Ровно год назад мы с ним впервые встретились. До сих пор не могу забыть свою застенчивую улыбку, его слегка влажные ладони и печальный, словно обреченный на вечные страдания, взгляд. Тогда он казался мне загнанной в угол крысой, которая желает залить свое горе крепким градусом заморской выпивки, но не находит в этом удовольствия. Поэтому и соглашается на странное предложение незнакомки, которая убеждает его провести с ним ночь. Глупость, разве нет?
Кто мог сказать мне, что всего за год все это эфемерное счастье растворится в буднях жестокой правды? Что за такой короткий промежуток времени я превращусь в неуравновешенную особь, которая не представляет и дня без очередной дозы транквилизаторов и тихо желает как можно быстрее узнать о его смерти? Разве могла бы тогда я поверить в такой бред?
Мною владело восхищение, слепое и неосознанное обожание. Откуда оно взялось? И как я, всегда здравомыслящий и прагматичный человек, смогла так легко довериться ему? Рядом с ним я забывала обо всем: о нестабильности экономики, смертельных заболеваниях, информацию о которых так бурно в последнее время распространяли СМИ, о постоянных катастрофах на азиатском континенте. Я забыла о каждой вещи, которая еще совсем недавно так сильно волновала мою сущность.
Я отвергала на второй план свои желания и мечты, жила только ради него. Ради его комфорта и удовольствия, чтобы только он никогда больше не почувствовал себя преданным. В то же время, он давал мне то, чего я не имела никогда раньше - осознание. Веру в то, что я настоящая женщина, царевна в окружении низких реалий действительности и приземистых людей, которые имеют слишком мало, чтобы достичь моего уровня. Он заставил меня попрощаться с недостатками, которые ранее сопровождали меня в любой момент; заставил поверить, что я непревзойденная любовница и выдающаяся завоевательница мужских сердец.
Все это время он обманывал меня. Подсознательно вкладывал в мою расхристанную душу чувства, которые не принадлежали мне; слова, которые я никогда бы не смогла сказать; поступки, о которых было трудно даже думать. Он заставил меня поверить в себя - вместе с этим истоптал своими начищенными до блеска туфлями настоящую меня. Я жила в мире, который он создал вокруг меня, даже не осознавая, насколько глубоко погружаюсь в сети его чарующей прелести.
- Как прошла ночь?
Он смотрит на меня мягкими глазами, в которых читается легкая снисходительность и замаскированное превосходство - именно так общаются взрослые с детьми, проблемы которых им кажутся слишком банальным, чтобы уделять этому повышенное внимание. Конечно, я не первая и не последняя среди его клиенток, что теряют смысл из-за любви. Но были в его карьере случаи, похожие на мои?
Я вздрагиваю, снова погрузившись в чувства отчаяния и безысходности, которые охватывали меня после каждого захода солнца. Ночь - волшебный момент? Только для влюбленных, которые живут легкомысленными мечтами о будущем, не беспокоясь о его окончании. Только для малышни, которая с наслаждением погружается в сон, желая увидеть хотя бы крохотный намек на свою дальнейшую судьбу. Только для тех, кто не страдает от надоедливой бессонницы, кто не покрывается слоем пота от каждого случайного звука. Наверное, ночь действительно бывает волшебной; более того, я помню, какой она была для меня, когда мы лежали с ним в одной постели и боялись хотя бы на мгновение отпустить руку друг друга. Но сейчас, когда все вокруг кажется чужим и враждебным она не кажется мне такой магической. Я чувствую подсознательный страх от чувства опасности, которая ходит за мной, как верный пес и не отпускает от себя, всегда прижимаясь невидимой щекой к моей ноге. Разве после такого можно поверить в то, что ночь - волшебный момент?
Андрей Иванович не отводит от меня взгляда и он внезапно приобретает серьезность. Этот человек понимает, что я умалчиваю от него большую часть своих настоящих эмоций, ведь не испытываю к нему достаточного доверия. Каждый раз, когда мы встречаемся в этом сером, заброшенном кабинете я изо всех сил стараюсь скрыть дрожь в ногах - хотя от него трудно что-то утаить.
- Как всегда, - отмахиваюсь я, настраивая свой голос на спокойный лад.
Конечно, он видит все - по бессознательными движениям моего тела, по затравленному взгляду, по неуверенной речи. Он все подмечает, но не говорит ничего, что могло бы меня отпугнуть. Все-таки он мастер своего дела.
- Расскажете поподробнее?
Управленческие жестом он приглашает меня прилечь на одно из своих инквизиторских кресел: именно таким оно мне кажется, когда я в очередной раз пересказываю ему заученные истины.
Я вспоминаю тот день, когда впервые попала сюда. Прошла неделя после моего переезда, я бродила незнакомым улицам, не имея никакой цели перед собой: я хотела просто наблюдать за этим спокойным течением жизни небольшой провинции, которую почти не помнила и частью которой пыталась снова стать.
