Все, что ты знаешь об ацтеках, неверно. Или, как более тактично выразилась Камилла Таунсенд в начале своей замечательной новой книги: "ацтеки никогда не узнают себя в картине своего мира, которая существует в книгах и фильмах, которые мы сделали.’
Изображение, на которое ссылается Таунсенд, возможно, лучше всего символизируется для британских читателей изображением на обложке оригинального Тома Angry Aztecs в ужасных историях Терри Дири серия (1997): мультфильм изображает воина ацтеков, держащего свежее человеческое сердце, говоря: "его сердце было в правильном месте" (обложки других изданий показывают вариации на эту тему, за исключением издания 2014 года, изображающего крысу в одежде воина ацтеков). Шутка работает потому, что связь Ацтеков с практикой человеческих жертвоприношений глубока и широка: большинство людей, которые знают только одну вещь об ацтеках, знают, что они известны тем, что приносят людей в жертву своим богам; а те, кто больше знаком с ацтеками – в том числе те, кто, например, преподает в школах или университетах – склонны думать об ацтекской культуре как о культуре, в которой кровожадные ритуалы и экзотические суеверия играют центральную роль.
В последние десятилетия все большее число ученых указывает на многочисленные пути и причины, по которым и как это восприятие искажается, если не просто неправильно. Оказалось, что ацтеки были не более кровожадными или дикими, чем кто – либо другой в мире, включая ранних современных европейцев, которые систематически демонизировали их. Их культура была частью цивилизации (науа в центральной Мексике), которая была столь же сложной и совершенной, как и те европейцы, которые стремились уничтожить ее.
Но борьба с негативными стереотипами и замена их чем-то менее предвзятым, менее сенсационным, более многогранным и более точным оказалась тяжелой битвой. Францисканские монахи в XVI веке вместе с другими католическими священниками и летописцами создали портрет ацтекской религии, политики и социальных практик, который был призван оправдать часто-насильственное навязывание испанской колонизации и принудительное обращение в христианство. Этот портрет пустил корни и расцвел на века. Эпоха глобального триумфа европейских империй была благодатной почвой для уничижительных взглядов "варварских" обществ, сметенных цивилизационным прогрессом. Когда появлялись новые области исследований и новые свидетельства о прошлом ацтеков-археологические находки из-под Мехико, например, или неопубликованные рукописи, написанные на языке науатль в ранний колониальный период, – они, как правило, использовались для подтверждения или, в лучшем случае, изменения этого глубоко укоренившегося стереотипа, а не для его разрушения.
Что же изменилось? Как объясняет Таунсенд в приложении к "пятому Солнцу", только в 21 веке произошло сближение ученых с глубоким пониманием Науатля колониальной эпохи, готовность бросить вызов устоявшемуся портрету ацтеков, на котором поколения ученых строили свою карьеру, и легкодоступный корпус источников, написанных в первые колониальные десятилетия потомками ацтеков (в основном на науатле). Таунсенд особенно использует жанр документации под названием xiuhpohualli по его писателям науа. Буквально означая "годовой отчет", такие источники были больше похожи на историю сообщества. Таунсенд представил xiuhpohualli более подробно в более ранней книге, Annals of Native America (2016), поэтому здесь они стоят как во многом невидимая основа для ее реконструкции истории ацтеков. Но, что важно, они позволяют ей представить прошлое ацтеков через искусный синтез воспоминаний и традиций науа. От начала и до конца – даже после того, как испанцы появляются на сцене – перспектива ацтеков ориентирована в беспрецедентной степени.
Основная часть книги посвящена двум столетиям, которые предшествовали испанскому вторжению, начавшемуся в 1519 году. Таким образом, его повествование начинается в 1420-х годах, когда мексиканские правители создают союз городов-государств, который мы называем империей ацтеков. Основные элементы этой истории являются общими для человеческой истории и поэтому широко известны: лидеры маргинализированного города поворачивают столы на соседей, которые доминировали над ними, создавая импульс расширения, который в течение одного поколения или около того превращает этот город в столицу разнообразной империи. Такая история может быть захватывающей, и в руках Таунсенда это, конечно, так.
Несмотря на драматические изменения, произошедшие в результате испанского вторжения, Таунсенд способен сохранить Ацтекоцентрическую (или, после падения Ацтекской империи, науа-центрическую) перспективу в 17 веке. Учитывая, что даже ее самые важные исходные документы – такие как xiuhpohualli – были написаны в алфавитном порядке христианами, некоторые из которых имели частичное испанское происхождение, это не маленькое достижение. Последние 80 страниц Пятого Солнца предложите одно из лучших описаний первого века колониального периода Мексики, которое я когда-либо читал. На самом деле, это лучшая книга об ацтеках, пока еще написанная, полная остановка.
Это объясняется не только тем, что он сосредоточен на перспективах ацтеков, и не только тем, что история науа представлена через источники науа и в терминах, которые чувствительны и чувствительны к культуре коренных народов. Таунсенд не задался целью написать ацтекскую апологию. Она шарахается от полемических возражений ацтеков практики и романтизировал отдельных нахуя, которые играют центральную роль в ней рассказывать их истории –хотя, чтобы быть справедливым, она приближается к интеллектуальной роман с нахуа женщин пережить завоевательные войны (например, Монтесума дочь, Tecuichpotzin, и Кортес’ переводчик, Malintzin) и с некоторыми календаре шиупоуалли авторов.
Скорее, ценность Пятого Солнца заключается в том, как оно спасает ацтеков и науа от многовековой колониальной карикатуры и делает их снова человеческими – полностью человеческими, с недостатками, людьми, способными к жестокому насилию, но также и к глубокой любви, которые также наслаждались "хорошим смехом, как и мы". Мы настолько "привыкли бояться ацтеков, даже испытывать к ним отвращение", что нам никогда не приходило в голову, что мы можем просто отождествиться с ними. С этой книгой все может измениться.