В постоянной экспозиции Национальной художественной галереи представлено много красивых портретов, за каждым из которых стоят личность автора и личность модели. Но на выставке есть один портрет, который каждую экскурсию неизменно привлекает к себе внимание зрителя - это работа А.П. Зарубина «Портрет советского композитора Андрея Эшпая» (из собрания Национального музея им.Т.Е. Евсеева).
Андрей Яковлевич Эшпай - наш земляк, автор многочисленных известных музыкальных произведений. Среди них, например, «Песня о Родине» из кинофильма «Ночной патруль» и «Я сказал тебе не все слова» из кинофильма «Исправленному верить».
Есть в творчестве композитора особенно дорогая его сердцу, особенно проникновенная песня – «Москвичи» или «Сережка с Малой Бронной…». Стихотворение к ней написал Е. Винокуров, Андрей Эшпай написал композицию, а исполнил - Марк Бернес.
Вспоминая историю создания песни, Андрей Яковлевич Эшпай рассказывал:
«Я жил тогда на Большой Бронной, в полуподвале. Окно было открыто, и ко мне часто приходили… через окно. Так вот, именно таким образом проник ко мне в квартиру и Марк Наумович Бернес. Поставил журнал на пюпитр инструмента, за которым я работал, раскрыл на нужной странице и сказал: «Прочти эти стихи. Они для тебя. Нужна музыка!» Стихи меня потрясли.
Они были просто снайперски из моей биографии. Я ушел на фронт с Бронной, правда, не с Малой, а с Большой. Но ведь эти улицы — рядом. На войну еще раньше ушел и мой старший брат Валя. Он погиб в самом ее начале — в июле — августе сорок первого, между местечком Сальцы и Дно. Я проезжал те места: равнина заболоченная, низенький лесок небольшой, от пули не спрячешься — безнадежно… Он погиб во время минометного обстрела.
А мама все ждала и ждала его возвращения, не верила в его гибель до последних дней… Ложилась спать всегда очень поздно. И вот этот свет лампы воспаленной в стихах Винокурова — казалось бы, очень точные слова. В них я увидел свою маму, ожидающую и перечитывающую мои и братовы письма с фронта.
Я до сих пор вспоминаю маму именно в этом куплете. Все так сходилось, что буквально при нем, при Бернесе, я сыграл песню так, как что потом и осталось. Во всяком случае, основная интонация в его присутствии была найдена. Это ведь, можно сказать, какая-то тайна: музыка и слова…»
