За полтора месяца до конца и за несколько дней до больницы, откуда он [Марк Бернес] уже не вышел, превозмогая чудовищную боль, он поднялся с постели, поехал на студию грамзаписи и спел, записал последнюю свою песню.
— Как? - не поверил я. — Записал песню?
Он ответил очень тихо:
— По-моему, получилось...
Ваншенкин К. Поиски себя // Прощание с Бернесом — М., Советский писатель: 1985.
Песня была записана Марком Бернесом 8 июля 1969 года с одного дубля. 16 августа того же года он скончался от рака легких.
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый,
Быть может, это место для меня.
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
О работе над песней
Марк Бернес, не раз сотрудничавший с композитором Яном Френкелем, обратился к нему с просьбой написать музыку для песни «Журавли». Поэт Константин Ваншенкин хорошо знал и Марка Бернеса, и Яна Френкеля, работал с обоими и не раз вспоминал о каждом. В книге «Поиски себя» он пишет:
Что же касается «Журавлей», то эта песня, вызванная к жизни усилиями и художественной дальновидностью М. Бернеса, относится к числу нескольких песен о войне, написанных через много лет, но на прежнем уровне воздействия. Да, собственно, это и не песня о войне. Это наша сегодняшняя, зрелая боль о погибших. Знаменательно, что Бернес заказал музыку Френкелю, а не кому-нибудь другому. Он угадал, почувствовал, что тот г о т о в написать такую песню.
Первое время дела с музыкой были плохи, ничего не получалось, и только через пару месяцев, когда Френкель сочинил вокализ, родилась и вся мелодия. Бернеса музыка тронула до слёз.
Параллельно велась работа над стихами. Мне бы хотелось не пересказывать то, что я прочитала, а поделиться с вами еще одним отрывком из уже упомянутой книги Константина Ваншенкина, поскольку он был свидетелем создания этого произведения. В интернете этого материала до настоящего момента не было, поскольку книга до сих пор не оцифрована, а справочники, описывая историю создания «Журавлей», ссылаются на другие источники, в которых нет таких подробностей.
Из главы «Стихотворение и песня»
Последняя, прощальная песня Бернеса. Он работал над ней с поразительным упорством, будучи уже смертельно больным. Она записал ее на пленку перед самой больницей, всего за полтора месяца до конца.
Это песня «Журавли». Ее знают все.
Но не все знают стихотворение Р. Гамзатова (в переводе Н. Гребнева), ставшее ее основой. И еще скажу, что я, много общавшийся и сотрудничавший с различными композиторами и исполнителями, не представляю никого другого, кто мог бы почувствовать, угадать в этих стихах песню. И какую песню!
Стихотворение такое:
***
Мне кажется порою, что джигиты,
С кровавых не пришедшие полей,
В могилах братских не были зарыты
И превратились в белых журавлей.
Они до сей поры, с времен тех дальних,
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Сейчас я вижу: над землей чужою
В тумане предвечернем журавли
Летят своим определенным строем,
Как по земле людьми они брели.
Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?
Летит, летит по небу клин усталый —
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый, —
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я улечу за тридевять земель,
На языке аварском окликая
Друзей, что были дороги досель.
Вроде бы и то, и похоже, и совсем не то.
Посмотрим с начала. Можно смело сказать: если бы осталась первая строка, не было бы песни. А между тем вряд ли кто-нибудь еще решился бы убрать ее: ведь именно в ней, и сразу же, дается национальный колорит. Смелость и тонкость Бернеса в том, что он понял: это общечеловеческая песня. «Джигиты» здесь (не в стихах, а в песне) воспринимаются как нечто чуть-чуть театральное, сами джигиты это тоже петь не будут, они поют на своем языке свои джигитские песни. А вот с о л д а т ы, погибшие на войне, — в том числе и джигиты, — это близко, понятно и горько всем. Поэтому —
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Так заставил он сделать поэта и переводчика.
Вторая строфа без изменений:
Они до сей поры, с времен тех дальних,
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Третья строфа снимается. Сама по себе она неплоха, но здесь не годится. Она другого тона, хотя в дальнейшем скажем, «промежуток малый» вытекает именно из этой строфы. Но и только. Она не дает развития песне. И это слово «брели» придает всему иной, не печальный, не грустный, а какой-то унылый смысл.
Я говорю обо всех деталях столь подробно и свободно только потому, что артист не раз делился со мной своими соображениями и сомнениями на этот счет. Добавлю, что рифма «чужою — строем» также могла быть поточней.
Четвертая строфа тоже снимается. Раз уж убрали джигитов, то и «речь аварская» пусть останется только в стихотворении.
А вот следующая остается. Но строка «Мои друзья былые и родня» снижает общий высокий тон и воздействие на нас и по инициативе Бернеса заменяется щемящей строкой — «Летит в тумане на исходе дня». Эта строка, по сути, перекочевала из третьей, изъятой, строфы («В тумане предвечернем журавли»). Ну, и вместо «в их» — появляется «в том», так как речь идет только о клине.
Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня.
И в том строю есть промежуток малый, —
Быть может, это место для меня!
И наконец, последняя строфа. От нее осталась только первая строчка да еще слово «окликая». А остальное пишется заново, пишется для артиста, который хочет именно этого и хорошо знает:
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Таким образом, остается всего четыре строфы-куплета. Этого маловато, к тому же заканчивается песня слишком больно, и он, жалея нас, решает повторить первую строфу.
Какой нужно иметь талант, вкус, настойчивость, чтобы суметь заставить других художников, весьма и весьма самостоятельных, поверить ему и выполнять, по сути, его волю. Это возможно лишь тогда, когда мы чувствуем рядом дыхание по-настоящему высокого, бескорыстного искусства.
Ваншенкин К. Поиски себя // Стихотворение и песня — М., Советский писатель: 1985.
В 1982 году в Колонном зале Дома союзов прошёл творческий вечер народного артиста РСФСР композитора Яна Френкеля, где он исполнил песню «Журавли» в сопровождении Эстрадно-симфонического оркестра ЦТ и ВР, дирижер Юрий Силантьев:
