Когда немцами по деревне были развешаны приказы о расстрелах за различные провинности, то ребятам как то в это не верилось.
Но поверить всё же пришлось. Фашисты входили в любой дом и брали, что им нужно. Фашисты расстреливали людей, вышедших на улицу после девяти вечера. Расстреливали ни в чём неповинных людей. Ведь это проще — нажать спусковой крючок, чем выяснить, куда и зачем шёл человек. В те дни ребята говорили мало. Они смотрели, слушали, запоминали. Запоминали на всю жизнь. Можно ненавидеть и прятаться. Можно ненавидеть и мстить.
— Ребята, нужно что-нибудь делать, — сказал Коля. — Мы должны мстить. Поклянёмся!
— Честное слово! — горячо подхватил Алик и добавил ещё раз, для верности: — Честное пионерское!
Маркс молча кивнул головой. Он всегда говорил мало, и ребята знали, что для Маркса достаточно и этого.
Так начался короткий, но геройский путь трех деревенских мальчишек-Коли Рыжова, Маркса Кротова и Альберта Купши.
Это были самые обычные деревенские мальчишки. И как многие в то время, они мечтали сбежать в Испанию, где в те годы шла Гражданская война и СССР оказывал военную помощь законному правительству.
Но сбегать не пришлось. Война сама нашла их.
В деревню Смердыня Тосненского района Ленинградской области немцы вошли 1 августа 1941 года. Началась жизнь в оккупации. Но решение уже принято. Месть!
Начались поиски партизан. Осторожно ребята расспрашивали знакомых. Одни пожимали плечами, другие говорили: «Не лезьте не в своё дело», третьи спрашивали: «Зачем?» На этот простой вопрос ответить было очень трудно. Люди таились. Люди скрывали свои чувства и мысли. Ребята видели, что люди, к которым они обращались, ненавидели фашистов так же, как и они, но никто не отвечал прямо. Одни улыбались, другие хмурились; ни те, ни другие ничего не говорили. Ребята не теряли надежды. Где только они не искали партизан: в оврагах, в лесу, даже в заброшенных сараях.
Через деревню на фронт проходили колонны немцев. Гул на земле, и гул в небе… По-прежнему гудели, распаляя себя злобой, моторы над аэродромом. По-прежнему поднимались самолёты с русской земли и шли бомбить русскую землю. Казалось, не было силы, которая преградит им путь. Вдруг в небе грянули пулемётные очереди. Вихрем через палисадники, огородами помчались ребята к околице. Они прятались в кустах и оттуда смотрели в небо. Смотреть было запрещено, за это полагался расстрел. Наверху шёл бой. Медлительные бомбардировщики с чёрными крестами на крыльях, завывая, улепётывали в разные стороны: откуда-то сверху, из-за облаков, свалился на них зелёный «ястребок». Он был один. Короткой трелью он прошёлся по спине «юнкерса», и тот вспыхнул сразу, как ватный. Огненным комом «юнкере» врезался в землю где-то за лесом. Спустя некоторое время долетел грохот взрыва. «Ястребок» снова взмыл вверх и, кувыркнувшись через крыло, стал падать на спину следующему «юнкерсу». С аэродрома поднялись немецкие истребители. «Ястребок», словно ликуя, заплясал в небе, огрызаясь короткими очередями. Он пикировал, петлял, переворачивался и делал это так легко, так весело, что всё это было похоже не на бой, а скорее на игру в пятнашки. Немецкие истребители то зажимали его сверху и снизу, то, блокируя по сторонам, кружились с остервенением, боясь расстреливать его, чтобы не попасть друг в друга. И вдруг «ястребок» задымил и стал снижаться. Вся свора метнулась За ним, теперь уже впрямую поливая из пулемётов беспомощную машину.
Ребята вскочили на ноги, забыв о том, что их могут увидеть. «Ястребок», косо прочертив по макушкам деревьев, исчез. Ребята стояли прислушиваясь. Взрыва не было.Они бросились к лесу. Никогда в жизни им не приходилось бегать так быстро. Они оступались, проваливались в колдобины, цеплялись за сучья, но не чувствовали боли ни от царапин, ни от ушибов. «Ястребок» лежал на прогалине, уткнувшись крылом в землю. На бортах пузырилась горящая краска. Жирный тяжёлый дым стлался по поляне. Лётчик сидел в кабине, склонив набок голову. Руки его, залитые кровью, повисли вдоль спинки кресла. Коля прыгнул на крыло, подполз к кабине, с трудом открыл её и потряс лётчика за плечо. Голова лётчика чуть качнулась.
