Инфекционист БСМП рассказала о работе в «красной зоне»
Кандидат медицинских наук, доцент КрасГМУ. Инфекционист БСМП и автор научных и учебно-методических работ Татьяна Кузьмина.
Татьяна Юрьевна была начальником госпиталя второй смены. Она отвечала не только за деятельность подразделения, но и за каждого из 90 сотрудников и 120 пациентов. Эту работу совмещала с преподавательской деятельностью.
Татьяна Юрьевна, каким был ваш режим работы в госпитале?
— Наша смена началась 20 апреля, а завершилась 20 мая. Поскольку мы работали в изоляции, за пределы госпиталя не выходили, для проживания нам был выделен отдельный корпус, ранее не используемый. Там организовано общежитие для медперсонала. Но я большую часть времени просто не успевала дойти до него, ночевала в кабинете на диване.
Мои рабочие дни получились ненормированными: обязанностей и вопросов, которые приходилось решать, возникало много. Средний медицинский персонал трудился в три смены по восемь часов. Нередко было так: отработали восемь часов, столько же отдохнули и на следующую смену вышли. Рабочий день врачей был по восемь часов плюс дежурства по инфекционному корпусу или в приёмном покое, так зачастую трудились по 24 часа.
Насколько сложно было работать в защитных костюмах, можно ли было их снимать во время рабочего дня, например, чтобы кофе попить, передохнуть?
— Защитный костюм состоит из нескольких элементов. Плотный синтетический защитный комбинезон надевается на что-нибудь тонкое, поскольку в нём очень жарко. Прямо в таком костюме можно вставать под душ — промывать его, он не промокает. Волосы убирали под специальный колпачок. Обязательно должны быть защищены дыхательные пути — маской или респиратором. Обувь — резиновые сапоги или специальные бахилы сверху на тонкую обувь. Глаза защищали специальным щитком. На руки надевали по две пары перчаток. Все элементы костюма плотно крепились друг другу с помощью замков, липучек. И в такой одежде мы проводили как минимум по восемь часов в день. Сначала было очень сложно — жарко, неудобно. Потом, видимо, водный баланс поменялся, организм привык. Но всё равно работать так непросто. После одной из тяжёлых смен реаниматолог снял защитный костюм — из него вылилось около литра воды…
В течение смены, пока ты находишься в костюме, попить и перекусить не получалось. Да это и не положено. Оборудованы определённые точки питания для персонала, где захочешь, там кофе не попьёшь. Вышел из красной зоны, переоделся, прошёл дезинфекцию, потом уже поел.
Как всё это время Вы общались со своими близкими, только по телефону?
— Родственники приезжали, привозили продукты, подарки. На определённом расстоянии мы общались. Но крайне редко. Не хотелось подвергать их риску инфицирования даже на отдалённом контакте. Да и времени на общение практически не оставалось. Кормили нас хорошо, так что особой необходимости передавать нам какие-то блюда не было. Единственное, о чём мы просили, — привозить как можно больше минеральной воды. В защитных костюмах сильно потели, нужно было восстанавливать водно-солевой баланс. Теперь ещё две недели, пока нахожусь на карантине, видеться со своей семьёй я также не могу. Большая часть сотрудников нашей смены разъехались по домам. Но их условия позволяют изолироваться в одиночестве. Я в числе тех тридцати коллег, кто уехал в «Родничок». Дома — муж и сын, я не могу рисковать их здоровьем.
Дай Бог, что всё будет хорошо и через две недели мы все выйдем из изоляции. У меня накопилось множество текущих дел. Преподавать я продолжала и во время смены в госпитале — в режиме онлайн. Сейчас начинается сессия, кафедральной работы очень много.
Но если в госпитале будет планироваться четвёртая смена, конечно, войду в её состав. Возможно, в качестве врача, а не руководителя. Потому что наша помощь, действительно, очень необходима.
Как пациенты относятся к своему диагнозу, сильно ли боятся коронавируса?
— К сожалению, панические настроения, вызванные в обществе коронавирусом, провоцируют сильные страхи у людей. Мы наблюдаем серьёзные психоэмоциональные реакции. Приходится постоянно успокаивать, убеждать, что всё не так страшно. Особенно в первые дни. Потом пациенты видят, что их соседи по госпиталю выздоравливают, и успокаиваются, начинают верить в лучшее.
Как реагируют на то, что все медицинские работники в защитных костюмах?
— Сначала это вызывает чувство обиды. На нашем фоне они ощущают себя беззащитными. Но потом привыкают.
Вообще пациентов с коронавирусом можно поделить на две категории. Первая — это те, у кого вирус выявлен ещё до начала заболевания. Мы начинаем их лечить. Часть пациентов так и остаётся без клиники, у них лёгкое течение болезни. У других при отсутствии каких-либо клинических проявлений развивается пневмония. Здесь в обоих случаях благоприятный исход течения болезни.
