Гриха со вздохом достал из портфеля краски и кисти. Его Учитель, Мартын Степанович, прекрасно понимал насколько молодому человеку эти летние занятия опостылели. Солнце, пушистые облака и ободраный футбольный мяч против пыльного класса и, казалось, такого же пыльного - седого и в сером льняном костюме, преподавателя. Неравная борьба.
Но такое случается, что истинный талант приходит не к тихоне Сашеньке, обладательнице огромных синих глаз, двух жидких косиц и поражающей усидчивости; не к темноглазому, крепенькому, смышленому и рассудительному Васеньке, заглядывающему Учителю в глаза с поистине собачьей верностью, и этим вызывающий постоянное желание похлопать по голове или почесать за ушком, а к шкодливому непоседе Грихе - с его торчащими в разные стороны блондинистыми вихрами, разодранными коленями и локтями, и, уж никуда от этого не денешься, очаровательной - даже очаровывающей улыбкой.
Поэтому Учитель был скорее доволен своим подопечным, и подозревал, что Карма, когда отбирала ребят в его класс, отработала как следует. Карма Феофилактовна - мудрая женщина, вся в бабку. Ходят правда слухи, что она и есть та самая бабка, и судя по озорным проскакивающим то и дело в её зеленых глазах искоркам, вопрощающим - "а помнишь как мы?.. а?...", это, с большой долей вероятности, могла быть правда. Но отнюдь не исключен вариант, что этот эффект - дитя союза его бурного воображения и её косоглазия.
- "Давай сегодня по сокращенной программе, ладно. Я же вижу, что гроза приближается, ты вряд ли сможешь усидеть тут долго с толком. Ну-с, посмотрим на чем мы закончили в пришлый раз".
Гриха, вытерев нос рукавом и немного смущаясь, вытащил из папки плотный лист бумаги с наброском. Это, разумеется была акварельная абстракция - они пока рисовали абстракции, пытаясь достичь идеального сочетания цветов с первой попытки, но вот-вот должны были перейти уже и к формам.
Мартын Степанович, прищурив глаза, отметил, что с пастельной гаммой его ученик справляется уже идеально.
- "Неплохо, - сказал он вслух, на что Гриха улыбнулся своей славной улыбкой, показав очаровательные ямочки на щеках, - Сегодня поработаем с более ярким цветом".
Обрадованный мальчишка с энтузиазмом взялся за работу. Ух как ему надоели эти пастельные тона, просто до жути - этот пыльный розовый и бледно-мятный, этот золотисто-желтый и серебристый. Эти плавные переходы, переливы и перекаты. А хочется яркости, пятен и контрастов - жаль, что так можно очень редко.
На ближайшие полтора часа он утонул в работе - для него не существовало ни класса, где свет из витражных окон отпечатывал на полу цветные узоры, ни ворчания приближающейся грозы, ни внимательного взгляда учителя. Он Творил, и это было сильнее его, он не мог и это контролировать и этому сопротивляться. Да и кто может сопротивляться провидению.
Едва последний мазок лег на бумагу, мальчишка как будто вынырнул, резко вдохнул полной грудью, и, услышав, редкий стук тяжелых первых капель дождя на подоконнике, уже было открыл рот, но Учитель его опередил. - "Беги, я понимаю. Гроза. Ты же не думаешь ,что я никогда не был мальчишкой?"
Когда Гриха, шлепая кедами по рассыхаюшемуся паркету, полувприпрыжку-полубегом ускакал в свое счастливое беззаботное детство, Мартын подошел к рисунку и , нахмурив брови, покачал головой. Это было прекрасно, просто великолепно. Правая часть, залитая жизнерадостными оттенками синего, зеленого и желтого - контрастная, яркая, манящая и мощная, словно светилась изнутри, а строгость и печальная красота левой части, состоящая из оттенков серого и черного, оттеняя правую, подчеркивала её, делала ещё более впечатляющей. Учитель, пару минут поизучав шедевр своего ученика, убедился, что инвентарный номер на задней части листа бумаги знаком ему и без всяких справочников, удовлетворенно хмыкнул - "Ах как славно, что это именно Степан"-, развернулся и вышел прямо в окно. Кто сказал, что учителями нельзя немного пошалить?
*****
Тем же вечером, сидя в баре, расправив и просушивая вымокшие под дождем крылья - один серые, другой снежно белые - два ангела, а по совместительству друга, пили коньяк.
- Ну как она, очень плохо? - с некоторой тревогой в голосе поинтересовался серокрылый.
- А как ты сам то думаешь? Конечно, хуево - ты же сам все видел. Как ей теперь с этим жить? Из крайности в крайность - резко континентальная личность, бля. - хмуро ответил белокрылый. Как опытный оперативник отряда Хранителей, он много проводил времени среди людей, и поэтому, обычно интеллигентный и вежливый, в случаях, когда с его подопечными творилась какая-то дичь, мог выражаться весьма дерзко. - Придется теперь её к врачу выпихивать. Выравнивать, контрастность снижать. Ах мать его за ногу и черт бы побрал этого твоего талантливого пацана.
-Ну ты ж понимаешь. Жребий был честный. Ему же надо учиться. Он поменял её кармический рисунок, он художник - он так видит. Понимаешь?
- Я все понимаю. Только сделать почти ничего не могу. Как собака. Кстати - собака - неплохая мысль.
Они выпили, чокнулись и снова выпили.
Где-то сладко спал Гриха, сопя носом и скинув с себя одело.
Где-то, сидела на полу обняв колени, и рыдала совершенно без причин несчастная девчонка. Уже через неделю ей станет легче и она займется чем-то удивительным и прекрасным, чтоб потом, спустя какое-то время, вновь сидеть на том же месте и рыдать.
Где-то большая добрая мохнатая сука кормила и нежно вылизывала только что родившихся щенков. Один из них кушал особенно сосредоточенно. Он знал, что спустя каких-то шесть недель его заберут из уютного вольера, от братьев и сестер, нежные любящие руки девчонки, которую надо немножко спасать и сильно любить.