— Скорее! Живой! — задыхаясь от дыма, крикнул Коля.
Алик и Маркс были уже рядом. Отстегнув ремни, они с трудом вытащили лётчика из кабины. Осторожно спустили на траву тяжёлое тело. Чтобы лётчику было удобнее лежать, Алик подстелил ему под голову свою телогрейку. Маркс принёс в шапке воды!.. И только тут ребята заметили на комбинезоне лётчика дырки, много дырок, возле которых расплылись тёмные пятна. Первый человек, который прилетел к ним с нашей земли, прилетел мёртвым. Его убили ещё в воздухе. Когда Алик понял это, он заплакал. И, глядя на него, заплакали Маркс и Коля. Они плакали молча, не всхлипывая, не утирая слёз. Они плакали как мужчины. Если бы в эту минуту пришли фашисты, то мальчики дрались бы с ними до последнего вздоха. Руками, ногами, зубами — насмерть. Но фашисты не пришли. У лётчика в карманах были документы и письмо.
Письмо начиналось так: «Дорогой Лёшенька! Мы все уже в Новосибирске. Холодина стоит такой, что сил нет. Намёрзнусь за день на работе, приду домой и думаю: как же тебе, наверное, наверху холодно. Каждое воскресенье хожу на базар, ищу тебе шерсти на варежки. Теперь, слава богу, нашла козий пух. Тёплый. Теперь такого нигде не достанешь…»
Лётчика Лёшу похоронили в лесу. Хоронили тайком, без памятника, чтобы не нашли немцы. Его положили в могилу в полной форме, и никто из мальчиков даже не подумал взять пистолет — героев всегда хоронят с оружием…
К зиме удалось связаться с партизанами. Первым на них вышел Коля. Он снабжал их продуктами, был связным. До последнего Коля тянул и не говорил об этом друзьям. Командир отряда сказал ему : если попадёшься один, то это — один, а если трое, то это — трое. Будут одного мучить или троих — есть разница? Остальным скажем когда время придет.
И время пришло....
По притихшему, ночному лесу пробираются ребята поближе к аэродрому. Сейчас очень важно не нарваться на засаду. Впереди Маркс. Он — дозорный. За ним Коля и Алик. В руках у одного — ведро. С ним надо поосторожней, чтобы не громыхало. В руках у другого — керосиновая лампа. Вот и опушка. Здесь рядом — аэродром: впереди расстилается тёмное поле. Оно кажется мёртвым. Но вот порыв ветра приносит какой-то металлический звук… Вспыхнул и сразу погас крошечный светлячок… Чуть слышно тарахтит не то танк, не то трактор. Мальчики, сидя в кустах, трут одеревеневшие щёки, суют руки под мышки и снова трут. Хуже всего ногам: от ступней чуть не до колен разбежались мёртвые иголки. Хорошо бы побороться или просто встать да попрыгать… Но этого делать нельзя — могут услышать. Алик осторожно снимает стекло с лампы, слегка подкручивает фитиль. Маркс достаёт спички и зажигает фитиль у лампы. Узенький язычок пламени выравнивается. Накрыв лампу стеклом, ребята плотно устанавливают её в ведре. Теперь нужно неслышно забраться на сосну и на её верхушке повесить ведро. Коля лезет вверх по сосне, Алик и Маркс за ним. Передают по цепочке ведро с зажжённой лампой. Всё выше и выше поднимается ведро с лампой. Руки коченеют. Дрожь от морозного ветра пробивается по всему телу: поднимаются ребята медленно, боясь оступиться, боясь уронить сигнальный «факел». Передышка… Ведро подвешено на самой верхушке сосны. Коля выкручивает фитиль так, что лампа теперь горит в полную силу. Её пламя увидят только сверху наши бомбардировщики.
Скоро их время. Ребята спускаются вниз на землю. Пытаются как-то согреться. Теперь надо обязательно согреться…Издалека доносится басовитый гул. Гул приближается. Гул опускается всё ниже и ниже и плотно обволакивает всё вокруг. А поле притаилось — молчит. Уже чётко слышно, как ревут моторы. Вот они уже над опушкой леса… Где-то наверху начинает петь сирена. Она набирает силу, вот уже она не поёт, а визжит всё громче и громче, всё пронзительнее, и тогда становится понятно, что это не сирена. Это бомба. На середине поля взметнулся вверх огненный язык, осветив присмиревшие самолёты с крестами на крыльях. И внезапно поле оживает. Огненные трассы пулемётов взмывают вверх. Вспыхивают прожекторы. Сухо и деловито стреляют зенитки. В небе мигают огоньки разрывов. А сирены вверху визжат не переставая, и на поле пачками рвутся бомбы. Где-то на краю аэродрома вздымается в небо огненный столб и повисает в воздухе. Горит бензохранилище. На лицах ребят пляшут багровые отсветы. Снег, сбитый воздушной волной с дерева, осыпается на них целыми сугробами. Но они ничего не замечают. Задание выполнено!
