Для большинства немцев, поляков и многих других, русские и советские граждане до сих пор остались непонятным народом, непостижимым, интересным, а от того и страшным.
Психика человека так устроена, непонимание, не знание - порождает страх.
Уважаемые подписчики и гости канала, прежде чем мы с вами обратимся к воспоминаниям Хайнца Бауэра, которые в 2006 году были опубликованы в польской газете, хотел бы начать с небольшого предисловия.
В нашей стране, как и в бывших союзных республиках, тема «Осторбайтеров» - советских граждан вывезенных на работы в Германию и страны оккупированные Третьим Рейхом, очень больная тема.
Тема всё ещё недостаточно изученная. Трагедия, масштабы которой нам известны лишь приблизительно, но которая не менее тяжёлая и мрачная, чем тема сотен тысяч советских военнопленных в немецких лагерях
В годы войны с территории Советского Союза нацистами и их пособниками, вывезены миллионы граждан: мужчин, женщин, детей и подростков. Судьбы сотен тысяч так и не выяснены до сих пор. Кого - то убили, кто то умер от непосильной работы, каждодневного рабского труда, другие числятся пропавшими без вести. Тысячи детей, которые были разлучены со своими матерями и вывезены в Рейх, так и остались там навсегда, им изменили фамилии, они не помнят родного языка, они остались в немецких семьях или на территории Польши, Венгрии и других стран.
В первый год войны, наибольший размах программа по высылке дармовой рабочей силы в Рейх приобрела на территории Украины. С момента, как на оккупированной Украине нацисты установили свой «Рейхскомиссариат», то стараниями названного губернатора «новой Украины» Эриха Коха, вывоз продуктов, материальных и людских ресурсов с оккупированной территории принял сначала промышленный, а потом и ужасающий масштаб. Сначала, немцы надев маску и притворившись «волком в овечьей шкуре», активно используя пропаганду зазывали работников выезжать в Германию добровольно, обещая гражданскому населению Украины щедрые заработки, достойные условия содержания и хорошее питание.
Чаще всего, отлов потенциальных рабов, происходил под надуманными предлогами, такими как: перепись и регистрация населения, выдача новых паспортов «аусвайсов» или специально устроенные сборища на стадионах, в бывших домах культуры и других общественных местах, где после сбора людей происходила полицейская облава и людей под дулами винтовок сразу сортировали и готовили для отправки на работы. Сельское хозяйство Германии, а также такие промышленные монстры, как заводы «Опель», «Крупп», «Рейнметалл», «Порше», «Хеншель» и другие нуждались в бесплатной рабочей силе, которая может заменить постоянно призываемых на службу в Вермахт немецких рабочих.
Справедливости ради, стоит сказать, что некоторым из угнанных в рабство везло, они могли попасть на работы в подсобное хозяйство к немецким бюргерам, которые были хорошими людьми и относились к «Осторбайтерам» достойно, также были случаи, когда выяснялось, что пригнанный на работы был высококвалифицированным специалистом: врачом, инженером, механиком, тогда его могли использовать по его прямой профессии и даже платить жалованье. Но такие случаи были скорее исключением, чем правилом. Большинство же ждала печальная участь.
«Остарбайтеры» на территории нацистского Рейха были не то, что людьми второго или третьего сорта, они практически вообще за людей не считались- им запрещались нерабочие контакты с местным населением, они были строго ограничены в передвижении, периметр которого был сужен лишь от барака до работы, они не могли посещать общественные места, в которые ходили немцы, а на груди у них была нашивка со знаком «OST».
Они были рабами, которых кормили ровно настолько, насколько нужно, чтобы они не умерли раньше времени и принесли максимум пользы нацистам.
Когда кто-то говорит, что в Германии были отличные дороги и местное население жило гораздо лучше и богаче советских людей, то я не спорю, да возможно, но все эти блага никогда бы не распространились на советских граждан, будь то люди вывезенные в Германию, будь то люди жившие на оккупированной немцами территории.
Нацисты строили Рейх, как в своё время древние римляне выстраивали свою империю. Для нацистов, как и для римлян, вокруг все были варварами, а разве благородные патриции и граждане Рима делятся благами цивилизации с грядными варварами? Нет, не делятся, они их используют как рабов и дешёвых вспомогательных солдат, не более.
Закончу предисловие тем, что по самым скромным оценкам с территории центральной России, Белоруссии, Украины и других союзных республик с 1941 по 1944 год, немцами было вывезено более 7 миллионов советских граждан. Подумайте над этой цифрой…А теперь предоставим слово Хайнцу Бауэру:
«Я не хочу выгораживать своего старика – моего отца Йозефа Бауэра, как то каяться и оправдываться, такое было время и жили мы в соответствии с его условиями и требованиями, которое выдвигало то суровое время.
