Исабель наскоро оделась в то же платье, причесалась, собрала волосы и, глотнув молока из глиняной кружки, поспешила в сад. Женщина, подоткнув подол юбки, занималась прополкой. Хозяин, по всей видимости, чинил упряжь у конюшни.
– Дочка, на тебе зелень – розмарин, базилик и петрушка, – сеньора, с трудом распрямившись и заслонившись рукой от солнца, смотрела в её сторону. – Сорняки не станут ждать, когда ты выспишься.
– Доброе утро! Почему вы называете меня дочкой? – Исабель старалась говорить как можно более убедительно. – Конечно, я очень благодарна вам за приют… Вчера на празднике в городе мне действительно стало нехорошо, но теперь мне надо домой. Меня наверняка ищут. Я не знаю, где моя одежда, мои вещи… От вас можно позвонить?..
– Отец, что она говорит? – сеньора смотрела на неё, как на безумную. – На ярмарке что-то произошло? Что вы от меня скрываете?
– Я ничего не понимаю, со вчерашнего вечера она сама не своя, – супруги беседовали так, будто её рядом не было. Исабель не выдержала:
– Что происходит? Где я? Может, вы меня похитили, вам нужны рабы?.. – Она развернулась и побежала по дорожке, путаясь в длинной юбке. Выскочив за ворота дома, девушка летела по улице в надежде встретить хоть одного человека. Она запнулась за какое-то препятствие и повалилась в пыль. Исабель села, пытаясь восстановить дыхание, и услышала за спиной голоса и смех. Стайка босых ребятишек, странно одетых даже для сельской местности, веселилась, а один показывал в её сторону пальцем.
Впрочем, дети тут же потеряли к ней всякий интерес и помчались в противоположную сторону за собакой. Девушка поднялась на ноги. Улица была безлюдна, откуда-то доносилось блеяние овец и крик погонщика. Исабель замерла: ни одного автомобиля, ни шума работающего мотора, ни электрических проводов – что за странная деревня… Куда идти, она совершенно не представляла и решила вернуться.
Сеньорита прошла в дом, в ту комнату, где провела ночь. Ни люстры, ни выключателя, не говоря уже о компьютере. Книга! Она выглядела довольно странно. Исабель открыла наугад – шрифт был какой-то витиеватый и текст шёл сплошными полосами, без пробелов и отступов. Девушка взглянула на титульный лист – LA DOROTEA. LOPE DE VEGA. 1736. Она выбежала в сад:
– Откуда это издание?
Сеньора мыла в бочонке овощи:
– Дочка, ты не помнишь? Отец привёз тебе на прошлой неделе из города. Почти новая. Говорит, выменял у каких-то торговцев. Наверняка потратил немыслимые деньги, – добавила женщина с укоризной. – А дочь теперь открещивается от родителей… Вот она, благодарность…
Мысли в голове у Исабель летели галопом и путались, как ноги в длинной юбке: «Выходит, тут восемнадцатый век? Это что, шутка? Как такое возможно?». Девушка без сил опустилась на скамью.
– Ну, что с тобой? Я не узнаю свою певунью-стрекозу, – сеньор подошёл, потрепал её ласково по плечу и чмокнул в макушку. – Если хочешь, покажем тебя лекарю, завтра же отправлюсь в город.
– Нет-нет, не нужно, – Исабель в испуге отстранилась и попыталась улыбнуться. – Всё хорошо.
Так она осталась в деревне. Чтобы не навлечь на себя никаких подозрений, попытаться вписаться в эту действительность, помалкивать, а там видно будет. Другого выхода пока не было.
Потекли дни. С раннего утра она помогала по хозяйству сеньоре – просто наблюдала, что делает та, и пыталась повторить. Первое время у неё мало что получалось, и хозяйка порою сердилась, но «отец» всегда заступался. Исабель, хоть и не была неженкой, но всё-таки прежде жила в комфорте, а теперь за день так уставала, что к вечеру просто валилась с ног – добраться бы до постели. Думать о чём-либо не оставалось ни времени, ни сил.
Она постоянно наступала на подол длинной юбки – в той одежде, что она носила здесь, было совершенно неудобно, но девушка понемногу привыкла. Стирка в корыте тоже была делом нелёгким, кожа огрубела от тяжёлой работы. Хорошо хоть новоиспечённые родители были свободными крестьянами, а не чьими-нибудь бесправными слугами.
В редкие часы отдыха Исабель устраивалась с книгой в комнате у раскрытого окна или в саду под сенью апельсиновых деревьев. Брать в руки кастаньеты она сперва опасалась, но однажды решилась и, стоя у изгороди сада, принялась наигрывать простенькую мелодию.
И вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. С другой стороны от соседнего дома на неё смотрел красивый парень. Исабель никогда не видела его прежде.
