Данную статью я хочу посвятить судебной системе, которая действует в регионах нашей страны. А также людям, кто связан с судебной системой.
В июле мне предстоит очередной суд с бывшим мужем по поводу спора о порядке общения с детьми, который состоится уже в Московском областном суде. Будет с чем сравнить. Вернее, это будет апелляция, которую подал бывший муж, не удовлетворившись вынесенным в ноябре 2019г уже вторым решением по его иску.
Я все еще наивно надеюсь на справедливость.
Но вернусь пока в 2017 год и в регион – «славный» город Саратов, откуда я уехала и забрала детей три года назад. Как я уже писала в своей первой статье, которую можно прочитать на моем канале, мой бывший муж достаточно влиятелен и обеспечен там. Плюс ко всему он сам, его отец и его окружение – это юристы. А быть юристом в Саратове – это значит, иметь полезные связи. Связи в Саратове – это все. И все можно решить деньгами, взятками, вечеринками, техникой Apple, путевками, и даже шоколадками.
Живущие там люди к этому привыкли. Да что говорить, если даже в 2008 году в Саратове убили прокурора Григорьева Е.Ф., который боролся с коррупцией. В его честь конечно назвали улицу в городе, но с коррупцией бороться больше никто не рискует, поэтому она там процветает. Почитать о прокуроре можно здесь.
Спустя три месяца после своего отъезда из Саратова я случайно узнала, что все эти три месяца в отношении меня и моей матери идет суд по гражданскому делу об устранении препятствий в общении с детьми и определении порядка общения с ними, где истец, то есть мой бывший муж, требует, чтобы каждые две недели и в каникулы дети находились у него, без моего присутствия.
Как я узнала об этом деле? А вот как - заболел секретарь суда, и его заменил другой секретарь, который видимо был не в курсе договоренностей не извещать сторону ответчика, то есть меня и мою мать. И нас случайно известили.
Для меня, узнать об иске за спиной, было ударом, было страшно за себя и за детей. Пугало понимание того, что бывший муж там уже обо всем договорился, и что его конечной целью было – забрать у меня детей насовсем. Позже эта версия подтвердилась, но я расскажу об этом в следующих статьях.
Я попросила съездить в Саратов свою подругу-юриста, ознакомиться с делом.
В качестве доказательств чинения препятствий истец не предоставил ничего, а в качестве своих хороших отношений с детьми он предоставил 3 справки – две из детский садов, в которые когда-то ходили дети, одну справку из школы, где в последнее время училась старшая дочь. Причем на одной справке не было печати, на другой не было подписи классного руководителя, а в третьей было прямо указано, что бывший муж оказывал спонсорскую помощь детскому саду. Летом того года бывший муж сделал ремонт в школе за свой счет, затем организовал за свой счет праздник – 1 сентября. А директор еще одного сада была его хорошей знакомой. Получалось так, что за свои услуги и хорошие отношения с ними он просил директоров данных учреждений выдать такие справки, какие ему нужны.
Суд мало волновало очевидное взаимовыгодное сотрудничество истца и образовательных учреждений. Справки были собраны еще до моего отъезда с детьми из Саратова, то есть к суду мой бывший муж готовился за моей спиной заблаговременно.
Также в ответчики была включена моя мать. Это было сделано намеренно, так как мы с детьми на тот момент были прописаны уже в Московской области. Дважды суд отказал мне в ходатайстве о переводе дела в Подмосковье, и судье было не важно, что я не могу приезжать за 850км на судебные заседания с детьми, и было также не важно, что фактически моя мама проживала вместе со мной и детьми в Подмосковье.
Если бы не произошла эта нелепая случайность с заменой секретаря, то суд вынес бы заочное решение, которое вступило бы в силу без моего ведома, а бывший муж мог бы оказаться на пороге моего дома с «бумагой» и просто забрать детей.
Этого не произошло, однако решение в его пользу суд все же вынес. Для меня это было шоком, во-первых, из-за того, что мне не дали достаточно времени на подготовку по делу и защиту детей, и из-за того, что судья по телефону откровенно мне врала. Она сказала – «сделайте своей маме временную регистрацию в своей квартире, и я передам дело по подсудности в Подмосковье». Я сделала регистрацию маме, и это стало для судьи поводом сослаться на то, что дата регистрации мамы была гораздо позже, чем был подан иск, поэтому дело оставили там и в этом же заседании вынесли решение в пользу истца. Меня просто нагло обманули, я даже не знаю наверняка, действительно со мной говорила судья по телефону или нет.
