Здравствуй, дорогой мой Николай Петрович!
Надеюсь, ты в добром здравии. У нас все хорошо, пока все живы и здоровы. Сидим по-прежнему дома.
Просьба у меня к тебе есть, Николай Петрович. Я ведь когда уезжала из деревни в гости- пандемии еще и не было. Я свой паспорт с собой и не взяла. Только гостинцы были и деньги на обратную дорогу. А теперь что-то мне страшно стало: вдруг заболею, не дай –то Бог, а меня без документов лечить не откажутся? А вдруг не сдюжу, помру- как же тогда запишут в свидетельстве, как безродную? При первой возможности передай в столицу, прошу тебя, паспорт мой. Он лежит в комоде на второй полке слева, под стопкой с белыми полотенцами.
Понастроили госпиталей полевых в чистом поле, ну прямо как в Отечественную тифозные бараки были.
Госпитали какие-то надувные, внутри много кроватей стоит, а аппаратуры не видно.
Вкруг госпиталей охрана понаставлена. Наверное, чтобы заразные сбежать не смогли. Аж страшно становится. На резервацию похоже, а россияне заместо индейцев будут.
Говорят, что зараза эта коронавирусная такая сильная, что даже родных попрощаться не пускают и в свинцовых гробах хоронят. Да лишь бы в печке не сжигали! Уж больно в крематорий не хочется. Кто знает, а вдруг больно будет.
Но хватит о грустном.
Давеча села я телевизор посмотреть, поразвлечься, новости посмотреть, узнать, что в мире делается. Лучше бы и не включала! На всех каналах об одном и том же говорят, каждый свои пять копеек вставить хочет. И все как на подбор такие гладкие, сытые, умные, рассуждают красиво. А вот когда этот кошмар закончится- никто толком сказать не может. То ли Россия на плато вышла, то ли не вышла, а может, вторая волна начнется.
Помнишь ту тетку вредную в правительстве, которая лет 20 назад против пенсионеров выступала: «Все беды у нас от пенсионеров и ветеранов. Только когда они вымрут, только тогда мы и заживём». Так ее, оказывается, Хакамада зовут, Ирина Мицуовна. Как пыня ходила. Ну да ничего, она теперь тоже пенсионеркой стала, а всё в политике телепается.
Я, как телевизора вчерась насмотрелась, побежала наших обрадовать, что скоро вакцину колоть будут. Так колоть, оказывается, старикам с болячками будут в последнюю очередь. Дожить бы.
А хуже всего сейчас девке нашей приходится. Сидит дома сиднем. Девке 17 лет, кровь с молоком, красавица, самое время женихаться! А она, захухря этакая, уткнется в компьютер и сидит целыми часами. Говорит, что он-лайн общается на каких-то форумах сидит. Так и старость наступит. Ест, спит и общается. Задница уже шире мамкиной стала.На затетёху похожа.
Давеча выглянула во двор с балкона, воздухом подышать. А то мне же без паспорта даже на улицу не выйти и пропуск не оформить. Глазопялками туда-сюда ворочаю. А там пацаненок по детской площадке бегает и во все горло, как баламошка, орет: «Москаляку на гиляку!» На какую такую гиляку? Сын как услышал- так матюками ругаться начал: «Кто кто ж его такому учит? Где он такое слышит?» А я ничего понять не могу. Пацаненок побегал и убежал. Опять скучно стало, смотреть не на что.
Артюша с женой по-прежнему на самоизоляции.
Сам-то как? Жив, курилка? Давеча ты писал, что баб Тося болеет. Чего это она удумала? Помирать размечталась? Может, лекарства какие ей передать надо из Москвы? Так и скажи ей: «Пока моя Надежда Ивановна не вернется- помирать тебе никак нельзя!» Чтоб она к моему приезду как визгопряха скакала!
Соскучилась я по тебе. По дому нашему, по Маруське-кормилице. Как карантин снимут- к тебе поедем.
Бог даст- еще свидимся.
Любящая тебя твоя супруга.
Надежда Ивановна.