Раскулачивание и коллективизация были страшными трагедиями всех народов СССР. Безнравственно вычислять, какой народ сильнее пострадал от этих бедствий – их надо изучать и о них надо постоянно напоминать, чтобы ничего подобного никогда не повторилось.
Коллективизация в Казахстане имеет ряд особенностей. Первая – это раннее её начало: в республике старт коллективизации относится к 1926 г., когда союзное руководство ещё не задумывалось ни о чём подобном: до трагедии русского и украинского села ещё оставалось три года. Вторая особенность в том, что в Казахстане осуществлялась коллективизация кочевых хозяйств, что означало полное искоренение привычного жизненного уклада.
В Казахстане советская власть решила перевести кочевое население на оседлый образ жизни – этот политический курс получил название «Малый Октябрь». Дело в том, что кочевые сообщества могут нормально существовать только при феодально-байской организации, что не могло вписаться в советскую структуру общества. Альтернативой было простое присвоение баям начальнических должностей, но это противоречило интересам немногочисленных советских активистов-казахов, которые сами хотели занять место баев. Но прежде всего в традиционном казахском обществе не было места советским начальникам – неказахам, чего они, разумеется, потерпеть не могли.
«Итак, ноябрь 1926 года. Выступает глава СНК Нигмет Нурмаков – в ауле советской власти нет, правят баи, и сплошь и рядом идет родовая борьба, но жесткие меры только ухудшат ситуацию, надо стараться экономическими мерами и развитием кооперации смягчить ситуацию, вплоть до того, чтобы развести отдельные рода по разным волостям. Его поддерживают нарком просвещения Смагул Садвокасов, нарком земледелия Алиаскар Алибеков и ряд других товарищей. Они считают: нужно сделать ставку именно на кооперацию и не спешить, ни в коем случае не применять репрессивных силовых мер и экспроприаций.
На них тут же нападают делегаты с мест и обвиняют в попытке мирно врастить бая в социализм. Самая яркая речь – усть-каменогорского инструктора укома Айтмухаммеда Мусина: “Надо срочно разрушить байский строй в ауле, иначе мы социализма не построим”. Как это сделать – отобрать скот у богатых и раздать бедным. Все просто, как у Полиграфа Шарикова в “Собачьем сердце”. Мусина дружно поддерживает хор делегатов с мест. Ключевая речь штатного идеолога крайкома Джандосова – человека вроде бы образованного, – где он длинно и нудно, с цитатами из Маркса, Ленина и еще невесть кого говорит о том, что надо развивать фермерство, НЭП и т. д. и т. п., но и начать наконец классовую борьбу в ауле.
Ничего не понятно, его перебивают, казахские делегаты просят говорить по-казахски, чтобы понять. Он говорит, казахи ничего не понимают, русские просят повторить по-русски, тоже ничего не понятно. Его несколько раз перебивают: делать-то что?..
В конце концов едва ли не матом сгоняют с трибуны. Ураз Исаев (будущий глава Совнаркома) смеется: “Джандосов запутался в ультралевой правизне”... Хохот в зале, всем весело» (Айгуль Омарова «Малый Октябрь" в Казахстане - в голоде виноваты все». Урал-Евразия, 07 ноября 2017).
Необходимо сразу указать: трагедия Казахстана не имеет национальной вины. В «Малом Октябре» виноваты как присланные Москвой русские и евреи, так и советские активисты-казахи: все они преследовали собственные шкурные интересы, все действовали в соответствии со своими безграмотными представлениями, все удовлетворяли свои криминальные и садистские наклонности.
У истоков «Малого Октября» стоял Ф.И.Голощёкин (один из организаторов убийства царской семьи), назначенный осенью 1925 г. первым секретарём ЦК Компартии Казахской АССР. Историк революции эсер В.Бурцев, лично знавший Ф.Голощекина, писал: «Это типичный ленинец. Это человек, которого кровь не остановит. Эта черта особенно заметна в его натуре: палач, жестокий, с некоторыми элементами дегенерации». Ф.Голощекин был гомосексуалистом, отличался высокомерием, демагогией и цинизмом. Казахов он считал дикарями, с которыми нужно обращаться так, как это делали европейские колонизаторы в Африке. Они должны были стать навозом, удобряющим его партийную карьеру.
