Из воспоминаний Кричевского З.М. Интервью на сайте "ЯПОМНЮ".
Нас непригодных к строевой после излечения набралось человек 15. Комбриг нас всех собрал в одно подразделение для проведения мероприятий для призыва. Нам поручили вылавливать уклонистов и дезертиров. Всех потом привозить в Алма-Ату. Это по факту обязанности милиции. Но командир так решил. Кроме всего сопровождали маршевые роты на передовую.
Начиная с 43-го призывать стали в год два раза. Все местные в период призыва забирались в горы или в удаленные населенные пункты, там жили до конца набора. В большинстве это таджики или узбеки. В малой степени это было среди киргизов и казахов. Часто такие призывники сбивались в настоящие басмаческие отряды, которые не могли уничтожить на протяжении всего периода войны. От призыва бегала не основная часть призывников, уклонения массового не происходило.
В Ленинабаде изловили сбежавшего, довольно колоритного. Шли по восточному торговому ряду,увидели, в парандже женщину под два метра, ножками босыми семенит, размер ножки 47-й. На эти ноги глянули, ясно не женские, нет среди местных с таким ростиком. Со мной сержант и два рядовых, остановили женщину, а под паранджой спрятался бородатый переросток-дезертир. В тот день изловили семь уклонистов. На станции у нас персональный вагончик, в нем одни решетки, мы туда всех отводили.
Так совершали путешествие по Средней Азии, потом доставляли в бригаду. Всеми потом занимались особисты из штаба. Решали кого в трибунал, а кого отправить в учебную роту. Уклонистов в трибунал не отправляли, а вот дезертиров иногда перед строем порой расстреливали.
Один раз всю бригаду построили. На вместительную трибуну установили столы для суда. Двух нацменов показательно осудили. Один дезертир, а другой членовредитель. Узбек находясь на посту выколол свои глаза, лишь бы не воевать за неверных. Он к тому же мулла. Трибунал их приговорил к расстрелу, исполнили на плацу. Тела при всех на плацу зарыли, вся бригада строем проследовала по месту казни и утоптала захоронение...
У многих офицеров было сильное предубеждение по поводу призванных национальностей, считали, что они не обладают необходимыми боевыми качествами. Замечаний не было к казахам. Они от призывов не прятались, а вот ко всем остальным...
Узбеков считали более развитыми, наиболее дикие были туркмены... Отношение к нацменам в возрасте было сложным, они в большей массе воевать не желали. Они Советской власти не понимали. В отдаленных и горных селениях оставались феодальные порядки. Довольно дикие порядки, а весь кишлак или аул не говорит по-русски. Вся власть это портреты вождей в саманном домике сельсовета. Сколько среди них бывших бандитов и раскулаченных баев? Всю войну прятались от призыва на войну или в трудармию. Советскую власть слабо воспринимали.
Молодежь из нацменов, особенно городская, она более лояльная, знала русский язык. На фронте показала себя с лучшей стороны, были бойцами. В довоенной армии их было мало и негативного отношения не существовало. Наоборот таким адаптироваться помогали, учили уставы и технику, помогали справиться с языковым барьером.
В войну из них несправедливо сделали-тупых чурок или узбеков-самострелов. Слова политкорректности не существовало, а шовинистов было достаточно. Много раз в течении войны слышал фразу "все жиды уехали в Ташкент" или "чурки только в обозе воюют", слышал часто.
Сопровождал очередной эшелон с призванными, довез без потерь, а меня спросили: "Кого доставил?"-"Нацменов"-"Вези назад! Мы не возьмем!". Доставил в Горький, отдал всех в запасную дивизию, что с ними произошло далее, не знаю.
Все они разные, один из них в начале войны запомнился. Летом 41-го около Кингисеппа произошел такой эпизод. Бойцы доложили: "Товарищ лейтенант. У сарая боец с винтовкой, никого не подпускает. Предупреждает, что будет стрелять, требует только командира". Вышел к часовому, стоит красноармеец-нацмен. Он встал в стойку "смирно" и доложил. Четыре дня назад его на пост поставили и не забрали. Часть спешно расположение покинула, а о часовом забыли...
Охранял без еды и воды, поста своего не покинул. Приказом от несения охраны освободил, старшина помещение проверил. Нашел сливочное масло, где-то 3000 кг. Отправили находку в тыл. Старшина пару ящиков оставил. Месяц потом не бедно жили...
Если из эшелона бежали в пути, то сопровождающих могли отдать под трибунал. Отвечали за них по законам военного периода. Как боролись? Вагоны плотно закрывали, никто не мог покинуть вагон. Только после Актюбинска открывали двери вагонов. От нашего контингента ждать можно было всего. Случалось и членовредительство, помещали на рельсы свои конечности. Колеса отрезали подставленное. Писали акт по "актировке", в документах не фигурировало ЧП. Всех предупреждали, что даже отставание приравнивается к побегу. Все по законам войны! Но случаи побегов происходили.
Первый раз находился в сопровождении, старшим офицер в звании майора. При посадке в вагоны в Алма-Ате у нас 2 бойца дезертировало, майор схватил прямо на станции подходивших. Количество по головам сошлось, а особист эшелона слова не сказал, все в норме. Номер был повторяемым. Всех на фронт доставили. Подполковник-кадровик за доставленных расписался, потом расписался за личные документы. После всего приказал особисту: "Все ящики с документами сжечь!"...
В одном из рейсов в Оренбурге к нам подошел капитан из комендатуры, спросил: "Все у нас со счетом в нормально? У него шесть человек сидит в запасе. Берите, если не хватает". За боевые потери при доставке не спрашивали. Иногда подвергались бомбежке.
Во фронтовой зоне иной уровень отношения к пополнению... Выходит узбек и показывает свой указательный палец, мол из винтовки не может огонь вести. Сержант к такому подходит, без слов по роже: "Встать в строй!".
ДРУГИЕ СТАТЬИ КАНАЛА:
ОСОБЕННОСТИ ФРОНТА
НАИБОЛЕЕ БЕДНАЯ РУМЫНИЯ
ЧЕТЫРЕ ПУЛЕМЕТА УДАРИЛО!
Если Вам было интересно, нажмите пожалуйста-"нравится" и подпишитесь на канал. Это лучшая поддержка для него. Спасибо за ваше внимание и время.