В связи с трансляцией в рамках National Theatre at home спектакля «Кориолан» Том Хиддлстон, сыгравший в спектакле титульную роль, дал интервью газете “Гардиан”. С удовольствием публикуем перевод этого очень душевного разговора.
“Кориолан” имеет репутацию пьесы скорее уважаемой, чем легендарной. Что определяет эту непростую репутацию?
Кориолан беспощадный, яростный, дикий и опасный. Но именно потому он мне и интересен. Шекспир помещает действие пьесы в Древний Рим: это время куда дальше от нас, куда менее знакомо, чем время Юлия Цезаря, Антония и Клеопатры или поздней Империи. Этот Рим - тоже дикий. Город-государство, ранний Рим - место голода, войны и тирании.
В центральном персонаже, Кае Марции Кориолане, Шекспир показывает нам силу неконтролируемой ярости, которая разъедает, лишает человеческого облика, разрушает ее обладателя. Я читал, многие считают, что этого персонажа не за что любить, и, как следствие он менее привлекателен, интересен для публики. Кориолан не является таким же объектом симпатий и сострадания, как Гамлет, Ромео, Джульетта, Розалинда, Отелло или Лир. Я не согласен с такой оценкой. В нем есть своя целостность и чистота - в его неуступчивости и благородстве, что соседствуют с высокомерием и пренебрежительностью.
Поэтичность этой пьесы в обнаженности содранной кожи и беспощадной правдивости, она очень непохожа на элегантность, красоту, очарование, все то, к чему мы привыкли в других работах Шекспира.Теплота и радость, что мы находим в комедиях Шекспира, здесь полностью отсутствуют. Но безмерная серьезность и постоянное напряжение - отличительные черты этой пьесы - именно то, что привлекает в ней.
Как хорошо вы были знакомы с пьесой?
Не могу сказать, что был близко знаком. Я видел предпремьерный показ фильма Рэйфа Файнса на кинофестивале в Торонто в 2011 году. На меня произвело сильное впечатление постоянное напряжение пьесы: сила, власть, гордыня титульного персонажа, вневременной политический резонанс истории, важность и глубина семейных отношений, особенно между матерью и сыном. Это возможно, самое сильное и психологически полное представление подобных оков - уз, что я встречал у Шекспира.
Что зацепило вас в Кориолане как персонаже?
Я был впечатлен той эволюцией, которую Кай Марций проходит за время действия пьесы. Его арка по-настоящему трагична. В начале истории он самый храбрый воин Рима, вскоре объявленный самым бесстрашным его защитником, он почитаем Сенатом и избирается на важную политическую должность.
Его прямолинейность, его бесстрашие и свирепость, качества, что делают его великим солдатом, обеспечивают ему провал в качестве политика. Его честность и гордыня не позволяют ему замаскировать, скрыть свое презрение к жителям Рима, которых он считает трусами, подлецами и предателями, легко меняющими сторону баррикад. Он не способен лгать.У него что в голове и на сердце, то и на языке. В результате он становится тираном, получает клеймо предателя, врагом народа: переполненный сосуд, из которого выплескивается кипящий гнев. Он изгнан и превращается “из человека в дракона”. Объединив усилия с заклятым врагом, Авфидием, он вынашивает планы мести Риму. В нем отныне милосердия не больше, чем молока - у самца тигра. И вдруг, в самом конце, когда он видит мать, жену и сына на коленях у его ног, молящих о милости, он обнаруживает - несмотря на то, что позор и обида, казалось, обратили его в камень - невиданную нежность и эмоциональность.
Этот переход: язвительный жесткой воин - бессердечный “дракон” - “мальчишка-плакса” меня совершенно завораживает в нем. Как и то, как его непримиримость, отвага и ранимость уживаются в нем - и как все это связано с болезненной привязанностью к матери.
Как эта история про людей и политику резонирует с днем сегодняшним?
Пьеса поднимает вопрос: как много власти может быть сосредоточено в руках одного человека. Этот вопрос всегда остается актуальным. Что есть город как ни люди, его населяющие? кричит народный трибун Сициний. Люди должны иметь право голоса. И, помимо этого, я думаю, пьеса поднимает еще один важный сложносочиненный вопрос: до какой степени человек способен противостоять силе той идеализации и демонизации, что приходят вместе с “мантией” неконтролируемой власти или очень высокой ответственности?
Кориолан - роль, трудная физически. Как вы готовились к ней с постановщиком поединков Ричардом Райаном?