На глаза случайно попала табличка нового психологического реабилитационного центра. Мозг и подсознание боролись между собой - один из них убеждал, что все это чистой воды шарлатанство, другой же подсказывал хотя бы попробовать принять помощь. Я знала, что сама не смогу с этим справиться; вероятно именно поэтому все-таки и переступила порог этой клиники. Они сообщили мне, что открылись совсем недавно и, так как я вхожу в число их первых клиентов, готовы предоставить мне врача бесплатно. Точнее, за незначительную символическую плату, которая никак не повлияет на мой бюджет.
Мой психолог (или все же психиатр?) оказался рослым брюнетом с большими ладонями и теплым взглядом. Он заинтересовал меня и я решила, что хочу приходить сюда снова и снова; он заверил меня, что я не замечу как снова вернусь к нормальной жизни - и это еще больше придало веса в чашу моих запуганых сомнений. Я хотела верить ему, поэтому и отвергла всю свою нерешительность подальше от возбужденного ума.
Он должен был мне помочь.
Сколько с тех пор прошло времени? Ровно полтора месяца, я нарочно запомнила ту выдающуюся для меня дату. Она могла бы стать толчком к моему новому существованию - безоблачного, свободного, в котором нет навязанных фобий и непреодолимого чувства ужаса. И я до сих пор вижу перед собой его лицо, слышу его негромкий, вкрадчивый голос и дрожу с наступлением ночи. Не меняют ситуации даже колоссальные дозы успокоительных, что уже давно должны были убить меня. Или в лучшем случае превратить в гнилой, вонючий овощ, не способный ни на какие действия и мыслительные процессы. Очень часто я думаю, что такой ход событий стал бы лучшим решением моих проблем.
- Почему вы никогда не называете его имя? - раздается надо мной.
Я открываю глаза и вижу как врач стоит вплотную ко мне, нечаянно задевая своей огромной рукой мое плечо. От осознания мужского прикосновения я вздрагиваю и думаю, что никогда больше не смогу испытывать удовольствие от близости с противоположным полом. От этого становится грустно и хорошо одновременно.
- Разве оно имеет какое-то значение? - удивляюсь я.
- Конечно! - его выражение лица как обычно нневозмутимое, хоть я и понимаю, как трудно ему всегда себя сдерживать.
Интересно, в другой жизни, за стенами этого новомодного заведения, он также во всех ситуациях остается каменной глыбой? Или это только образ? Роль, которую он должен играть перед пациентами, несмотря на свой статус? Могу представить, как он каждый день приходит домой и с ненавистью снимает с себя маску этого понимающего равнодушия. Вот он кладет ее на полку рядом с входной дверью и шагает дальше; заходит на кухню, откуда несется запах свежего борща, с улыбкой целует идеальную домохозяйку-жену и, поужинав, усаживается на просевшем диване смотреть очередной матч сборной по футболу.
- Что скажете? - вытряхивает он меня из мыслей. - Это очень важно.
- Я боюсь ... - протягиваю я наконец в ответ.
Конечно, мне страшно! Разве он сам не мог об этом догадаться? Уже два месяца я тщетно заставляю себя забыть о тех отношениях, о которых он, Андрей Иванович, упорно напоминает мне на каждой встречи. Неужели от такого мне может стать легче?
- И это не удивительно, - отвечает он, покачивая головой и делая очередные заметки в блокноте. - Но может именно это и создает нам препятствия?
Что он имеет в виду? Какое это вообще может иметь отношение к моему невротическому состоянию и его несостоятельности изменить это?
Андрей Иванович сразу прибегает к объяснений:
- Вы нарочно блокируете его образ в своем подсознании, желая вытеснить из нее любые воспоминания об этом человеке. Но на противолежащих вы получаете еще больше душевной боли, ведь хотите выгнать то, что сидит в ней очень крепко - чувство любви. Пока вы не позволите себе по собственной воле возвращаться к вашим воспоминаниям, они не смогут вас отпустить.
Я с застывшим выражением лица смотрю на врача и не знаю как реагировать. В ответ он не отводит от меня своего взгляда, будто испытывая меня на прочность. Заметно, что он сгорает от нетерпения; ему хочется услышать мое признание, он желает вывернуть мою душу наружу и залезть в самые глубокие чащи ее непроходимых троп. Но я еще не готова к такому.
- Мне кажется, вы все слишком драматизируете, - говорю я и натягиваю кривую улыбку на лицо - как уже получается.
Интересно, когда в последний раз я искренне улыбалась? Точно не тогда, когда впервые узнала о нем правду и залилась неудержимым истерическим смехом; точно не тогда, когда покидала на неопределенный срок такой родной для меня город и уж точно не в тот день, когда снова увидела на горящем телеэкране его непринужденное лицо. Мне казалось, что он видит меня даже оттуда и от этого парадокса я невольно засмеялась - так, что довела себя к давно забытому приступу астмы.
Конечно, Андрей Иванович сразу понимает, что моя реакция искусственная. Он вздыхает и спешит закончить наш сеанс - не возвращается к этой теме, ведь понимает, что на данном этапе это бесполезно. Он вежливо прощается и открывает передо мной железные, как и его выдержка, двери. Скоро мы снова встретимся, а сейчас мне нужен хороший отдых и сон. Именно так он говорит мне на прощание, даже не представляя насколько трудно воплотить его установки в реальность.
Интересно, мне когда-нибудь удастся снова искренне улыбнуться?