Но, к сожалению, есть вторая категория. Это люди, которые сначала болеют дома — неделю, две. Поскольку симптомы ярко не выражены, они занимаются самолечением. Запускают болезнь, потом лечение протекает достаточно тяжело. Основная группа риска — возрастные пациенты. Именно среди них и бывают неблагоприятные исходы. Также в числе факторов риска — любые хронические заболевания. Например, патологии дыхательной системы, особенно — бронхиальная астма, заболевания сердечно-сосудистой системы, ожирение, метаболический синдром, сахарный диабет. К нам поступали и беременные, но, к счастью, никто из них серьёзно не болел.
Как чувствующий недомогание человек может понять, что он заразился именно коронавирусом? Можно ли назвать симптомы, отличающие этот вирус от других?
— К сожалению, особых симптомов нет. В начале заболевания, в течение первой недели, вообще человек может чувствовать себя хорошо. А у него уже развивается пневмония, и он заражает окружающих.
В остальных случаях симптомы могут быть как при типичной пневмонии — сухой кашель, неприятные ощущения в грудной клетке, или как при ОРВИ. COVID-19 тем и коварен: сначала нет симптоматики, а заболевший уже заражает других. Необычен и патогенез поражения лёгких. У некоторых пациентов даже после длительного лечения компьютерная томография показывает изменения в лёгких. В принципе, коронавирус лечится довольно длительно, кого-то мы выписываем на амбулаторное долечивание. Конечно, при условии, что у них отрицательные результаты анализа по выделению вируса.
Называют ли сроки, когда появится препарат, действующий именно на коронавирус?
— Пока такого лекарства не изобретено. Китайские, итальянские коллеги проводят исследования, апробации различных противовирусных препаратов, но пока нет абсолютной доказательной базы по эффективности этих лекарств. В нашем госпитале решение о назначении каждого препарата для каждого пациента принимается комиссионно. Пока мы используем те лекарства, которые есть в нашем арсенале. И они помогают.
Поможет ли изобретение вакцины избавиться от коронавируса?
— Это сложный вопрос, всё зависит от изменчивости вируса. Есть инфекции, по которым один раз создали вакцину, и она эффективна до сих пор. Поэтому мы и можем управлять частью инфекций — сдерживать их с помощью вакцинопрофилактики. А вакцину от гриппа обновляют ежегодно. Когда сезон гриппа заканчивается, выделяется новый штамм, отправляется на исследования, и только потом получается следующая вакцина.
Как будет в данной ситуации, пока трудно сказать. Как минимум шесть — восемь месяцев потребуется, чтобы получить какие-то достоверные разработки. Ещё один нюанс — как долго будет сохраняться иммунитет. Некоторые вакцины защищают на годы, другие — на месяцы. Нужно время, чтобы исследовать все эти параметры.
Можно ли повторно заразиться коронавирусом?
— В научной литературе описываются такие случаи. Но на практике мы с ними не сталкивались, к нам повторно больные не поступали.
Как вы считаете, когда в нашем городе эпидемия пойдёт на спад, инфекционные госпитали закроют?
— Пока я не могу ответить на этот вопрос. Когда появились первые заболевшие и наш госпиталь открылся, мы думали, что и вторая смена не понадобится, пандемия закончится. Теперь работает третья бригада, развёрнуты дополнительные койки в терапевтическом корпусе.
Какие ситуации во время работы в госпитале вам запомнились больше всего?
— Как маленькая санитарочка в защитном костюме в жару моет пол, стены, тщательно, на совесть оттирает их…. Когда пошёл поток очень тяжёлых больных, в одну палату положили четверых тяжелейших пациентов. Я подумала, что одной медсестре будет тяжело ухаживать за ними, позвала ей подмогу. После смены она сказала мне: «Татьяна Юрьевна, зачем вы меня обидели? Я медсестра реанимационного отделения, я бы справилась сама».
На мой взгляд, в госпитале работают особенные люди. Они трудятся на совесть. Не боятся вируса: пришли и помогают людям.
По сравнению с другими странами в России очень низкий процент летальных исходов от коронавируса. На Ваш взгляд, чем это объясняется?
— Считаю, что это происходит во многом благодаря нашему персоналу, тому, насколько тщательно они ухаживают за пациентами. Ведь в большой степени в данной ситуации важно именно выхаживание: покормить, помыть, перестелить… Вы не представляете, насколько тщательно, душевно делают это наши санитарочки и медсёстры при таком потоке пациентов!
Мы лечим всех на совесть, ни один пациент не остаётся без медицинской помощи. Если проанализировать летальные исходы, погибли только те, кто изначально поступал в крайне запущенном состоянии после длительного лечения дома. Или те, у кого были грубейшие основные патологии. Даже самых возрастных, тяжёлых пациентов мы выхаживали, выводили из реанимации после полуторамесячного лечения!