Память 30 апреля (13 мая) — 1845
Жизнеописание
Почти у всех старых городов земли Русской есть свои заступники и молитвенники перед Господом Богом, покровители у Престола Всевышнего.
Земля Тамбовская не обделена Промыслом Божиим, и здесь есть свои святые, молитвенники и подвижники: в Тамбове — святитель Питирим, в Козлове (ныне Мичуринске) — юродивый Иоанн. И у Моршанска есть свой молитвенник, который возносит молитвы за всех нас. У кого не было отчаяния, болезни, неудачи в делах, душевной тревоги? Вот тогда надо идти на старое городское кладбище к могиле моршанского Блаженного Христа ради юродивого Василия да попросить от всего сердца заступника нашего перед Господом о помощи. Как любил он город свой и жителей его! Как он сам молился на этом месте у могилы покойного своего хозяина и друга! Редко кто уходил от склепа купцов Юсовых, где похоронен Василий, без помощи духовной и исцеления телесного.
...На севере Тамбовской равнины, занимающей центральную часть Окско-Донской низменности, где в Цну-реку впадает множество мелких рек и речушек — Большая и Малая Кашма, Маломоршевка, Казак, где с одной стороны лес, а с другой — плодородные земли с рощами и перелесками, исстари селились люди. Когда-то звалась земля эта “Диким полем”. Коренное население — мордва (мокша). Но со времён Рязанского княжества уходили в эту землю “холопы”. “...А из земли той беглым сыску не имать”, — есть такие строки в грамоте XVI века. После покорения свободолюбивого Новгорода Иоанном III в царствование Иоанна Грозного ссылались на окраинные рубежи “непокорные” бояре со своими домочадцами, челядью. Во времена Петра I отправлялись сюда на поселение “бунтарские стрельцы с жёнками”, бежали старообрядцы — бродяги-раскольники. Смелый, лихой народ осваивал эту землю, отражал набеги татар, защищал Русь от степных разбойников. Постепенно обустраивался край наш. Плодородные земли, полноводные реки, нетронутые леса притягивали к себе. Люди несли в сердцах своих стремление к вольной жизни, везли в поклажах своих дедовские родовые иконы. Всюду, где останавливались, первым делом строили землянки, а на самом красивом месте — церковь или часовню. Сильна была вера в Господа Бога, с верою жили, с верою и умирали. Строили на века, садились на землю прочно.
После Соборного уложения 1649 года, по замечанию известного исследователя коммерции М.Д. Чулкова, село Морша становится в ряд внутренних портов Государства Российского. Пересеклись в этом месте торговые пути, и село стало расти и расширяться. В конце XVIII века императрица Екатерина II подписывает Указ Сенату, который гласил следующее: “Всемилостивейше посылаем нашему Тамбовскому генерал-губернатору графу Воронцову по изданным от нас в 7 день ноября 1775 года учреждениям исполнить равномерно в Тамбовской губернии, составя сие наместничество из пятнадцати уездов, вследствие чего переименовать городами ведомства Главной дворцовой канцелярии сёла Кирсаново и Моршу... Екатерина, в Санкт-Петербурге сентября 16 дня 1779 года”.
Через Моршанск проходил большой поток грузов к цнинской пристани, откуда они водными и сухопутными путями направлялись в Москву и Санкт-Петербург, в Тулу и Саратов, в Казань и Воронеж, в Курск и Нижний Новгород, и даже в Таганрог и Царицын.
Но “не хлебом единым будет жив человек” ... Зарождалась духовная жизнь города. В моршанских церквах служило образованное духовенство, знавшее не только Священную историю и Писание, но изучавшее и собиравшее историю своего народа. Уже в первой половине XVII века диаконом Тимофеем из Никольской церкви была составлена летопись села Морши, в которой он по воспоминаниям старожилов и по записям писцовых книг рассказал о принятии христианской веры коренным населением и о выдающихся священниках села. В писцовой книге 1670—1680 годов упоминается Никольская церковь села Морши на берегу реки, а также церкви окрестных сёл, городская часовня и келия, в которой жил старец Никодим.
Тяжёлый труд на ниве духовного воспитания общества давал свои плоды, посеянное чистое зерно слова Божия стало колосом. Как от одной свечи зажигаются десятки, так и на земле Моршанска зажигались огнём неугасимой веры Христовой свечи и лампады человеческих душ.
Вот уже более 150 лет святостью и чудотворениями светится имя моршанского Христа ради юродивого Блаженного Василия (Василий Иванович Ильин).
Родился Василий в семье состоятельного мещанина — ремесленника Ивана Ильина в конце восемнадцатого века. Потерявшая с упразднением Петром I патриаршества свою самостоятельность, Русская Православная Церковь продолжала тем не менее бережно хранить идеалы Святой Руси, в которой забота о душе, помощь ближнему ставились выше мимолётных жизненных благ и достатка...
