Бабкин внук
Счета времени в колонии устриц не было. Собственно, это и не удивительно, потому что ракушкам время знать не положено, да и не к чему. Их дело маленькое – существовать, фильтровать воду, чем-то там питаться и расти. Да, и еще растить жемчуг. Это Ваня хорошо прочувствовал на себе.
В один неприятный момент его что-то кольнуло. Нет, это было совсем не воспоминание, а вполне себе реальная физическая боль.
- Е…. – застонал Иван.
- Ну, значит, и ты сподобился, - констатировал голос, который казался незнакомым. – Значит, ты из «скороспелок».
- Это как так-то? – Иван уже почти привык ничему не удивляться, однако такой поворот был неожиданным.
- Вот смотри, все мы тут чем занимаемся? Правильно, висим, вспоминаем. Но для чего-то ж мы нужны? Устрицы что делают? Жемчуг выращиваю. Вот и ты сподобился. Торжественно принимаем тебя в ряды жемчужниц! – последняя фраза напомнила Ивану историю, как его не приняли в пионеры.
Ваньке тогда было 9 лет, он учился в третьем классе. Учился так себе, чем изрядно раздражал бабушку Викторию Гавриловну, директорствовавшую в той же школе. Бабуля была старой, как принято говорить, советской закалки. Она была убеждена, что внук не имеет право посрамить их семью. Но внук срамил, причем делал это регулярно и с удовольствием.
Не сказать, что Ваня был тупым или ленивым. Просто ему было совершенно не интересно на уроках, поэтому имея стопроцентную возможность быть отличником и медалистом, он был двухсотпроцентным троечником и ушел после девятого класса в ПТУ.
Но это было потом. А пока он готовился быть непринятым в пионеры. Собственно, это знали все и понимали, что непринятию есть еще одна причина. Бабушку давно поджирали в школе, поэтом внук не-пионер и троечник – еще один козырь в лапах бабкиных недоброжелателей. Сам Ваня этого не знал, он просто протестовал.
Протестовал против отца, бросившего замученную жену с младшей дочкой-инвалидом и ушедшего к молодой и беспроблемной дочке директора завода. Протестовал против Марии Валерьевны, которая придиралась к кривому почерку и помаркам и даже при полном отсутствии ошибок лепила ему трояки за небрежность и напоминала при всем классе, что он, внук директора, не имеет право писать по-куриному. Протестовал против тренера, выкинувшего его из футбольной команды только потому, что об этом попросила сестрица, оказавшаяся новой избранницей отца.
И одноклассники тоже протестовали. Каждый по своей причине, но все вместе они отказались поддержать Марью Валерьевну, когда она посоветовала не принимать троечника Ваню в пионеры, дескать, не достоин он носить красный галстук. По мнению третьеклашек, футболист, хулиган и забияка, пусть и внук директора школы, был самым крутым парнем.
Но на торжественной линейке Марья Валерьевна взяла реванш. Она обсудила вопрос приема внука Виктории Гавриловны на педсовете в учительском туалете с ближним кругом педагогических сплетниц и постановила, что нужно преподать урок обнаглевшим в попытке демократии школярам. Урок был подготовлен беспощадный и бессмысленный в своей жестокости.
Во время торжественного бормотания и перечисления принимаемых в пионеры вожатая Нелли срывающимся от волнения и осознания несправедливости и дикости ситуации прочитала подготовленный классруком Вани текст:
- К сожалению, сегодня мы не примем в пионеры внука нашей уважаемой Виктории Гавриловны. Мы вынуждены признать, что Иван не достоин стать членом пионерской организации. Он троечник, хулиган и позорит нас всех.
После этого эпичного выступления Нелли долго рыдала в кабинете у директора, Ванька сопел и строил планы мести, а бабушка… Бабушка посмеялась над провокацией и успокаивала вожатую.
Планам мести Ивана сбыться было не суждено: буквально через день бабушка объявила, что ее, по приказу партии, переводят на «край географии» - в далекий от родного степного городка сибирский город. На самом деле, никакого перевода не было. Просто Виктория Гавриловна, посмотрев, как страдает брошенная мужем дочь, как гнобят с подачи новой жены бывшего зятя Ваньку, сама подала заявку. И ее, опытного работника образования, с радостью взяли.
- Так ты – внук Гаврюшевны? – радостно завопил мальчишеский голос. – Твоя бабка была самой крутой, мы ж ее все обожали!
И тут же раздались еще и еще голоса-мысли, наперебой хвалившие ту самую Гавриловну. Или не ее саму, но точно такую же учительницу/соседку/бабушку мудруй, строгую, справедливую.
А Ваньке было стыдно. Он вдруг вспомнил, что совсем забыл про бабку. Вернее, про ее могилу, оставшуюся в том самом сибирском городе. Виктория Гавриловна ушла в очень преклонном возрасте, но здравом уме и все той же твердой походкой. Она помогла дочери поднять нездоровую внучку, дождалась правнуков…
- А потом уже просто устала. Но ни о чем не жалею и все вас люблю, Ванечка!– Ивана буквально обнял теплый поток и он, как в детстве, ощутил такие редкие и такие желанные добрые бабушкины объятия.
- Все мы – бабкины внуки, - будто резюмировал все тот же незнакомый голос.
Продолжение следует...