Как-то странно отправляться в литературный путь без русских «посиделок на дорожку», без благословения и без троекратного целования. Потому и я тоже…
«Александр Сергеевич, вот грудная клетка,
Сердцем распахнутая наружу.
Пишет Вам не какая-нибудь нимфетка,
Не различающая апельсин и грушу.
Я себя под Пушкиным чищу,
Чтобы жить в этой жизни дальше,
И я за котярой серым рыщу,
Что по дубу колотит цепью звенящей.
Это мне русалки-смеяны
Хохочут, скорлупой изумрудов пуляя,
И избушка там, окаянна,
Ждёт: где же ступа и баба Ягая?
Отвергаю Кощеево злато!
Оно рыцарем скоплено жалким.
Мне б в синь небесную надо -
Черномором неси, эй, русалка!
Иль нырнуть в глубины морские?
К императрице-рыбке с досадою…
Отвергаю, мол, яства мирские -
Мне с котом пошептаться надобно!
Чтобы стол похоронный в Лондоне,
Мне не путать с севильской попойкою,
Петровского коня контуры
Различать на Болотной в говоре бойком…
Подмигните ж, не стойте меди нетленнее
На Тверском командором молчания…
Очень нужно мне Ваше благословение
Для своего (вот такого) звучания».
Сколько раз ломала голову над сочетанием слов «создать язык»… Как можно одному человеку вообще взяться за исполинский труд, достойный 70-ти иудейских толковников – и это только начало черновиков!
«Создать язык» - это некая система смыслов, тайных и явных, понятная Создателю и всему народу. Но и не только. «Язык» - это и есть «народ»: «И назовёт меня всяк сущий в ней язык: и гордый внук славян, и финн, и ныне дикий тунгус, и друг степей калмык…».
Так в чём величие Пушкина как творца современного русского литературного языка?
В XVIII веке Ломоносов +Кантемир, Тредиаковский, Державин определили строгие правила для пользования русским языком, но элита предпочитала «бавардаж» (болтать по-французски).
Пушкин, по прозвищу «Француз», сумел устроить язык по-иному. Слово перестало быть «правильным»: оно заиграло всеми (а не только разрешёнными) оттенками смыслов. Значения слов не заданы заранее: они творятся «здесь и сейчас»; поэтому литературная норма «открыта».
Пушкин – это «Иисус Христос» русского языка - как и Христос, он дал «Новый завет»: в языке художественной литературы уместно всё, что обусловлено художественной задачей.
Пушкин, как и Христос (расщепивший вопрос о налоге кесарю), гениально прошёл между заданными Ломоносовым «высотами» и осуждаемыми в высоком стиле просторечными «низинами», создав тем самым «Новую высоту» по принципу Нового завета (от Ветхого не отказываться, напротив, держать его крепко, но … переосмыслив).
Позволю себе пробежаться взглядом по «Осени».
Ведут ко мне коня; в раздолии открытом,
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дол и трескается лед.
Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит — то яркий свет лиет,
То тлеет медленно — а я пред ним читаю
Иль думы долгие в душе моей питаю.
«Копыто» явно пришло из басни, а «промёрзлый», «трескается» из просторечия, но при всём том – какой космический образ Времени! Оно Вечность!.. И как построено… Только что коня вели, но уже «он всадника несёт» - пропуск действия даёт мощную динамику! И вот уже почти Медный всадник несётся по петербургским улицам, сводя Евгения с ума… И тут же: конь-огонь с мягкой «гривкой» пламени свечи, переходя в свет мысли-фантазии… Из ветхого мира – в горний и обратно, но уже и дольний мир иной. И всё это под звенящую аллитерацию…
Пушкин – Бог-Творец Ветхого завета. Каждый день «Да будет лирика!» - и есть Лирика; «Да будет проза» - и явилась Проза. «Да будет драма!» - «и бысть пошла» Драма.
Как сказал Лотман, Пушкин пришёл в мир, где культурные люди дышали (то есть мыслили) по-французски, а по-русски отчитывали горничную. Война 1812 года всё изменила. Сразу русские командиры почувствовали ложь на своём французском (или русском?чёрт его разберёт!) языке, когда надо было стрелять в тех, кто задал систему мышления – вот такой это был «слом шаблона». По-французски нельзя – Родина не велит, а по-русски тоже – слов не знают.
Уже через несколько десятилетий после начала деятельности Пушкина в каждом культурном доме были журналы на русском языке, труды философов и писателей. «Ай, да Пушкин! Ай, да…» Да-да, дальше вы знаете…