Рос Василий обычным мальчиком, отличала его порой недетская задумчивость и прилежание к молитве. Не было такого праздника, воскресного дня, чтобы Василий со всей семьёй не побывал в церкви. И часто по Великим праздникам с такими же подростками он обходил храмы города...
Шли годы, время неумолимо делало своё дело. Умерли родители Василия, и он остался наследником имущества. Возможно, заранее принял решение, а возможно, призыв Божий побудил Василия к отречению от состояния. Недвижимость и имущество были переданы родственникам, деньги и часть вещей розданы нищим и нуждающимся.
Привыкший к почитанию и уважению старших, Василий должен был выбирать жизненный путь. И, наверное, не случайно Промысел Божий приводит его в дом моршанского купца Афанасия Юсова, знакомого с семьёй Ильиных. Василий становится его дворовым человеком, а позднее — одним из ближайших слуг. Подчиняясь воле хозяина, с полным покорством и христианским смирением исполнял он все приказания.
Прошло немало лет. Всё было за это время — и трудности, и терпение. Движимый велением совести, Василий, получив жалование, шёл и раздавал деньги нищим, покупал еду и одежду странникам, с которыми подолгу беседовал. Семья Юсовых его не обижала и ни в чём не ущемляла — честный и покладистый, он стал для них как бы членом семьи. Неспроста Василий пошёл к ним: предвидел, что навечно прославится сей род при постройке и украшении Троицкого собора...
Душа Василия тянулась к людям, и то, что было предначертано Промыслом Божиим, исполнилось. Господь призвал Василия на подвиг юродства.
Юродство — один из высших духовных подвигов христианства: сокрытие за внешним безумием высоких духовных идеалов. Истинные блаженные узнаются по образу жизни, по необъяснимой словами чистоте и святости взора, проникающего в сердце, и в особенности по неподражаемой речи. Несказанно трудно дело избранников Божиих — юродивых Христа ради. Старец Серафим Саровский никого не благословлял на сей подвиг, памятуя о людской немощи. Но твёрд духом был наш земляк. Знал о своём московском духовном брате, тоже Василии. И моршанский Василий покидает гостеприимный и благочестивый купеческий дом.
Оказавшись на улице, Василий сразу же раздал все деньги, полученные от Юсовых, весь свой немудрёный скарб и отправился странствовать.
Совершали паломничество в те годы многие. Богатые в каретах, бедные — пешком. Нередко можно было встретить странников, носивших для смирения тела вериги, колодки или власяницу. “Тягощу тяготящего меня”, — говорил преподобный Серафим, таскавший кирпичи за спиной. Конечно, не все странствующие были настоящими подвижниками: из ста один избранный , по стопам самого Христа... Тысячи странноприимных домов были разбросаны по земле Русской. Кроме монастырей имели их города и даже некоторые сёла. Охотно принимали калик перехожих обычные люди, крестьяне, ибо считалось, что, покормив и дав им кров, участвуешь в Божьем деле сам.
Живя в пути подаянием, иногда подрабатывая трудом, Василий осилил своими босыми ногами тысячи вёрст. Будучи не раз искушаем врагом рода человеческого, творил непрестанную молитву Иисусову. Зимой снег таял под стопами подвижника... Так он прожил четыре года.
В начале странствования Василий был одет в грубую длинную светлую домотканую рубаху. Постепенно сложился характерный облик: запутанные волосы и большая борода, сильно поношенный подрясник (чей-то подарок), длинный суковатый посох. Голову он никогда не покрывал, верхнюю одёжу не носил, а на ногах, даже в лютые морозы, зачастую ничего не было. На шее висело два креста: один небольшой, нательный, и другой — на огромной, массивной цепи с Распятием. В руках самодельные чётки. В целом, Василий чем-то напоминал своим видом преподобного Серафима Саровского, каким тот предстаёт с иконы, изображающей его возле монастырской колокольни.
За время странствий Василий прошёл двенадцать губерний, посещая монастыри, скиты, пустыни и храмы, встречался с подвижниками Божиими и старцами. Останавливался в древнем казачьем монастыре Чернеевом под Шацком, в сёлах Мамонтово и Никольское, Вышенском монастыре, доходил до Сарова. В эту пору совершал свои молитвенные подвиги преподобный Серафим Саровский. Вполне вероятно, Василий встречался с великим подвижником и тот духовно укрепил его.
Многие из почитателей считают, что тогда он принял монашеский постриг. Такое мнение, вероятно, появилось от ношения им подрясника, подаренного ему в пути, которым он заменил холщовую косоворотку. Даже если он и был пострижен, что возможно, об этом он никому не говорил. Во всяком случае, его монашеского имени не знал никто.
