Русское фэнтези… В этой книге самое важное – присутствие чуда, ощущение тайны…
Все на свете – лишь сон…Или, может, игра? Вопрос лишь в том, своя или чужая? Но и сон, и игра, как больше понравится читателю, в романе поэта и прозаика Максима Шмырева одинаково захватывающие.
А реальность? Как тут не вспомнить фразу неподражаемого «грязного реалиста» Ч. Буковски, взятую эпиграфом к одной из глав «Гавани»: «…Я ускользал от реалий, не нравились они мне».
Проза М. Шмырева не только извлекает тебя из раковины унылой обыденности, тех самых «реалий», но своей мощной, эксцентричной фантазией уводит в реальность иллюзии, где происходящее видится сквозь радужные морские туманы или просветы в кроне легендарного ясеня Иггдрасиль, уводящего к древнейшему индоевропейскому мифу… К Древу Жизни, ее источнику, связывающему собой все земные и космические миры…
Там течет, замирает, возвращается вспять и летит стрелой в неизвестность не привычное нам, на земле, время… Время из наших снов или – из иных измерений… Кому-то покажется, это время, существующее в компьютерной матрице … А кому-то – в параллельной привычному миру жизни. Но редко кто наделен даром различать пути в эти невидимые пространства посреди торжествующего кошмара мегаполисов.
Подчинившись авторскому времени, осознав его уловки и непредсказуемость, читатель получает шанс приподняться до «всеохватывающей общности»: настоящего, прошлого и непредставимого рациональным, «дневным» умом будущего, которое, скорее всего, никогда не наступит в расчисленных наукой земных координатах, не преодолеет установившиеся понятия о конечности человеческого существования. А в «Гавани» подобное может с вами произойти. Времяздесь не отрицает Вечность. Оно есть некая часть Вечности. По словам философа, «время… какая-то внутренняя эпоха самой вечности. Это значит, что существует не только время нашей земной действительности, но и истинное «небесное» время, в котором это время отражается» (Н. Бердяев).
В «отраженном времени вечности», вауре предбытийного Ясеня, в окружении множества соседствующих и разнообразных миров, вплоть до жутких хтонических, читатель переживет то, о чем давно позабыл в комфорте потребительского уюта: духовный порыв, мужество риска, соблазнылюбви, предательства и насилия, утолит наивное стремление к познанию тайн власти и мироустройства. Может стать участником метафизической битвы темных и светлых сил, где все относительно, а исход не предопределен…
Вместе с тем, даже драматические эпизоды повествования у М. Шмырева проникнуты надеждой и светом. А еще – незаметной, легкой иронией в отношении штампов и клише поп-масскульта, вроде появляющегося среди персонажей- масок и двойников зловредного Снеговика из «мусорных» триллеров…
При чтении этой книги вспомнились слова философа Ивана Ильина, неожиданно точно характеризующие творческую настроенность автора «Гавани»: «Искусство не есть промысел, приспособляющийся к внешним условиям, к спросу и заказу; оно есть служение, ориентирующееся по внутренним требованиям, по духовным звездам».
Каковы же ориентиры, «духовные звезды» писателя М. Шмырева? Наверное, главное, это творческая увлеченность автора темой Пути человечества от его зарождения. Историческое предание или Мистерия в «Гавани» словно своеобразный ключ или мост от нашей Души к Мировой Душе. Ведь Мистерия и есть способ одухотворения нашей глубинной памяти, перенесенной насудьбу человечества во времени. Так, через символы, раскрывается философия истории, происходит преображение исторического процесса, когда удается увидеть и понять причинно-следственные связи между событиями и фактами.
Автор стремится напомнить современникам-прагматикам об архетипических началах в человеческой истории, о том неделимом ядре личности, которое связывает каждого из нас с нашими предками в необозримой перспективе веков.Можно даже сказать, в обратной перспективе, которая, как в иконописи, образует целостное символическое пространство, ориентированное на зрителя и предполагающее его духовную связь с чередой символических образов, которые ощутимы в некоторых персонажах «Гавани». Здесь обратная перспектива – это своеобразное «окно в ноуменальное пространство» (П. Флоренский) иных миров.
В книге М. Шмырева все происходит без привязки к национальной специфике, в ней нет русских героев и даже попытки отрефлексировать, пусть бы и символическим образом, какое-то отдельно взятое событие российской истории или его последствия. Все, о чем повествует писатель, это творчески переосмысленный им миф, уходящий корнями в легендарные сказания, родственные и понятные всему человечеству. М. Шмырев привлек в свое повествование вечные сюжеты и вечных героев, которые потому и называются «вечными», что они заложены в подкорку людей, к какой бы национальности они не принадлежали. Меняются жизненные обстоятельства, бытовые подробности, исторические декорации, волшебники и чудовища могут быть с рогами, копытами или из стали, а прекрасные девы — в шелках или в джинсах, рыцари — с мечом или автоматом. Но вечные сюжеты всегда про схватку защитника с монстрами, про любовь и про то, как испытания меняют человека.
«Гавань» – не та проза, которая дает простые ответы или развлекает не желающего думать читателя, не способного принимать жизнь с ее равнодушием и беспощадностью, и тогда она начинает мстить за легкомыслие, корысть, стяжательство и пр. Настоящие книги вообще не должны быть простыми. К тому же роман М.Шмырева, как это происходит со многими популярными ныне фэнтези, не «прикидывается классическим скандинавским нуаром в исторических декорациях». Писатель создал абсолютно самобытный мир, продуманный до мельчайших деталей и ярких подробностей, где давно забытое неожиданно приобретает новое значение.
«Ночные, дальние и ближние сны, часы, которые переживут время, корабли без моря, вещи, теряющие смысл… но открытые для любых смыслов… космогония, создание вселенной, деревья в райском саду, где дерево Иггдрассиль было одним из, где жили разнообразные человечества, луна оборвалась и все теперь видят настоящее, только настоящее, его моментальность…легенды… Обещающие, что можно уехать за пределы этого мира… часы, которые отдают время и все возвращается к исходной точке, к первичности, к простоте, часы не поедают, а отдают время, все возвращается в первичность, в бездлительность не нарисованных линий…».
Но главное – «выбор пути- идти и вопрошать, долго идти и бесконечно вопрошать… И ответ найдется, или ты сам станешь ответом…».
Людмила Лаврова
Читайте больше материалов на нашем сайте