– Привет! – крикнула девушка и помахала рукой. Юноша удивлённо приподнял брови и скрылся в своём доме.
Оказалось, это сын соседей, Марко. Из разговора с «родителями» Исабель поняла, что между их дочерью и Марко нежные чувства. Вскоре они с Марко увиделись на деревенском празднике. Исабель не хотела идти, но названный отец убедил её пойти развеяться. Девушка видела, что сеньоры до сих пор очень переживали, что дочка стала нелюдимая, частенько грустит, и очень хотели видеть её прежней.
Исабель же порой не знала, как вести себя с людьми, что говорить. И вот она оказалась на празднестве. К тому времени она уже поняла, насколько в ту пору была непростой жизнь сельского жителя и, тем не менее, большей частью они не унывали, не роптали на судьбу, стараясь верить в высшую справедливость, и обладали добрым и весёлым нравом.
Казалось, вся деревня собралась в тот вечер. Столы были заставлены нехитрым угощением, да и фруктов в южном краю имелось в изобилии. За трапезой с домашним вином, приправленной шутками и смехом, летело время. Но вот кто-то из сельчан взял в руки виуэлу, которую Исабель поначалу приняла за гитару. Девушки и парни стали выходить в круг. Исабель робела, ведь она не умела так танцевать, как её предшественница. Тогда она решилась выйти с кастаньетами.
Сеньориты и сеньоры плясали под сопровождением струнного инструмента, и тут мелодию подхватили кастаньеты. Исабель не так была смела и хороша в танце, но кастаньеты в её руках творили чудеса. Звуки чеканили шаги, усиливались, отдаваясь эхом, и дробились на множество осколков. То рассыпались подобно мелким камешкам под ногами путника, то журчали лесным ручьём, то обрушивались водным каскадом, то нарастали, подобно скачке табуна коней.
Кое-кто из юношей воображал себя рыцарем, громящим неприятеля. Деревенская девушка слышала крики разноголосых птиц невиданной красы. А взор почтенной сеньоры туманился картинами юности, когда любимый выкликал её из дому трелью своей свирели.
Никто не мог устоять, ритм просто захватывал окружающих – одни начинали отбивать удары хлопками ладоней, другие поводили в такт плечами, а третьи пускались в пляс. Односельчане были покорены игрой Исабель и звучанием простого инструмента . Все изумлялись, где же это она раздобыла кастаньеты, которые можно встретить разве что у цыган. И только Марко смотрел на неё с сомнением, видно сердце подсказывало, что это не его возлюбленная. Удивительно, что супруги, у которых она жила, казалось, ничего не замечали и принимали странности «дочери».
Спустя несколько дней произошёл один случай. Исабель с утра кормила скотину, а потом подстригала кусты в саду. И вот, зайдя в дом немного передохнуть от полуденного солнца, она раскрыла окно и принялась наигрывать на кастаньетах. Соседи по другую сторону дороги были в отъезде, в этот момент к ним забрались заезжие разбойники в надежде поживиться хоть каким-то добром.
И вот перестук звонких кастаньет спугнул воришек. Они побросали тюки, в которые уже успели сложить кое-что из вещей, и кинулись наутёк. Весть об этом быстро разнеслась по деревне.
Не успели утихнуть разговоры о происшествии, как Исабель заметила, что звук кастаньет не нравится тем, кто говорит неправду или замыслил что-то дурное. Однажды она начала играть на сельской вечеринке, и одна сеньора тут же ушла, сославшись на головную боль и недомогание, а какой-то сеньор вдруг вспомнил про неотложные дела, да и был таков. Несколькими днями позже выяснилось, что он обманывал односельчан на мельнице, да и дама не без греха, поговаривали, что она наставляла своему супругу рога. Вскоре и другие заметили, не ходи к гадалке – кастаньеты выведут на чистую воду.
Почему это происходило, никто не знал, как, впрочем, и сама Исабель. На неё теперь смотрели кто с восторгом, а кто и с опаской, мол, девчонка, много о себе мнит, раздобыла невесть где заговорённый музыкальный инструмент и, вообще, с ней надо держать ухо востро.
Справедливости ради стоит отметить, что большей частью крестьяне были добродетельными христианами. А то, что иногда им приходилось хитрить, так и жизнь их не была легка – с рассвета до зари гнули они спины, возделывая каменистую почву, а владельцу её – феодалу надо было платить отнюдь не символический налог.
Охотиться в лесах было не безопасно, по дорогам нередко шныряли грабители, а темнота средневековья была настолько плотной, что, наверное, и южное солнце не смогло бы прошить её своими лучами. Исабель только диву давалась, что попала в дом к людям, у которых водились книги, а дочь свою они обучили грамоте. До сих пор у неё не укладывалось в голове, как это она шагнула почти на три столетия назад…