Её настоящее имя – Джованина – Кармина – Бертолоти Пачини, и никто не может никак решить загадку - ребус её происхождения, понять, кто же на самом деле её родители: композитор Джованни Пачинни и его рано умершая жена, или - безвестная Клементина Перри, сестра графа Перри, музыканта и певца, второго мужа графини Юлии Самойловой, что изысканно будоражила весь Рим и пол – Италии своими знакомствами, замужествами, эскападами и разными иными дерзкими причудами?
Графиня бесстрашно дерзила императору России Николаю Первому и занудным святошам, кардиналам Европы, щедро бросала под ноги безвестным музыкантам и художникам свое состояние, которое унаследовала от богача деда Юлия Литта, и своей красавицы - бабки Екатерины Литта - Энгельгардт, родственницы сиятельного фаворита Потёмкина и самой императрицы Екатерины Алексеевны, своенравной прачки, некоронованной жены властителя державы, построенной его железной рукою. Рукою рослого человека, который в часы досуга любил пристально рассматривать полотна голландских живописцев: Ван Эйка, Вермеера.
Графиня Юлия тоже ценила кисть Ван Эйка и Тициана, но тот художник, с которым она познакомилась в 1827 году, на вилле знаменитой княгини Зинаиды Волконской, был не менее энергичен и блистателен, и сумел поразить её в самое сердце, не только буйством кисти, но и неукротимостью темперамента, который унаследовал от своего отца Паоло Брюлло, мастера - гравера по серебру и золоту.
Красавец, похожий на молодого бога, вспыхивал моментально, будто пламя, от любого неосторожно сказанного слова, шутки, дерзкого выпада или даже неумелой, не тонкой похвалы, мог сломать кисть, разорвать карандашом серебряным картон, загрунтовать или залить маслом уже готовую картину чтобы уже совсем никогда её не окончить.
Пылкое лицо его постоянно менялось, гримасы нервически его оживляли, замыслы - увлекали, а знакомцы и приятели, обвороженные силою его темперамента, и в шутку и всерьёз называли его «Восхитительным, законченным эгоистом, богом кисти, великим Карлом и солнечным фавном».
...Джованину, приёмную дочь графини Юлии, воспитанницу,( племянницу, сестру, настоящую дочь?!) – Брюллов нарисовал как то внезапно, по пылкой прихоти, в самый разгар своего головокружительного романа с прекрасной возлюбленной, украшая её миланскую виллу своими искрометными этюдами и эскизами к большим полотнам, рисунками и акварелями.
Картины и рисунки любимого графинею живописца, « милого Бришки», были столь вдохновенны, необычны и хороши, что ковры, старинные вазы, фарфор, занавеси, роспись потолков, стенные шпалеры – все остальное убранство виллы казалось лишь изысканным обрамлением их, дополнением к ним.
О новом романтическом шедевре Брюллова, выставленном в 1832 в миланской галерее Бриера, критики и художники восторженно писали: «Русский живописец Карл Брюллов написал портрет в натуральную величину девушки на коне и другой девочки, которая на неё смотрит. Мы не припоминаем, чтобы видели до этого конный портрет, задуманный и исполненный с таким мастерством. Конь… прекрасно нарисованный и поставленный, движется, горячится, фыркает, ржёт. Девушка, которая сидит на нём, это летящий ангелочек. Художник преодолел все трудности, как подлинный мастер: его кисть скользит свободно, плавно, без запинок, без напряжения; умело, с пониманием большого художника, распределяя свет, он знает, как его ослабить или усилить. Этот портрет выявляет в нём многообещающего живописца и, что ещё важнее, живописца, отмеченного гением».
Но некоторые итальянские критики все же отмечали безжизненность выражения лица юной всадницы. В появившейся в том же году статье, приписываемой Амбриозоди, говорилось: «Если что-нибудь может показаться невероятным, так это то, что прекрасная наездница или не замечает горячность движений лошади, или, от излишней уверенности в себе, совсем не затягивает узды и не нагибается к ней, как, быть может, было бы нужно».
Разгадка неподвижности позы всадницы была, быть может, даже и в том, что фигура амазонки в светлом, воздушном платье и газовой вуали в непринуждённо спокойной позе была написана несколько раньше, чем фактура вороной, горячей лошади, орловского рысака.