Из странствия Василий вернулся уже духовно опытным и мудрым юродивым. Не сразу в городе его признали. Поначалу даже гнали, дразнили, издевались над ним. Были и такие, что, посмеиваясь, ставили под сомнение его чудеса и предсказания. Но смиренный Василий по-христиански переносил все обиды.
Одна из основ подвига юродства — доносить простым смертным истины веры, обличать тиранов и предостерегать грешных. И Василий помогал добрым словом или верным советом всем, кто подходил к нему. Возложив на себя добровольное послушание, он с молитвой на устах всякому просящему носил воду, рубил дрова и делал многое другое.
Чаще всего его можно было встретить сидящим около Вознесенской часовни на Базарной (ныне Октябрьской) площади или прогуливающимся от неё к соседней Вознесенской (Покровской) церкви. Реже ходил Василий к большой Николо-Рождественской церкви, старому Софийскому собору...
И появился у него дар прозорливости. Дар, данный ему Господом за преданность вере и постоянную молитву.
Людей Василий видел просветлёнными очами насквозь. Он ведал многое наперёд и передавал открывшееся ему свыше: говорил о своей кончине, предсказывал людям их судьбы, знал о будущем Российской державы, о предстоящих гонениях на веру Христову, о людях, что примут за неё терновый венец. Предрекал со слезами на глазах. Когда закладывали Троицкий собор, кричал купцам: “Быстрее стройте, а то не успеете! Придёт время, когда многие храмы падут, погрязнут в скверне запустения, а этот останется. Не сможет его победить Антихрист, хотя и поругает очень...” Не все его понимали, трудно было тогда в это поверить.
Не терял он связи и с Юсовыми. Видел, как самозабвенно стараются они, украшая новый собор. Очень опечалила его тяжёлая болезнь купца Афанасия. Не достиг ещё к тому времени Василий совершенства в целительстве.
12 октября 1840 года скончался глава семьи, перед смертью завещав родственникам: “Слугу моего, как умрёт, похороните там же, где и меня. К нему люди ходить будут и меня помянут”.
Смерть бывшего хозяина и друга сильно подействовала на Василия. Он постиг бренность земного и Вечность Небесного: “Афанасий умер, деньги его на земле остались, а за собор, в коем немало трудов положил, будет ему от людей вечная память, а от Бога — Царствие Небесное”.
И повёл Василий самый жестокий, аскетический образ жизни, изнуряя себя постом и молитвою. Стал исцелять множество людей. Ещё при жизни толпами шли к Василию люди за исцелением, и он помогал всем, кому мог. Если ему приносили за помощь деньги, еду или вещи, он чаще отказывался или отдавал их нищим.
Не от всякого принимал он мелочь и булочки, никогда не брал у худых людей. Бывало, появится на базаре, а лоточники к нему гурьбой: “Вася, отведай бубликов! Вася, откушай калачиков! Вася, испей сбитня!” Денег никто никогда не требовал, да и не было их. Знали торговцы, что если у кого возьмёт он, то будет тому человеку удача в деле и молитвы Василия.
За святость жизни и Божию благодать народ стал называть его Блаженным.
Слава о добром, прозорливом старце вышла далеко за пределы Моршанска. Уже тогда многие понимали, что здесь, рядом с ними, в родном Отечестве, творится великое чудо — возжёгся новый, мощный светильник Господень, огненный столп от земли до неба, посланный Богом не для святых, а ради грешных .
Ежедневно люди приходили на Базарную площадь, чтобы встретиться с ним, услышать его предсказания, просить молитв за себя и болящих родных. Всякий обратившийся к Василию получал утешительное, наставительное, назидательное слово. В трудных ситуациях к нему подходили с просьбой подсказать выход. Было счастьем получить от него благословение. Иногда Блаженный любил поучительно рассказывать о своих путешествиях, о монастырях, старцах и святынях.
Встречая порочных людей, он сразу, невзирая на их общественное положение, говорил им всё напрямую и без обиняков. Видя какую-нибудь творящуюся у всех на глазах несправедливость, начинал кричать, ругаться, а иногда и швырять камни. Нечестивые и недостойные к нему старались не подходить, с опаской глядя на его посох. А народ всегда был за него горой: “Не тронь Блаженного, он не просто так делает!”
Непонятное, на первый взгляд, это буйство становится совершенно ясным, если вспомнить, что блаженные имеют уже на земле духовные очи, видящие явно ангелов и духов злобы.
Имел Василий и сильную власть над лукавым. Когда к нему подводили одержимых, то нечистые, засевшие в бренной человеческой оболочке, начинали кричать, стонать, плакать и, опаляемые лучами молитв юродивого, болезненно воя, исходили вон, не вынося его близкого присутствия. Люди же, в которых они жительствовали, нередко падали в обморок, бились в конвульсиях. Придя в себя, они благодарили подвижника за великое облегчение.
