Режиссер Джош Транк в интервью Esquire рассказал о провальной «Фантастической четверке», которая едва не разрушила его карьеру, о том, как он переосмыслил биографию самого известного гангстера США и каково это — работать с неукротимым Томом Харди.
Джош Транк — последний человек, который будет спорить с тем, что «Фантастическая четверка» — «объективно плохой фильм». Но несмотря на этот провал, приведший к малоприятному публичному разрыву между Транком и топ-менеджерами студии Fox, и заставивший Джоша уйти из проекта Lucasfilm (предполагалось, что Транк снимет фильм о Бобе Фетте), 36-летний режиссер вернулся, и вернулся с триумфом. «Капоне» (на стриминговых сервисах с 12 мая) — смелая, местами в хорошем смысле безумная история про последний год жизни Аль Капоне. Мафиози, страдающего от деменции, играет Том Харди — в своей фирменной притягательной манере. Галлюцинаторное путешествие в глубины медленно гаснущего сознания легендарного преступника по ходу действия превращается в демистификацию его образа. Для Транка, чей дебют 2011 года — «Хроника" — до сих пор остается высшей точкой жанра псевдодокументального «случайно найденного видео», это триумф, перечеркивающий катастрофу, чуть не погубившую всю его карьеру.
Кроме Харди роли в «Капоне» исполняют Мэтт Диллон, Кайл Маклахлен и Линда Кардинелли. «Капоне» — головокружительный, сумасшедший фильм. Он напрягает и ужасает. Местами он превращается в гонзо — например, в эпизоде, когда герой Харди, мрачный гангстер со шрамом во все лицо, подпевает Трусливому Льву в «Волшебнике Изумрудного города», или — не снимая подгузника и не вынимая изо рта сигары, которая больше бы пошла Багзу Банни, — расстреливает родных и друзей из позолоченного автомата Томпсона. Можно было бы сказать, что история о человеке, находящемся на последнем издыхании и мучимом своим прошлым, для Транка очень личная. Последние дни Капоне полны кошмаров и обвиняющих призраков (Джош замечает, что «сам фильм как будто страдает деменцией»). Но прежде всего это доказательство того, что даже однажды оступившись на съемках блокбастера, Транк остается исключительно сильным режиссером и сценаристом. В преддверии премьеры мы поговорили с ним о том, как он собирал себя по частям после своего марвеловского провала, как в последнем фильме он смешивал факты и вымысел, и о том, каково это — работать с неукротимым Харди.
История с «Фантастической четверкой» и «Звездными войнами» подошла к концу, испытания позади. Чувствуешь облегчение от того, что у тебя наконец вышел новый фильм? Тебя не удивляет, что все связанное с двумя предыдущими картинами так активно обсуждалось?
Ну, у меня смешанные чувства. После выхода «Четверки» мне пришлось ходить к психотерапевту, и это был лучший врач в моей жизни. Вместо того чтобы заставлять меня погружаться в воспоминания и весь этот ужас заново переживать, он просто спрашивал: «А что вы чувствуете прямо сейчас? Забудьте о прошлом — что вы чувствуете?» С тех пор я стараюсь придерживаться этой схемы. Особенно сейчас. Новый фильм же выходит.
Потом, вокруг эпидемия, которая весь мир перетряхнула, и мне, честно говоря, неловко признаваться, что я чувствую себя прекрасно, потому что фильм мне очень нравится. Я его монтировал. Это не впервые — я уже монтировал фильмы, которые мне очень нравились и которыми я потом гордился. «Хроника», моя первая картина, — там я тоже был очень глубоко погружен в процесс монтажа, работал вместе с Эллиотом Гринбергом. Чтобы я ни делал в своей жизни, рано или поздно наступает момент, когда я не могу больше видеть дело рук своих. «Капоне» я смотрел долго, много, сначала до конца и от конца к началу, и вдруг понял, что мог бы смотреть этот фильм дважды в день до конца жизни. Я его обожаю. Я сделал его так, чтобы самому от него зафанатеть, и мне не терпится показать его другим людям и узнать, за что они его полюбят.
Еще до начала съемок я рассчитывал, что если все получится, это будет своего рода оправданием: смотрите, я все-таки хороший режиссер, а не полное дерьмо, как вам кажется. Я надеялся, что получится оправдаться. Но в итоге получилось так хорошо, что я совсем перестал думать об оправданиях. У меня ощущение, что это полная перезагрузка. Перерождение — это слишком громко звучит и похоже на кокетство. Но в определенном смысле я действительно переродился и поменял свои отношения с кинематографом. Потому что когда ты снял что-то объективно плохое, и все это знают, смотреть потом другие фильмы тяжело — появляется ощущение, что ты этого не достоин, потому что подвел кинематограф как таковой. «Капоне» мне кажется уникальным вкладом в индустрию. Я надеюсь, фильм вдохновит молодых людей взять камеру и попытаться сделать что-то новое.