Мы с Джози Рурк изначально понимали, что для достоверности образа важно, чтобы Марций продемонстрировал свои физические возможности..”Знай, Рим, что кориольские ворота Кай Марций в одиночку захватил” - высокая планка. Хэдли Фрэйзер, игравший Авфидия, и я, начали работать с Ричардом Райаном за три месяца до того, как начались полноценные репетиции спектакля. Бой между Марцием и Авфидием - отличная возможность показать их взаимную одержимость. Мы также надеялись, что будет особый эффект от этого боя, особая зрелищность в маленьком, интимном пространстве Донмара. Мы хотели создать ощущение битвы, животной, грубой и свирепой. И мы понимали, что это потребует мастерства, аккуратности и бесконечных тренировок.
Хореография боя - это то, что мы оттачивали каждый день. Хэдли был великолепен! Такая увлеченность, такая самодисциплина! Это определило абсолютное доверие между нами.
Вы прежде играли в Донмаре. Что особенного в этом театре?
Донмар - одно из самых уютных мест в Лондоне. Думаю, за последние двадцать лет я раз сто был здесь в качестве зрителя - и всегда это ощущение трепета и особой привилегии - быть к действию на сцене так близко.
Это абсолютно “прозрачное” пространство: зрители так близко, что видят каждое движение, каждый взгляд. Актерам некуда спрятаться. Это такой драйв!
Это именно то, что делает Донмар особенным - эта компактность, близость. Трудно представить себе, что с ним станет после Covid-19…
Театры повсюду нуждаются в максимальной поддержке. Вот почему National Theatre at Home - отличная идея. Это вроде бы создает ощущение, что театр продолжает жить, но, в то же время, постоянно напоминает о том, что для того, чтобы действительно жить, театру нужна реальная поддержка. И от правительств, и от всех нас. Всех тех, кто его любит, кому он дорог.
В “Кориолане” была эффектная кровавая сцена с душем - помните свои ощущения от того момента?
Я помню, что вода была жутко холодной. Но я всегда был благодарен за это, потому что в предыдущие двадцать минут я карабкался по лестницам, бегал через пожарные выходы, молниеносно переодевался и участвовал в битве на мечах. Это была такая физическая нагрузка, что холодная вода была наградой и отдыхом. Марций говорит Коминию прямо перед этим: “Я пойду лицо умою, и тогда посмотрим, не покраснел ли я”. Ну я и умывался.
Эта сцена имеет особое значение в пьесе. Она переполнена отсылками и персонажами, которые одержимы телом Марция как объектом: как много крови он пролил за город, как много шрамов приобрел - знаков отличия. Его мать, Волумния (в нашем спектакле ее так страстно и внятно играла Дебора Финдли) говорит “Кровь мужчины сверкает ярче золота трофеев”. Позже, во время выборов в Сенат, Марций вынужден подчиниться традиции и выйти на рыночную площадь, там он должен выставить на всеобщее обозрение свои раны, чтобы снискать одобрение толпы и получить голоса. Марций отказывается: он презирает и этих людей, и эту традицию.
Джози хотела, чтобы в сцене с душем зрители могли увидеть те раны, которые он позже откажется показать народу Рима. Еще нам важно было, чтобы люди увидели, как страшны на самом деле эти раны, чего они ему стоили. Мы хотели показать, как ему на самом деле больно: эти раны и шрамы - не дорогостоящий товар, экстерьер воина-машины, что ценится выше его самого. Это человек, которому больно, который истекает кровью.
Очень тяжелый, напряженный трехчасовой спектакль. Как вы приходили в себя после представления?
Первой мыслью всегда было - ужасно хочу есть. Слава богу, Ковент Гарден не обделен местами, где можно быстро купить бургер. Всегда буду благодарен всем тем, кто буквально спасал меня от голодной смерти.
Меняли ли вы что-то в спектакле для съемки NT Live?
Спектакль был ровно таким же, каким он был каждый день за время нашего двенадцатинедельного “рана”. Конечно, мы не могли не обращать внимания на камеры со всех сторон, особенно учитывая размеры Донмара. Но мы были так счастливы, так благодарны NT Live за то, что они добрались до нас! Я очень надеялся, что съемке удастся передать бешеную напряженность спектакля. Спектакль начинается с бунта - и не останавливается в своей динамике ни на минуту.
Смотрели что-нибудь во время локдауна?
Мое главное потрясение - документальный минисериал “Последний танец” о Майкле Джордане и Chicago Bulls середины девяностых. “Нормальные люди” - из-за двух потрясающих работ - Пола Мескала и Дэйзи Эдгар-Джонс. Я пересмотрел старые теннисные матчи, почему-то они меня очень успокаивали, особенно финал Уимблдона 2014 - Джокович/Федерер. Ну и - потому что всем нам требуется что-то, что ободрит и утешит - “Грязные танцы”.