МУЖИК ПО-РУССКИ
Ездить верхом я научился в детстве. И всю жизнь очень любил коней.
Оказавшись на сборах в совхозе «Красное знамя» Бокситогорского района Ленинградской области, я стал по ночам тайком уводить из совхозного табуна коней, чтобы промчаться на них по широким совхозным полям.
Лютая ненависть к конокрадам глубоко укоренена в генной памяти русских мужиков. Именно они, узнав о моих ночных приключениях, пообещали отходить меня кольями так, что жить я буду, но все свои деньги стану тратить исключительно на лекарства.
От самосуда меня спас директор совхоза, попросивший меня объездить коней от полутора до двух лет. Если дать таким молодым коням достичь возраста трех лет, то объездить их под седло станет несравнимо трудней. Войдя в разум и приобретя физическую силу, такие кони будут стремиться сбросить жокея-объездчика, чего бы им это не стоило. Объездить таких коней можно будет только в телеге, прогнав ее по клеверу с застопоренными передними колесами.
Объезжать конский молодняк в совхозе было некому. Молодые деревенские парни предпочитали рисковать жизнью, носясь по проселочным дорогам на своих мотоциклах, а старики предпочитали вовсе не рисковать. За каждого объезженного коня совхоз выплачивал смельчаку пятнадцать рублей. Такая сумма составляла четверть месячной зарплаты птичницы на местной куриной ферме.
После того как я дал согласие объездить молодняк, директор совхоза посоветовал мне перебраться на жительство в соседнюю деревню. Поближе к совхозной конюшне и подальше от местного конюха, не оставившего надежды разобраться со мной.
Перед тем как перебраться из казармы в дом к старшему конюху, я купил для местного конюха два пузырька одеколона «Красный мак» по сорок восемь копеек за штуку. Один из них, разведя одеколон колодезной водой, конюх выпил прямо при мне. После чего мы с ним подружились и мне были прощены мои кражи коней из табуна по ночам.
Мое проживание в доме у старшего конюха можно было назвать не проживанием даже, а, скорее, ночевками. Весь день мы с ним были заняты каждый своим делом, и лишь ближе к ночи встречались за обеденным столом возле большой русской печи. Прислуживала нам одна из трех дочерей старшего конюха, которую он всерьез вознамерился выдать за меня замуж. Бог не дал ему сыновей, и теперь он мечтал о работящем молодом зяте.
Наступила сенокосная пора. Коня, на котором старший конюх объезжал отделения, забрали на сенокосные работы. И теперь в течение месяца ему надо было ходить от села к селу пешком. Его неблизкий путь всегда шел лесом. Там, дабы не терять времени зря, старший конюх драл ивовое лыко. Через ма месяц он сдавал ивовое лыко в заготовительную контору, получая за него до семисот рублей. Мне же, чтобы заработать такие деньги, нужно было объездить сорок шесть коней. Если учесть, что на каждого коня потребуется три дня, то можно без труда подсчитать, за какой срок я смог бы заработать те деньги, какие старший конюх получал на лыке за один месяц. Но считать чужие деньги – дурной тон. И автору уже пора переходить к главному.
На одну из своих лесных прогулок Гришка – так звали старшего конюха - пригласил и меня. Объяснив это тем, что сегодня он лыко драть не будет, а мы с ним должны будем набрать грибов.
Наш поиск грибов в дремучем лесу длился недолго. После двадцати минут поиска мой проводник внезапно исчез. Все мои крики, адресованные ему, неизменно тонули в непроглядной лесной чаще. При этом меня не оставляла мысль что мой проводник вполне сознательно бросил меня одного в дремучем лесу. Мне оставался непонятен лишь мотив его поступка. Но свой мотив, вернувшись домой, Гришка очень подробно обсказал своей жене. С его слов получалось, что нынешняя армия не делает из парней мужиков. Если ему удастся выдать свою младшую дочь за меня замуж, то для своей будущей семьи я окажусь еще одним глупым ребенком, помимо тех детей, которых его дочь родит от меня. А, проведя три дня и три ночи в лесу, натерпевшись страха и научившись выживать в любых условиях, я на четвертый день выйду из леса не дурным сопляком, а настоящим мужиком.
- А, если за эти три дня с ним что-нибудь случится? - спросила Гришку его жена. - Медведь его задерет или волки зарежут. Или он сам от страха умрет?
- Если он не доживет до четвертого дня, в какой я его выведу из леса, то такая, значит, его судьба, - резюмировал Гришка.
- Хорошо, - согласилась с Гришкой его жена. – Если на четвертый день выводить из леса тебе будет уже некого, то я поеду на центральную усадьбу и напишу участковому милиционеру заявление, что это ты сгубил молодого парня.
Аргумент жены оказался сильнее Гришкиных планов сделать из меня настоящего мужика. Обругав жену, он отправился меня искать, чтобы вывести меня из лесной темени на светлую проселочную дорогу. Я оказался этому рад. Но прошли годы, и теперь мне стало казаться, что то испытание, на какое обрек меня Гришка, могло оказаться не лишним.