Мы с отцом стали частью нацисткой системы и пользовались теми возможностями и реалиями, которые тогда были. Тем не менее, я считаю, что мы с отцом, несмотря на все испытания и выбор, который пришлось сделать, остались нормальными людьми.
Отец коммисовался из Вермахта в звании гауптмана, в конце 1939 года, почти сразу после окончания польской компании. Его доконали проблемы со здоровьем и осколок в пояснице, который сидел в нём ещё с Первой мировой войны.
Мне тогда едва исполнилось 15 лет и я жил с бабушкой, кроме неё и отца у меня никого не было, мать умерла при родах и я её не помнил. Поначалу я радовался, что отец вернулся и теперь будет чаще бывать дома, а не рисковать жизнью в набирающей обороты войне. Но очень быстро мы ощутили, что оставшись без офицерского жалованья, нам скоро не на что станет жить, отец больше не служил, а я был слишком мал, чтобы работать.
Как ни странно, но выход подсказала сама война и её последствия. Отец был в Польше, он видел своими глазами, как всё что раньше принадлежало полякам, становится постепенно собственностью Рейха, немецких промышленников и оборотистых людей, которые не теряют время даром. Отец тоже решил воспользоваться такой возможностью и стать одним из таких оборотистых и деловых людей. Он решил открыть своё дело в Польше.
Продав половину своего дома семье переехавшей в Кёльн из Австрии, заняв остаток недостающей суммы у своего двоюродного брата, отец воспользовался своими старыми армейскими связями и смог арендовать в Гдыне небольшое здание старой обувной фабрики, где он надеясь на помощь своих старых сослуживцев решил получить жирные контракты у Вермахта, по дешёвке нанять польских рабочих и на этом разбогатеть.
Я не рвался в Гитлерюгенд, я понимал, что отцу одному совсем не справиться, ему была необходима моя помощь, мне пришлось бросить учёбу и ехать вместе с ним в Польшу.
Но так легко нашим надеждам не суждено было сбыться, мы были не одиноки, отцу приходилось драться за этот кусок пирога с другими, такими же предприимчивыми людьми, а что ещё хуже с большими промышленными концернами.
Контракты с Вермахтом на поставку военной обуви, а также подмёток к сапогам, обувных гвоздей и всего прочего были уже заключены с другими людьми, а к нашему приезду сумма аренды на здание бывшей обувной фабрики оказалась завышенной и непосильной для нашего кармана.
Начались наши скитания с отцом по городам Польши, мы были везде, сначала поехали в соседний Гданьск (тогда по немецки Данциг), потом в Люблин и даже были в Варшаве. Отец уже отчаялся, найти, что нибудь подходящее, а наши деньги подходили к концу. Наши скитания и поиски продолжались уже почти два года.
В итоге, благодаря его бывшему сослуживцу нам удалось получить кое какую информацию, недорогое помещение и перспективный заказ на ремонт двигателей, для тыловых частей Вермахта, в основном для военных тягачей, которые работали в порту Данцига. Но дело в том, что сами мы в ремонте и технических аспектах мало что понимали, а квалифицированные польские рабочие просили солидные деньги, которых у нас не было.
Выручили отцовские связи, ему удалось добыть для нас пропуск и необходимые документы для въезда на секретный объект – рабочий лагерь рядом со станцией Бромберг (сейчас и в довоенном прошлом она называлась Быдгощ). В этом лагере работали русские военнопленные и «Осторбайтеры», отец договорился за небольшие деньги взять из этого лагеря к себе на работу 5 человек.
Когда мы проехали несколько КПП, где у нас тщательно проверили документы и въехали на территорию этого лагеря, перед нашими глазами предстала грандиозная стройка. Строительство было поистине масштабным. Вокруг сверкали электросварки, гудели самосвалы и клацали своими пастями экскаваторы. Долбили, как дятлы сваебойные машины. На уже забитых сваях, лежали окрашенные в зеленую краску трубы, в них стучал гравий и шелестел песок. А мы все ехали в глубину леса. По одну сторону стоял бетонный завод, от которого отходили небольшие самосвалы с бетоном, за ним с левой стороны асфальтный завод. Тягачи с телегами на резиновом ходу развозили металлические трубы, около 1м в диаметре. Наша машина шла медленно, и мы увидели, как на озере два земснаряда добывали и качали по трубам с водой песок и гравий.
Как мне потом объяснил отец, шло строительство гигантского трубопровода , для перекачки нефти из Кавказа, Майкопа и Грозного по трубам в Германию, чтобы не возить ее в цистернах. Шла весна 1942-года и немецкое правительство тогда считало планы по захвату нефти Кавказа вполне достижимыми. Кстати, после войны русские использовали этот трубопровод в своих целях и назвали его «Дружба», так, что косвенно пленные не совсем напрасно гнули там спины.
Нас провели и познакомили с лагерем. Все бараки были под номерами: первый - служебный; второй - охраны; третий – комендантский, четвертый - медпункт; 5-6- столовая –кухня, 7-й – карцер. Эти корпуса, кроме кухни - столовой, были короче и похожи на одноэтажные домики. 8-й – жилой, и ещё с десяток жилых. Карцер стоял отдельно, огорожен проволокой. Из разных сторон лагеря и из углов на нас «смотрели» сторожевые вышки охранной зоны с солдатами по два человека с автоматами. На вышках были по два зенитных фонаря направленных в разные стороны на запретную зону. Лагерь располагался на возвышенности. На краю лагеря был прокопан овраг шириной метров 25 – 30, где была расположена железная дорога в две колеи. Одна шла на Восток, а вторая обратно на Запад. Бараки длинные, рассчитанные на 80 человек и более. Нары, как и на пересыльном пункте. На солому натянутый серый брезент и такое же покрывало.
Пришли рабочие грязные и усталые, притом обувь у них была необыкновенная, какие-то ботинки на деревянной подошве. Назывались они «перуны». При ходьбе они издавали стук или шарканье ногами по полу. Звук непривычный для уха. В основном это были молодые крепкие мужчины лет по 25-30 на вид. Это были военнопленные. Все они были угрюмы и неразговорчивы, морально подавлены, но чувствовалось с большой силой воли.
Майор, как я понял начальник лагеря, или человек, который занимал в администрации высокое положение, показал нам как работают эти люди.
Пришли на объект.
На рабочей площадке лежали штабелями трубы большого размера, круглый лес и доски, тоже в штабелях. Трубы были покрыты изоляцией, то-есть покрашены смолой-битумом. Русским выдавали рукавицы и лопаты, поставили по два человека в звене.
Работа заключалась в рытье траншей для прокладки труб большого диаметра 700мм. Толстостенных. Траншея была шириной в два метра, а глубиной, в зависимости от рельефа местности, но дно определялось по измерениям геодезического прибора - нивелиром. Эту траншею, которую они осваивали, была примерно 3м. глубины, с расшивкой стен досками, чтобы земля не осыпалась, т.к. грунт был песчаный. Первый землекоп копал и подавал землю на настил, второй откидывал на бруствер, другие откидывали дальше с бруствера, чтобы земля не летела обратно, и можно было свободно ходить. Землю кидали в одну сторону, чтобы с другой стороны могли подъезжать краны и трубоукладчики. Копали внизу два человека, а мастер с геодезистом строго следили, чтобы не перезаглубить, чтобы дно было ровным, на которое выстилалось постель из гравия и укладывались подкладки и сваривались две нитки трубы.
Труд этих людей был поистине ужасен, он был адским. Надзиратели из поляков, которые работали на администрацию лагеря и присягнули на верность Германии, строго следили за рабочими и периодически избивали их, если казалось, что русские отлынивают от работы и много отдыхают.
Рядом находилось несколько бараков, в которых жили вольнонаёмные чехи и венгры, но они делали более легкую работу, получали зарплату и работали не под надзором. До сих пор не понимаю, как они получили разрешение на работы в секретной зоне.
Майор сказал нам, что здоровых и сильных не может нам выделить, новые рабочие не всегда поступают вовремя, а у него сроки и его контролируют. Поэтому единственные на кого мы можем рассчитывать – это русские, которые уже не могут работать на укладке труб и которые временно лежат в мед-блоке. Майор пока не решил, что с ними делать, но не спешит избавляться и будет рад, если мы лишим его этой головной боли. Он заверил отца, что пленные прошли мед-обработку, ничем не болеют и у них нет вшей.
Несколько часов заняли формальности: отбор пятерых «Осторбайтеров», подписание необходимых документов, о том, что отец лично отвечает за передаваемых ему людей. В мед – блоке отцу сказали, что эти русские крайне истощены, у троих из них малокровие и врядли с них будет какой то толк. Мы были в таком положении, что были рады и таким работникам. Взяли тех, что нам дали.
Забегу несколько вперёд и скажу, что русские меня сильно удивили, у этих людей была феноменальная тяга к жизни, после того как они стали регулярно получать хороший рацион и горячую пищу, то быстро пошли на поправку и восстановились.
Содержание и кормежка ещё пятерых людей сильно ударила по нашему оскудевшему карману, но мы надеялись на этих русских. Отец не торопил их, дал 5 дней выходных, чтобы они могли придти в себя и отоспаться.Дополнительно пришлось разориться и на переводчика - поляка, русские не знали немецкий, а мы русский.
