Каждый год накануне 1 апреля они собираются вместе. Но день смеха тут ни при чем. Просто, ровно 58 лет назад в это время появился в городе интернат для подростков (в этом году бывшие воспитанники интерната праздновали бы 77 лет — Прим. ред.).
Шел 1943 год, и со всех концов страны везли на Урал 16-летних мальчишек и девчонок, работников на СУБР и в трест. С. Ананин, например, приехал из Оренбургской области, где учился в школе ФЗО на забойщика. Он думал, что поедет восстанавливать Донбасс, а попал на станцию Бокситы. В.Харченко в войну был в детприемнике Чимкента, И.Заузирный родом с Украины...
Когда эта «молодая гвардия» обосновалась в Петропавловском, чтобы давать стране боксит, местное население буквально взвыло: голодные, раздетые пацаны конфликтовали с местными, не стеснялись воровать. И тогда управляющий трестом В.Надеждин вызвал к себе А.Дрегваля и предложил организовать для приехавших пацанов и девчат что-то вроде интерната. До этого все они ютились по общежитиям, хлебные карточки продавали или отоваривали так быстро, что к концу месяца кое-кому приходилось идти на недозволенный промысел.
Иван Максимович Заузирный вспоминает:
когда его группу привезли на Бокситы, стояли сильные морозы, и они 20 дней не выходили из вагонов, так как были совершенно раздеты. А потом им выдали пошитые фуфайки, брюки и даже шапки из белого американского материала. В этой амуниции они все сразу рванули на базар менять обновки на хлеб...
Для начала было решено построить бараки. Место выбрали рядом с нынешним пивзаводом, но тогда по соседству с интернатом оказалась зона, где сидели военнопленные. В бараке было четыре секции-комнаты: две мужских и две женских, по 35 человек в каждой. Но зато у каждого имелся свой топчан, тумбочка и табуретка. В центре каждой комнаты стоял куб с горячей водой.
Для ста сорока обитателей интерната построили столовую. Проблема была в том, что у ребят оказались разные нормы хлеба: от 500 граммов до килограмма. Александр Павлович Дрегваль, первый директор интерната, добился, чтобы все воспитанники без исключения получили ОПН (особо повышенная норма) — 1 кг хлеба. Три раза в день ребят кормили горячим. М.Сазонова ведала талонами. Нашел Александр Павлович и воспитателей. Учитель биологии — Филь, приехавший с Кавказа, создал в интернате художественную самодеятельность: хор, оркестр домристов, драмкружок. Фейтик занимался с ребятами спортом: создал секции волейбола, футбола, баскетбола, ходил с ребятами в походы.
Были в интернате ребята-плотники. Они смастерили площадку, которую прозвали «барабушкой», и туда стекалась вся местная молодежь. И так получилось, что интернатовские ребята высмотрели там себе местных невест. А североуральские парни именно в интернате нашли своих будущих жен. Так образовалась семья Харченко: Лиза и Володя познакомились на «барабушке» и до сих живут в мире и согласии. Елизавета Юрьевна вспоминает, что ни одного поганого слова от интернатских ребят не слышала, никто никогда не ругался, не дрался. Ни единая семья, где одна «половинка» была из интерната, не распалась.
Но вообще за своими воспитанниками воспитатели бдили. Отбой был строго в 23 часа. Если кто уходил в город в «самоволку», того ждал на первый раз словесный выговор. Каждый должен идти утром на работу отдохнувшим... Побегов же из интерната не случалось, да и бежать некуда было.
Вспоминает С.Ананин:
«До 1946 года, чтобы выехать из Североуральска, надо было получить пропуск. Разрешение на отпуск подписывали начальник шахты и управляющий рудником, после этого в ОВД выдавалось разрешение на выезд. Только с ним продавался билет. Поезд шел до Боксит, там пропуск проверяли «краснопогонники», от Боксит до Серова шел другой состав, там тоже была проверка. Бегунов ловили, возвращали, но уже в зону».
Сергей Яковлевич Ананин в зоне тоже побывал — в качестве взрывника, ходил туда по пропуску на работу, а было ему тогда 18 лет.
А.Г. Абрамова определили пилить лес в мехлесопункт. Пилили ручной пилой, норма — 6 кубов на двоих: напилить, очистить от веток, накатать. Весь город грелся теми дровами. Обуты они были в лапти. Юлия Штукатурова, от горшка два вершка росточком, работала слесарем в рембазе, ей больше всего запомнились огромные американские ботинки на деревянной подошве, которые ей выдали.
Е.Г. Борисова рассказала, как она, будучи первым комсомольским секретарем в тресте, устраивала вечера в интернате, организовывала лекции, соревнования. Было очень интересно и весело. А И.Заузирный вспомнил, как вступать в комсомол шли пешком в Карпинск. Перед этим до одури учили Устав, а в комитете у них спросили, как в Североуральске с хлебом...
Очень трогательной была эта встреча. Пожилые люди обнимались, называли друг друга, как в юности: Лиза, Володя, Гриша, а А.Дрегваля «мамой-папой». Он, действительно, был тогда им и отцом, и матерью. И все сошлись во мнении, что если бы не он, ни интерната не было бы, ни этой встречи, да и их бы, возможно, не было: сгинули бы дети войны. Долго вспоминали свою юность: было в ней много горького и вместе с тем светлого. Вспоминали, как сделали в 1946 году город открытым, зато ввели договора, чтобы удержать здесь людей.
А потом директор музея С.Литосова завела старый патефон. «Эх, путь-дорожка фронтовая...». Бывшие воспитанники пели песни своей далекой юности. А Иван Максимович, конечно же, читал стихи.
Галина Харченко, Наше слово №57 (8623), 14 мая 2001