В 1926-28 гг. у феодалов и баев были отобраны миллионы десятин земли и миллионы голов скота, десятки тысяч человек выселены без имущества за пределы своих районов. Кочевников-казахов, не сеявших хлеба, поголовно обязывали сдавать зерно в не меньших объемах, чем крестьяне-земледельцы, угрожая репрессиями. Кочевники были вынуждены продавать за бесценок свой скот, чтобы на вырученные деньги купить хлеб – с тем, чтобы сдать его советским уполномоченным и избежать тюрьмы. Цены на скот в Казахстане упали до мизерных величин, а цены на хлеб взлетели до небес. Кочевники к 1930 г. совершенно обнищали; поголовье скота упало на 90%. Казахи должны были переселиться в оседлые посёлки и заниматься земледелием, но построенные для них дома представляли собой недостроенные бараки, ни дров, ни зерна, ни сельхозорудий не представлялось. Никто не учил кочевников обрабатывать землю; нечем было её засевать и нечем убирать урожаи. На берегах Аралдьского и Каспийского морей казахов обязывали ловить и сдавать рыбу – не предоставляя ни лодок, ни сетей, ни амбаров. Кроме того, советская власть оказалась не в состоянии ни наладить хранение, ни организовать вывоз хлеба, мяса и рыбы. На железнодорожных станциях было нечем дышать от миазмов гниющего хлеба, тухлого мяса, прокисшего молока, гниющей каспийской и аральской рыбы – почти ничего из «сданного» и отнятого не вывозилось, все это пропадало. А вокруг станций лежали умершие от голода и ползали умирающие.
Население Казахстана погибало. Страшный голод спровоцировал массовое людоедство. Сотни тысяч обезумевших от голода и ужаса людей брели по степным дорогам, кто куда – в Китай, в РСФСР, Узбекистан, через пустыню Кара-Кум – в Иран.
«Заместитель председателя Уш-Тюбинского сельсовета Сулимбетов больше не владел ситуацией. Когда его спрашивали о числе умерших от голода, он отвечал: «Вот стает снег, тогда увидим, сколько мертвых». ... В поселке повсюду лежали трупы. В феврале 1933 г. хоронить их не осталось никакой возможности. Уличные канавы, ямы и овраги были переполнены. Снег кое-как прикрыл эти временные массовые могилы. Бездыханные тела усеивали ведущие к поселку дороги» (ЦГАРК. Ф. 1179. Оп. 5. Д. 8. Л. 29 об. (доклад Евграшкина Каруцкому, 25 февраля 1933 г.). «Писатель Камил Икрамов, сын первого секретаря ЦК КП (б) Узбекистана Акмаля Икрамова, с ужасом вспоминал, как он, мальчишкой еще, трое суток ехал из Ташкента в Москву в салон-вагоне своего отца через казахскую степь - и вся степь, от горизонта до горизонта, была устлана трупами.
Из сводки ОГПУ, 31 марта 1933 г.: «Казакстан. В г. Аулие-Ата с 11 по 16 февраля с. г. задержаны: 1) на рынке женщина с частями человеческого тела в вареном виде. По заключению суд. мед. эксперта, части тела от ребенка в возрасте 6-7 лет; 2) на узбекском кладбище мужчина-казак с ребенком в изрубленном и сваренном виде.
Обнаружена убитая женщина-казачка 22 лет, разрезанная на части (мясо на бедрах и руки отсутствовали). Находившемуся под стражей в Каракалинской исправтрудколонии Шекенову в качестве передачи в камеру принесли мясо человека».
Из письма Нургалия Дуйсенбинова, аулсовет № 4 Максимо-Горьковского района - председателю ВЦИК М.И. Калинину, 10 февраля 1932 года:
«Все население, проживающее в Казакстане, умирает от голода. Весь скот сдан государству, питаться населению нечем. В дальнейшем в Казакстане население существовать не может» (С.Баймухаметов «Великий перелом народного хребта», «Новая газета», 27.11.2017).
Третья особенность коллективизации в Казахстане – абсолютное отсутствие его социально-экономического обоснования. Если в целом по СССР коллективизация объяснялась необходимостью отобрать у крестьян хлеб с тем, чтобы продать его за границу, и на вырученные деньги провести индустриализацию, то в Казахстане не было даже этого. Миллионы людей страдали, сотни тысяч человек погибали и бежали из республики только потому, что советские выдвиженцы, безграмотные и свирепые, хотели занять начальнические места и вытеснить феодалов и баев, составлявших элиту казахского общества.
Из 5,5 миллионов казахов в 1929-33 гг. погибло около 2 миллионов и 1 миллион бежал из республики (впоследствии примерно 600 тысяч человек вернулось – из-за гражданской войны в китайском Синьцзяне и общей стабилизации ситуации в Казахстане).