Получается, мораль твоих приключений такова: ты все-таки сохранил любовь к кинематографу и желание им заниматься. Да?
Как Джош Транк и Том Харди переосмыслили биографию Аль Капоне: интервью с режиссером фильма «Лицо со шрамом»
Режиссер Джош Транк в интервью Esquire рассказал о провальной «Фантастической четверке», которая едва не разрушила его карьеру, о том, как он переосмыслил биографию самого известного гангстера США и каково это — работать с неукротимым Томом Харди.
Vertical
Джош Транк на съемках «Лица со шрамом»
Джош Транк — последний человек, который будет спорить с тем, что «Фантастическая четверка» — «объективно плохой фильм». Но несмотря на этот провал, приведший к малоприятному публичному разрыву между Транком и топ-менеджерами студии Fox, и заставивший Джоша уйти из проекта Lucasfilm (предполагалось, что Транк снимет фильм о Бобе Фетте), 36-летний режиссер вернулся, и вернулся с триумфом. «Капоне» (на стриминговых сервисах с 12 мая) — смелая, местами в хорошем смысле безумная история про последний год жизни Аль Капоне. Мафиози, страдающего от деменции, играет Том Харди — в своей фирменной притягательной манере. Галлюцинаторное путешествие в глубины медленно гаснущего сознания легендарного преступника по ходу действия превращается в демистификацию его образа. Для Транка, чей дебют 2011 года — «Хроника" — до сих пор остается высшей точкой жанра псевдодокументального «случайно найденного видео», это триумф, перечеркивающий катастрофу, чуть не погубившую всю его карьеру.
Кроме Харди роли в «Капоне» исполняют Мэтт Диллон, Кайл Маклахлен и Линда Кардинелли. «Капоне» — головокружительный, сумасшедший фильм. Он напрягает и ужасает. Местами он превращается в гонзо — например, в эпизоде, когда герой Харди, мрачный гангстер со шрамом во все лицо, подпевает Трусливому Льву в «Волшебнике Изумрудного города», или — не снимая подгузника и не вынимая изо рта сигары, которая больше бы пошла Багзу Банни, — расстреливает родных и друзей из позолоченного автомата Томпсона. Можно было бы сказать, что история о человеке, находящемся на последнем издыхании и мучимом своим прошлым, для Транка очень личная. Последние дни Капоне полны кошмаров и обвиняющих призраков (Джош замечает, что «сам фильм как будто страдает деменцией»). Но прежде всего это доказательство того, что даже однажды оступившись на съемках блокбастера, Транк остается исключительно сильным режиссером и сценаристом. В преддверии премьеры мы поговорили с ним о том, как он собирал себя по частям после своего марвеловского провала, как в последнем фильме он смешивал факты и вымысел, и о том, каково это — работать с неукротимым Харди.
РЕКЛАМА - ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
История с «Фантастической четверкой» и «Звездными войнами» подошла к концу, испытания позади. Чувствуешь облегчение от того, что у тебя наконец вышел новый фильм? Тебя не удивляет, что все связанное с двумя предыдущими картинами так активно обсуждалось?
Ну, у меня смешанные чувства. После выхода «Четверки» мне пришлось ходить к психотерапевту, и это был лучший врач в моей жизни. Вместо того чтобы заставлять меня погружаться в воспоминания и весь этот ужас заново переживать, он просто спрашивал: «А что вы чувствуете прямо сейчас? Забудьте о прошлом — что вы чувствуете?» С тех пор я стараюсь придерживаться этой схемы. Особенно сейчас. Новый фильм же выходит.
Потом, вокруг эпидемия, которая весь мир перетряхнула, и мне, честно говоря, неловко признаваться, что я чувствую себя прекрасно, потому что фильм мне очень нравится. Я его монтировал. Это не впервые — я уже монтировал фильмы, которые мне очень нравились и которыми я потом гордился. «Хроника», моя первая картина, — там я тоже был очень глубоко погружен в процесс монтажа, работал вместе с Эллиотом Гринбергом. Чтобы я ни делал в своей жизни, рано или поздно наступает момент, когда я не могу больше видеть дело рук своих. «Капоне» я смотрел долго, много, сначала до конца и от конца к началу, и вдруг понял, что мог бы смотреть этот фильм дважды в день до конца жизни. Я его обожаю. Я сделал его так, чтобы самому от него зафанатеть, и мне не терпится показать его другим людям и узнать, за что они его полюбят.