Одна женщина из села Мутасьево Моршанского района рассказала такую историю, услышанную ею от стариков:
“Однажды Василий зашёл в пекарню, где месили хлеб, и, увидев пекарей и тестомесов, выполняющих свои обязанности без понимания важности дела, буквально изменился в лице.
— Хлеб — тело, сила и слава Христова, сказал Сам Спаситель, тот продукт, что особенно ненавистен и противен дьяволу, почему он всегда старается его осквернить. Без молитвы хлеб печь нельзя, бесы сидят вокруг котла и спустили свои хвосты в тесто.
И Василий, шепча молитву, стал проводить по краям замесочного котла.
— Ну вот, они убежали, теперь месите...”
Предчувствуя какую-то беду, Блаженный в непрестанной молитве трижды обошёл город, чтобы оградить его от неё, молясь в каждом храме. В те годы в наших местах вовсю свирепствовала холера. Моршанск же она как-то обошла стороной. Возможно, будучи прозорливым, Василий предвосхитил ставшие после его кончины ежегодными крестные ходы с чудотворной Вышенской иконой Божией Матери, перед которой Василий не раз молился, — в память избавления града в 1853 и 1854 годах от мора.
Время от времени Блаженный странствовал, совершал паломничества к святыням. Нередко его можно было встретить в деревнях и сёлах.
В расположенном в семи километрах от Моршанска селе Карели есть дом, в котором он ночевал и беседовал с людьми. Здесь, несмотря на разгул атеизма в недобрые времена, сохранилась церковь Крестовоздвижения — чудной красоты, построенная по молитвам его духовных детей. Её не тронули, а вокруг порушили и осквернили даже намного меньшие храмы. Это ли не заступничество подвижника?!
В селе Александровка Моршанского уезда Василия однажды приняла на ночлег бедная многодетная семья. Поздним вечером, сняв с себя верхнее рубище он встал на молитву, коей уделял много времени, а иногда и все ночи напролёт. Во время молитвы изба вдруг осветилась, перепугав поначалу хозяев неведомым сиянием, исходившим от молитвенника.
Особенно любил Блаженный детей, и они к нему, по-младенчески простому, бежали как к празднику. Нередко, увидев малышку из небогатой семьи, тут же на свою милостыню покупал калач или пряник и как благословение вручал дитяти. Глаза его при этом светились небесной радостью.
В последние годы жизни его часто можно было видеть у кладбищенской церкви Феодоровской иконы Богоматери, куда он почти ежедневно ходил на могилу Афанасия Юсова и его сына Спиридона. Здесь же нередко и врачевал.
Как и все блаженные, ушедшие в жизнь созерцательную, Василий часто говорил иносказательно — притчами и полузагадками. На языке понятном обитателям небесным — и не всегда и не всем земным, позабывшим в мирской суете заповеди Господни. В сущности, для понимания большей половины из них требовалась лишь крепкая вера в Бога, доброе сердце и умение слушать голос своей души.
Так же иносказательно он предсказал свою кончину. Однажды, придя в людскую богадельню Юсова, он стал сообщать всем, что завтра в Моршанске будет ярмарка. Люди не верили и смеялись, так как никогда в это время ярмарки не было. Тем более как она случится завтра? Когда он и куда ушёл, никто не видел. А утром, когда отомкнули двор юсовского магазина, обнаружили его уже мёртвым, лежавшим на рогожке. Как он проник в закрытый на замок двор, никто не знал.
Некоторые старожилы рассказывают и другую, несколько отличающуюся историю о его кончине.
Накануне смерти Василий встретил купца Андрея Юсова, младшего сына своего бывшего хозяина, и друга Афанасия Гавриловича и сказал, что завтра в Моршанске будет ярмарка. На следующий день купец пришёл на рынок, отпер свою лавку, а там на рогожке лежит мёртвый Василий. Народу собралось превеликое множество...
Скончался Блаженный Василий 30 апреля (по новому стилю 13 мая) 1845 года в день святителя Никиты Новгородского во время управления епархией епископа Тамбовского и Шацкого Николая (Доброхотова). Очень опечалило это христиан Моршанска.
Отпевали Христа ради юродивого Василия в Феодоровской церкви городского купеческого кладбища, а похоронили, как завещал Афанасий, в ограде семейного склепа Юсовых. Народу же собралось так много, что сравнительно небольшой храм не вместил всех. На похоронах были не только почитатели его из города и окрестных сёл, но и из дальних мест. Те, кого он исцелил и не дал пасть духом в трудные минуты. Люди осознавали, что умер не просто человек, а духовный отец, молитвенник всего града.