И, наконец, четвёртая особенность коллективизации в Казахстане – это уникальное по масштабам, длительности и ожесточённости вооружённое сопротивление, оказанное казахскими кочевниками советской власти. Для них все советские лозунги и прожекты были бессмысленным набором слов, поэтому в активисты шли либо совсем оторвавшиеся от традиционной жизни горожане-интеллигенты, либо настоящие отбросы общества, готовые ради хлеба с маслом обрекать на мучения и смерть своих сородичей. Поэтому восстания казахов были единственно возможным ответом на преступления, творившиеся на их земле. Казахи восставали не во имя каких-либо идей, а против политики целенаправленного, зверского и совершенно необъяснимого истребления народа, устроенного советской властью. Если во время Туркестанского восстания 1916 г. повстанцы использовали исламистские и националистические лозунги, и часто выступали против русских крестьян и рабочих, то в 1929-33 гг. восставшие боролись именно против власти, оставив в стороне свои религиозные и национальные претензии.
По данным ОГПУ, в 1929 г. в Казахстане действовал 31 повстанческий отряд общей численностью 350 человек, а в 1930-м – уже 82 отряда и 1 925 человек. В 1930 г., по мере нарастания голода и произвола властей, незначительное повстанческое движение начало перерастать в массовые восстания. 7 февраля началось крупное восстание в Сузакском районе, 20-го - в Зыряновском, 25-го - в Иргизском. В марте восстал Казалинский район.
В апреле крупное восстание охватило Балхашский район Алма-Атинской области. Показательно, что Балхашское восстание спровоцировал «особый налог», взимавшийся… с насильственно загонявшихся в колхозы! Столь откровенный грабёж и привёл к восстанию.
Восстание началось 2 апреля, а 5-6-го охватило весь район. 6 апреля восставшие заняли райцентр Акколь, разгромив госучреждения и уничтожив документы, касавшиеся коллективизации и выселения баев. 7 апреля в Акколь прибыл отряд ОГПУ, и почти безоружные восставшие (у них были только дробовики, захваченные в местном «Обществе охотников») скрылись в горах.
К концу апреля чекисты переловили последних повстанцев, и началась расправа. 30 человек были расстреляны, 20 - приговорены к длительным срокам заключения. Через год Акколь восстал вновь, и на этот раз никакого суда не было: схваченных повстанцев расстреляли на месте.
Особенно мощным и длительным было т.н. «Восстание сарбазов» (воинов), начавшееся в конце февраля 1930 г. и охватившее обширные районы Актюбинского и Кустанайского округов. Повстанцы избрали хана: им стал 75-летний бай Айжаркын Канаев, участник восстания 1916 г. Хан управлял восставшими кочевьями с помощью Кенеса (Совета) и визирей (советников); военачальником был избран Мукантай Саметов, имевший религиозное образование. Ханов и сердаров (военных командиров) повстанцы начали избирать и в других восставших районах, например, в Иргизском и Казалинском. Часть повстанцев (около 2000 мужчин с семьями, из которых не более 300 имели оружие) откочевали в пустыню Кара-Кум.
Таким образом, повстанцы пытались создать государственные, военные и управленческие структуры, но не имели для этого ни опыта, ни кадров, поэтому на практике они воспроизводили традиционные феодальные органы власти.
Следует особо подчеркнуть, что в восстаниях казахов, как и в других частях СССР, охваченных восстаниями против коллективизации, участвовали и русские, и представители других не местных национальностей. В докладе КРО ОГПУ «Предварительные итоги оперативной работы органов ОГПУ по борьбе с контрреволюцией в деревне с 1 января по 15 апреля 1930 г.» отмечается:
«В целом ряде районов (Казахская] ССР, Сибирь, Урал, ДВК, СКК) мы имели факты блока национальной (восточной) к[онтр]р[еволюции] с русской (преимущественно казачьей) контрреволюцией. Это тем более характерно, если учесть то обстоятельство, что национал-контрики вместе с русским контриком идет на борьбу „против колонизаторской политики русских большевиков“. В ряде восстаний и банд (руководимых к/р организациями) участвуют в тесном содружестве алтайцы и русские казаки (Ойратия), буряты [и] русские казаки (Бур[ят]-Монголия и ДВК), русские казаки и казахи-националы (Казахская] ССР). Местами русские казаки руководят восстаниями и бандами националов и наоборот (Ойратия - Бочкаревы, Ташкинов; каракумские повстанцы Казахстана: Мухор-Шибир и Чита)».