Том Харди в «Лице со шрамом»
Еще до начала съемок я рассчитывал, что если все получится, это будет своего рода оправданием: смотрите, я все-таки хороший режиссер, а не полное дерьмо, как вам кажется. Я надеялся, что получится оправдаться. Но в итоге получилось так хорошо, что я совсем перестал думать об оправданиях. У меня ощущение, что это полная перезагрузка. Перерождение — это слишком громко звучит и похоже на кокетство. Но в определенном смысле я действительно переродился и поменял свои отношения с кинематографом. Потому что когда ты снял что-то объективно плохое, и все это знают, смотреть потом другие фильмы тяжело — появляется ощущение, что ты этого не достоин, потому что подвел кинематограф как таковой. «Капоне» мне кажется уникальным вкладом в индустрию. Я надеюсь, фильм вдохновит молодых людей взять камеру и попытаться сделать что-то новое.
Получается, мораль твоих приключений такова: ты все-таки сохранил любовь к кинематографу и желание им заниматься. Да?
Не люблю говорить, что у меня посттравматический синдром, я все-таки не ветеран войны, и хоронить боевых товарищей мне не приходилось. Меня всего-то унизили в социальных сетях [смеется]. Это было худшее, что со мной произошло. Довольно сюрреалистический опыт — потому что, как и многих, особенно в киноиндустрии, меня травили в школе, и в детстве я чувствовал себя изгоем. Но когда тебя травят в реальной жизни, происходящее хоть как-то связано с реальностью. Когда это происходит в соцсетях, то вроде бы и не считается, но ощущается самой настоящей травлей, и от этого ты только сильнее сходишь с ума. Так что да, у меня был посттравматический синдром, от которого я отходил три года. Потом он как будто растаял.
На подготовку к «Капоне» у меня было достаточно времени. Когда я писал этот фильм, я будто изгонял все странные чувства, которые у меня накопились. Капоне в фильме — человек, у которого вся жизнь позади, он не живет в настоящем. Мы впервые видим героя таким обаятельным дедушкой, который возится с детьми на День благодарения, и все его любят. Потом он остается один, включает радио — а там радиопостановка про него, довольно мрачная — оказывается, что он совсем не тот человек, каким кажется окружающим. Мало того, настоящим он не нравится даже себе и не хочет оставаться наедине с собой. Примерно так я себя и чувствовал.
Можно сказать, что благодаря «Капоне» мне удалось осмыслить и проработать свой опыт с помощью искусства. Собственно, весь фильм — попытка показать людям этот процесс. Думаю, это одно из лучших качеств кинематографа: мне не обязательно было снимать фильм о себе, я снял оКапоне, и теперь любой человек может спроецировать на персонажа свои личные травмы, сожаления о прошлом и прошлые жизни.
Трудно ли было запустить проект «Капоне» после всех проблем с «Четверкой»? Тебе оставили право финального монтажа?
Проект случился благодаря участию Тома Харди, благодаря тому, что Харди поддержал мое видение. Мы сработались сразу после встречи, и этого было достаточно, чтобы заинтересовать всех, кого нужно было заинтересовать. Можно сказать, они заинтересовались мной даже сильнее, чем до «Четверки». За что я их совершенно не виню.
У меня было право финального монтажа, да. Прошлым летом мы показали версию, которую я смонтировал, некоторым прокатчикам — не знаю, может быть, она выглядела слишком смелой, но фильм не взяли. После этого студия захотела, чтобы материалом занялся другой монтажер, несмотря на то, что мы оговаривали финальный монтаж, несмотря на то, что я столько сделал для этого проекта. Я решил, что устроить скандал я всегда успею. Подумал: действительно, пусть поработает другой профессионал, увидим, что получится. Результат меня не убедил. Получился совсем другой фильм, который не нравился мне и не понравился бы зрителям. В итоге все участники проекта — Том Харди, студия — единогласно признали, что моя версия — тот фильм, который мы собирались снимать, и что мы должны довести дело до конца, даже если крупные прокатчики нас не поймут.
Именно поэтому я рад, что в проекте участвовала Vertical. Они поверили в идею. Все, что мне пришлось поменять, — название, с «Фонзо» на «Капоне». Я это переживу — монтаж ведь мой, и фильм им понравился.