Как мы поняли, среди этих людей не было ни одного механика и мы очень боялись, что первые же взятые нами заказы окажутся сорванными, так как ничего у русских не получится.
Утром я и переводчик отвезли рабочих в цех, показали им место, инструмент, сказали, что они могут осваиваться и начинать работать, выдали им сигареты, а к полудню пообещали, что привезем им обед.
То, что они убегут мы не боялись, в городе хватало полицейских и жандармерии, русские не знали польского и деться им было некуда. Перед нашим отъездом я увидел, как они сели курить и о чём - то переговаривались.
К нашему с переводчиком изумлению, когда через несколько часов мы приехали в цех и привезли обед, русские также сидели и курили, складывалось ощущение, что они и не вставали со времени нашего отъезда.
Смотря на наш немой вопрошающий вид, самый старший из них встал, обошёл неподвижный тягач, взял большой шприц, в котором вроде был бензин и склонился над двигателем, а второй русский пошёл крутить стартер. Через 5 минут двигатель взревел и заработал.
Мы с Иржи (так звали переводчика) лишь с улыбкой покачали головами, русские два часа курили, а потом всё сделали за 5 минут. Как же так?
Не сказать, что эти ребята стали нашей с отцом золотой жилой, но они работали на совесть и с троицей окупали наши затраты. Они стали частью нашей небольшой семьи, мы отмечали с ними Пасху и дни рождения. Вскоре, они могли объясняться со мной не только жестами, а я знал имя каждого и никогда их не путал. Мы с отцом купили им приличную гражданскую одежду и периодически отец брал их с собой в город, возил на рынок, в трактир Гданьска, где русские попробовали польскую Зубровку и отец даже испугался, что русские напьются и начнут петь.
Он рисковал, правила по содержанию и передвижению восточных рабочих были очень строгие и у отца могли быть большие неприятности, если бы при проверке или встрече с патрулем жандармерии оказалось, что «Осторбайтеры» спокойно передвигаются по городу. Но всё обошлось. Время и война не стояли на месте, в Польше постепенно накалялась обстановка, русские после мощного наступления в Белоруссии стояли уже на границе Польши, а в Варшаве вспыхнуло восстание.
Через город и железнодорожную станцию всё чаще стали передвигаться войсковые части, которые двигались к фронту. Патрулей стало больше, как и подозрительности. Когда наши русские узнали, что фронт уже не так уж и далеко, то воодушевились и всё чаще стали уединяться, что - то обсуждать.
Осенью 1944 года, сбежал самый младший, почти мой ровесник Митя, русские сказали, что он хочет перейти фронт к своим и они не смогли его удержать. Через два дня к нам приехали офицеры из военной комендатуры и привезли в грузовике тело Мити, его поймали и застрелили.
Отца забрали в Гестапо, ему помогли его связи в военных кругах и он избежал наказания,
Что с ними было дальше мне неизвестно, несколько дней я ходил чернее тучи, а ночью даже плакал, я очень привязался к этим людям, я винил во всём войну… Но если бы не война, я бы с ними никогда и не встретился.
В начале 1945 года меня призвали в армию, годы уже подходили, меня зачислили в авиа-полевую дивизию Люфтваффе, которая базировалась на Висле. После короткого обучения я стал наводчиком в расчёте легкого зенитного орудия «Flak», которое прикрывало переправу.
Можно сказать, что повоевать мне не пришлось, наше орудие стояло без снарядов, тыловики нам их так и не привезли, постоянно обещая.
Лишь чудом мне и моим товарищам из расчета удалось пережить несколько налетов русской авиации, это был ужас. Когда русские взяли переправу и перетащили свои танки на правый берег, наше орудие так и стояло без снарядов, едва увидев русских весь наш расчёт в страхе разбежался. А через час я уже был в плену.
Так и закончилась для меня война. Из лагеря военнопленных меня освободили летом 1945 года, учитывая, что мне на момент призыва было не полных 18 лет, а прослужить я успел едва месяц, то моё пребывание в плену было недолгим и я не попал в Россию.
Я вернулся домой, но наш дом лежал в руинах, от соседей я узнал, что отец ждёт меня в Дюсельдорфе, где его приютил двоюродный брат. Я поехал туда, где мы жили несколько лет после войны, пока я не женился и не переехал в семью моей невесты.
Мне кажется, что меня спас Бог и мне удалось избежать участи долгого плена и не пришлось оказаться на месте тех русских ребят, почувствовать то, что чувствовали они, находясь за тысячи километров от своего дома. Я хочу верить, что они выжили, что им удалось пережить эту войну. Всем тем четверым, кроме Мити…».
Как-то так. Надеюсь, история вам показалась достаточно интересной и теперь вы имеете хотя бы общее представление о трагичном положении советских военнопленных того времени.