Повстанцы громили колхозы, кооперативы и сельсоветы, убивали советских и партийных работников, вступали в перестрелки с милицией и вооружёнными отрядами партийцев. Против них были брошены значительные военные силы – два кавалерийских полка, дивизион ОГПУ, конно-артиллерийский дивизион и курсантскую школу, а также конные отряды вооружённых коммунистов и комсомольцев.
Повстанцы, не имевшие военной подготовки, очень плохо вооружённые и неорганизованные, несли большие потери в боях. Следует учитывать, что участники восстаний были очень ослаблены голодом, и добывать пропитание в степи, население которой умирало от голода, было крайне трудно.
23 марта в местности Шатыртам красноармейский отряд разгромил повстанцев Сыдыка Айменова – погибло около 300 повстанцев. Через три дня на берегу Сырдарьи в бою было убито 108 человек. Но 7 апреля повстанцам удалось уничтожить красный отряд Петина и отбросить отряд Гущина; это было достигнуто ценой больших потерь.
После этих неудач против повстанцев начала использоваться авиация, а на Сырдарье и Аральском море – вооружённые катера. Летом 1930 г. уцелевшие отряды повстанцев скрылись в песках пустыни Кара-Кум. Пустынные повстанцы избрали своего хана – им стал Кожбан Жубанов. Численность его воинства достигло 4000 человек. В сентябре это воинство в результате сильных ударов красной кавалерии распалось на небольшие отряды и перешло из Кара-Кумов и Голодную степь – Бетпак-Далу.
Осенью 1930 г. разрозненные группы повстанцев были вновь оттеснены в Кара-Кумы. К началу зимы обессилевшие от голода повстанческие группы обнаружила авиация, и 8 декабря последние из них были уничтожены.
В августе 1930 г. восстание вспыхнуло в Казалинском районе. Отряд, сформированный баем Акжаном Акмамбетом, после тяжёлых боёв (против него были брошены регулярные части) сумел прорваться за границу и скрыться в Афганистане.
Всего в 1929-32 гг. в Казахстане произошло 372 вооружённых восстания. Только в повстанческих отрядах Кустанайской, Актюбинской и Кзыл-Ординской областей сражалось не менее 9000 человек. В 1931-33 г. вооружённое сопротивление оказывали лишь небольшие группы повстанцев, скрывавшихся в труднодоступных местностях. Большая часть из них погибла в боях или умерла от голода в степи и пустыне. К тому времени 48% казахов погибли от голода, стали жертвами советских карателей или бежали из Казахстана в другие республики и области, а также за границу. Лишившиеся скота бывшие кочевники оказались загнанными в колхозы. Сопротивляться стало некому.
Жертвами карательных отрядов РККА, ОГПУ и вооружённых партийных отрядов становились и мирные жители, не участвовавшие в восстании. «Безоружные крестьяне, выражавшие протест произволу и бесчинству часто становились жертвами войсковых отрядов. Так во время подавления Иргизского и Каракумского восстания (восточный регион Приаралья) в 1930 г. Только в одном случае эскадроном 8-кавдивизии, дислоцированной в Оренбурге, было расстреляно и зарублено 250 человек. Оказалось, что это безоружные крестьяне, вынужденные бежать от бесчинств и произвола властей и передвигавшиеся со своим скарбом и небольшим количеством уцелевшего скота. Командир эскадрона Рязанов никакого наказания не понес. Лишь его сослуживцы морально осудили его поступок. Причем в документе указаны фамилии всех расстрелянных. Таких примеров можно привести множество» (ЦА ФСБ РФ. Ф2 оп.8 д.329, л. 198-212).
***
Коллективизация переломала хребет всему сельскому населению СССР, её жертвами стали все народы страны. Казахи пострадали в числе всех других, но в силу особенностей советской политики именно в Казахстане жертвы оказались самыми большими, а вооружённое сопротивление – самым масштабным.
Массовая гибель казахского народа стала одним из самых страшных преступлений советской власти – тем более чудовищного, что коллективизация кочевых хозяйств не вызывалась никакой социально-экономической необходимостью. В результате часть казахов, переселившаяся в города, через много лет смогла обзавестись городским жильём, начала получать образование и современные профессии. Но большинство народа оказалось в сельских поселениях, где уровень жизни был невероятно низким, качество образования и здравоохранения – ужасающим, и люди не жили, а выживали, не имея никаких перспектив. Во второй по величине советской республике поднимали целину, строили заводы, шахты и целые города, но всё это проходило мимо нищих казахских поселений. Именно в Казахстане дольше всего существовало колхозное крепостное право: вопреки закону 1974 г. о выдаче паспортов сельским жителям и разрешившему колхозникам покидать свои селения, в республике последние колхозники получили паспорта только в 1989 г.