Я подала апелляцию, так как суд первой инстанции не опрашивал детей, не запросил заключение органов опеки в Подмосковье, а также не потребовал от истца доказательств, на которые он ссылался, когда писал о моем препятствовании в общении с детьми. Более того, ему никто никогда не мешал видеться с детьми, так как я знаю о его родительских правах, и знаю, что он юрист. Но это все уже не столь важно, так как я поняла, что врать в гражданском суде – это злободневная норма для нечестных людей, за это нет никакой ответственности.
Просто тогда мне казалось, что если я скажу суду правду, что бывший муж держал нас в страхе, не интересовался детьми и их успеваемостью, не водил их в сад и школу и не забирал их оттуда, не ходил на родительские собрания (в справках было написано обратное), не делал с детьми домашние задания и даже не играл с ними, и что дети его боятся, и не хотят общения, то, мне казалось, суд вынесет справедливое решение. Но суду не нужны были мои слова, суду было наплевать на чувства и мнение моих детей. Суду нужны только бумаги, а их подлинность – нет.
Что касается апелляции, которая проходила тоже в Саратове, то там я уже дала понять, что не остановлюсь, что не приму отписки и несправедливые решения, что доведу дело до Москвы, если потребуется. Апелляционным судом была назначена и проведена психолого-педагогическая экспертиза в Москве с участием меня, детей и бывшего мужа.
На этот раз бывший муж говорил, что я настроила детей против него, я говорила экспертам-психологам, что плохие отношение между ним и детьми – следствие применения его воспитательных мер.
Дети находились в подавленном состоянии, плакали, не хотели общаться с чужими незнакомыми людьми и с отцом. Весь допрос детей снимался на камеру. Обстановка была тяжелой даже для взрослого человека, истец при этом был в приподнятом настроении, вся эта ситуация доставляла ему большое нескрываемое удовольствие. Он шутил с экспертами, как ни в чем не бывало пытался с улыбкой на лице заговорить с детьми, на что дети прятались и закрывались от него.
Экспертиза длилась несколько часов, всех допрашивали по очереди, иногда меня приглашали в кабинет, чтобы я могла успокоить детей. И в момент, когда я успокаивала детей, один из экспертов вышел к моему бывшему мужу в коридор, думая, что там больше никого нет, но в коридоре за углом меня ждал мой юрист, которого они не видели. Эксперт шепотом сказал бывшему мужу – «я пришлю смс, все будет нормально», после чего бывший муж покинул здание.
Нам с детьми дали перерыв, чтобы мы сходили на обед, отдохнули и после вернулись к экспертам до конца рабочего дня. Мы сходили в кафе, и примерно через полтора часа или даже два зашли в лифт, чтобы вновь подняться к экспертам.
Каково же было мое удивление, когда в углу большого лифта, в котором мы ехали, среди людей я увидела бывшего мужа, который ехал на этаж экспертов. Я стала прямо в лифте при всех задавать ему вопросы – «что ты здесь делаешь? Ты же ушел полтора часа назад. Что ты забыл на этаже экспертов?» Он начал краснеть, потеть и трястись. Лифт доехал до нужного этажа, мы все вышли в коридор, и я снова начала его громко спрашивать о том, зачем он здесь находится? Он сказал, что пришел к нам, чтобы дать детям какие-то подарки. Я спросила – откуда он знает, что мы еще здесь, ведь мы могли уже давно закончить и уехать. Он сказал, что «отцовское сердце все чувствует», и побежал от нас вниз по лестнице. Видно было, что он не контролировал себя от неожиданности и страха, что я оказалась близко к раскрытию его махинаций.
Конечно, я могу только догадываться, зачем он шел к экспертам. Мое мнение – он шел договариваться с ними. Я заглянула к ним и сказала, что встретила бывшего мужа в лифте, что он возвращался сюда, и что я прошу их быть объективными при подготовке заключения. Затем, разволновавшись, я попросила своего юриста им позвонить и еще раз попросить быть объективными, так как я думала, что бывший муж мог все равно к ним вернуться позже. На что я получила «ответочку» в их заключении, что пыталась оказывать на них давление. Оказывается экспертов нельзя просить быть честными – это давление.
В итоге на основании проведенной экспертизы, где положительные качества истца подтверждались только вышеупомянутыми тремя липовыми справками из образовательных учреждений, заключения органов опеки в Подмосковье, было вынесено новое решение, по которому встречи отца и детей должны были проходить на территории, где проживают дети, или на нейтральной территории, каждые две недели по субботам в присутствии психолога.
Что из этого вышло расскажу в следующих статьях.