А следующей ночью в дом к Марксу явился человек в форме лейтенанта Красной Армии и попросил его спрятать. Минут через десять в дом вошли немцы....
— Немцы же, немцы! Прячьтесь скорее, товарищ лейтенант!
Маркс бросился к двери, оттолкнул лейтенанта в глубь комнаты. «Надо во что бы то ни стало спасти этого человека, своего, русского командира». Но "лейтенант" вдруг улыбнулся вошедшим немецким солдатам и показав на Маркса сказал: "Взять его".
Вечером тоже дня были арестованы и Коля с Аликом.
Их пытали, их били. Но они молчали. Они стояли, прислонившись, спиной к стене, и молча смотрели на офицера. Офицер откинулся на спинку стула.
— Взгляни, как они смотрят, Ганс. Только русские умеют так смотреть. Бог мой, до чего мне надоели эти фанатики!
— Они, кажется, намерены молчать, господин штурмбаннфюрер.
— Скажут. Не сегодня, так завтра. Они ведь всего лишь дети! Принеси кофе, Ганс. Я сегодня чувствую некоторую усталость.
Но он ошибся. Ребята не сказали ничего и не выдали ни одного человека, который хоть как то был бы связан с партизанским отрядом.
После жестоких пыток 7 февраля 1942 года вблизи деревни Костуя, на берегу Белого озера, Альберт Купша, Коля Рыжов и Маркс Кротов были расстреляны немцами.
Сегодня на месте их гибели установлен памятник.
За его состоянием следят жители деревни Костуя. Но как и случае с памятником "Звезды-Журавли" находятся ублюдки в которых нет ни чего человеческого.
В марте 2014 года ребят "повторно расстреляли". Какие то недочеловеки расстреляли мемориальную плиту на могиле пионеров. Ведь эти же нелюди умеют читать. Они же видели, что это не какая-то безымянная стелла, а могила трех мальчишек. Трех маленьких героев большой войны.
А ведь мы даже толком то ни чего о них и не знаем. Даже точно не знаем сколько лет им было. Все что о них известно это то, что Маркс был родом из самой Смердыни, Альберт приехал с семьей из Латвии, про Колю
вообще ничего не известно. Ни про него самого, ни про его семью.
В школьном музее поселка Любань сегодня висят две фотографии — Маркса и Альберта. Фото Коли нет. Когда-то в Любани работала железнодорожная школа, ее ученики собирали информацию о героях Великой Отечественной, освобождавших эту землю. После расформирования школы в 80-е годы документы — а это целых 30 альбомов (!) — какое-то время хранились у одной из учительниц. После она передала их в городскую библиотеку. А в начале 2000-х в школу из библиотеки поступил звонок: «Нужны альбомы — забирайте. Нет — выкинем». Школьники забрали альбомы к себе в музей. В советское время на могиле ребят, каждый год проводили посвящение в пионеры любанских школьников. В 2015 году школа возродила эту традицию. В форме исторической реконструкции школьников привозят к обелиску пионерам-героям, повязывают галстуки, объясняют значение ритуала, поют песни, жгут костер.
«Чтобы знали, что было раньше, — говорят учителя, — и кто такие настоящие герои».
Герои и судьбы
Три друга закадычных Альберт, Николка, Маркс
Учились на отлично, в один ходили класс.
Удили вместе рыбу, пускали корабли …
И жить ещё могли бы …себя не сберегли.
А время то лихое. беда пришла в страну.
Отправились все трое мальчишек на войну.
Не сахар жизнь солдата. Бомбёжки.
Пыль.Туман. Помощники ребята советских партизан.
Сражаются три друга, мальчишки – храбрецы,
В жару и холод-вьюгу как взрослые бойцы.
В далёком сорок третьем фашистом казнены
Мальчишки эти. Дети. Защитники страны.
(автор - Коб Ра Творческая Мастерская-2015 год )
В статье использованы фрагменты книги Юрия Томина. "Альберт Купша, Маркс Кротов, Коля Рыжов."
Будем Помнить!
Рекомендую к прочтению:
- Рус, если вы еще будете применять эту адскую машину, то мы пустим газы!
- А если бы проиграли войну, то сейчас бы пили баварское....