Так всегда получается, что техническая история создания картины не видна зрителю. Остается лишь эффект присутствия. На этой картине он столь мощен, что некоторым зрителям кажется и до сей поры, что норовистая лошадь просто вынесет сияющую амазонку в модном платье, вступающую во взрослую жизнь из рамы картины, из замкнутого пространства, в зрительный зал галереи или музея.
Загадка романтического образа юной Джованины Пачини, если смотреть на картину Брюллова, как на некую недосказанную и зашифрованную романтическую повесть, может и разрешиться по законам романтики. Прочесть скрытую символику полотна можно еще и как подчинение силы и энергии природы
( ветер, склоненные в его порыве ветви деревьев, шарф, вуаль всадницы, гнев и ярость лошади, азарт собаки) нежности и спокойствие вдохновенной юности, которые так ясно и свежо, так уверенно олицетворяет собою юная красавица.
Не случайно, поэт Василий Жуковский и многие ценители искусства воспринимали картину Брюллова «Всадница», именно как истинный манифест романтизма, скрытую и восторженную поэму любования жизнью, юностью и природой, совершенной в каждом своём проявлении.
Карл Брюллов рисовал Джованину не однажды, она словно бы выросла в его полотнах, мы видим её и в образе ребёнка богатой итальянской матроны в «Последнем дне Помпей» и на прекрасных знаковых для судьбы графини Самойловой полотнах - «Покидающая бал» и на сияющем грацией и веселостью «Портрете с арапчонком». Лицо Джованин всегда прекрасно одухотворенностью и непосредственностью юности, оживлено переживаниями, не мертво, ни статично. В портретах великого живописца свободно считывается её богатая натура, смелость и независимость её поступков, в сочетании с неизбывной тягой к гармонии в жизни, в каждом проявлении бытия, в каждом миге.
Но гармония, увы, не часто посещала жизнь Джованин. Вместе с графиней Юлией, как её преданный друг, юная покорительница сердец и взоров сполна познала лишения и «позолоченную бедность», но не покинула своей названной матери, которая дала ей прекрасное образование и даже научила петь!
Джованина – Кармелла Бертолотти - Пачини, охотно блистая на балах и званных раутах, которые графиня Самойлова упорно посещала вместе с воспитанницей, даже и в самом скромном наряде, все – таки удачно вышла замуж за гвардейца, в будущем - блестящего полковника австрийской армии Людвига Ашбаха, имела детей и до последних дней графини Юлии пыталась поддержать ей, помочь ей в её тяжелом существовании полунищей и больной красавицы петербургского света, несправедливо и печально забытой почти всеми, кто прежде знал её. В отличии от своей сестры Амацилии, вступившей в наследный спор с приёмной матушкой, Джованин не присоединилась к судебной тяжбе против графини Юлии, с требованиями выплатить причитавшуюся ей часть приданного, а напротив, искренне и упорно пыталась прийти к взаимному соглашению с графиней и искала для написания его хорошего адвоката.
Двести пятьдесят тысяч лир, в качестве приданного не были ей выплачены сразу, но графиня переводила сумму небольшими частями, и даже в Прагу, где Джованин Пачини - Ашбах жила с мужем и детьми.
Джованин осталась этим вполне довольна и писала своей приёмной родительнице письма до самой смерти последней, в 1876 году, а незадолго до смерти Юлии Павловны позволила ей продать брюлловский шедевр на аукционе в Париже, в счёт покрытия долгов. Именно таким образом картина - « подлинный манифест романтизма и его полное воплощение средствами художественного гения», попала в руки Ильи Репина, он хотел её выкупить, но не успел. Полотно ушло к французскому коллекционеру Ж- П. Дюлю, которого все вокруг знали, не как ценителя искусства, а как «слишком коммерческого человека»....
Вторично произведение Брюллова попало в поле зрения русских собирателей живописи уже в конце XIX века. Французский торговец картинами выставил «Всадницу», или «Амазонку», как её ещё называли, в Академии художеств в Петербурге. В 1896 году Павел Третьяков приобрел её для своего знаменитого собрания русской живописи. С тех пор «Всадница» украшает залы галереи и по сей день завораживает зрителей.
Следы же судьбы героини этого полотна прочно теряются в блестящей пыли времени. От него остаются лишь искры, крупицы. Мы даже не знаем, когда и где скончалась Джованин Кармелита Бертолотти Пачини – Ашбах. Она продолжает лететь нам навстречу на прекрасной вороной лошади, даже не натягивая поводья. Она продолжает творить волшебную легенду своей Судьбы. Начатую по прихоти великого бога кисти Карла Брюллова.