через главное русло. Оказалось, что это полевой отряд изыскателей-геодезистов подошёл к Палявааму. Их ещё в марте месяце забросили в тундру: бродить по ней, родимой, с теодолитами и нивелирами, вести съёмку и расставлять на сопках геодезические знаки. Время от времени, им на вертолёте доставляли жратву и солярку для вездехода. За пять месяцев геодезисты совсем одичали и были несказанно рады любому человеческому лицу. После жарких приветствий-объятий, новые гости предсказуемо поинтересовались-предложили:
- Рыба-то, хозяин, есть? А у нас спирт имеется с собой. Давай-ка, накатим за знакомство…
Запекли мы хариусов на углях, предварительно завернув выпотрошенных рыбин в алюминиевую фольгу, выпили спирта, слегка разведённого речной водой, и обменялись рассказами о приключениях-происшествиях последних недель-месяцев. Между делом, я спросил о вчерашних мужиках.
- Это, наверное, «Ванькины дети» были. Так в здешних краях называют «диких» золотодобытчиков, - ответил один из изыскателей. - Серьёзные ребята. Такие и пришить могут запросто. Потому как – не любят они лишних свидетелей. Так что, студент, повезло тебе…
К вечеру новые знакомцы, покачиваясь из стороны в сторону, медленно убрели – через реку – к своему вездеходу. Я же принялся готовиться к очередному ночлегу, понимая, что и завтра не суждено попасть домой, так как придётся ловить новую рыбу…
