(из жизни 90-х)
Жила-была на белом свете одна милая, совершенно среднестатистическая женщина. Звали ее Вера, и имя это шло ей чрезвычайно. Жила в ней какая-то неубиваемая уверенность в том, что в жизни всё устроено должным образом, поэтому все неприятности — дело временное. Еще с какой стороны посмотреть, может, это, наоборот, к лучшему, просто мы не разумеем, что имели ввиду высшие силы. К внешности своей Веруша относилась, как и все женщины: ей решительно многое не нравилось, при этом она считала себя наделенной неповторимой, хотя и своеобразной красотой. Это правда: у нее не было узкой раковины ладоней (о чем она втайне мечтала), лицо скорее округлое, коротко остриженные русые, и как это водится, не особенно густые волосы. Вид это создавало простоватый. С такой внешностью трудно выдавать себя за потомственную аристократку. Хотя, может быть, в умелых руках она и заблистала бы, как знать…
Росли двое детей — мальчики-подростки. На пороге сорокалетия Веруша мечтала родить и третьего. Была в душе огромная неизрасходованная нежность. Казалось, что этот ребенок будет другим, подарком небес. Так случается иногда с женщинами, когда дети уже подросли, а внуки еще не народились. Но страшно воспротивился муж: устроил Веруше безобразную сцену (чего за ним вообще-то не водилось), приводил дикие аргументы вроде того, что недавно сделанный ремонт, а также политическая обстановка в мире не позволяют нам безответственно плодить детей. Веруша мужниной воле покорилась. Ревела, конечно, где-то с неделю, но с тех пор на маленьких детей без грусти и щемления сердца смотреть не могла, а на мужа сердца не держала: что ж, кормилец в семье он один, ему тянуть, оплачивать, растить, не только ей. Ведь это на сколько ж лет программа!..
Что касается, собственно, мужа, то это было больное Верушино место. Муж был бизнес-, что называется, мен. Без всякой протекции, только благодаря трудолюбию и природным способностям, ну и чуть-чуть везению, крепко встал на ноги. Владелец небольшой, но устойчивой компании. В узко специализированных кругах его мнение ценили, а знакомством с ним гордились. За эти годы как-то так сложилось, что больше всего в жизни его интересовала судьба его детища, конторы, как он говорил. Что, в общем, и понятно. Он жил интересной и насыщенной жизнью, в которой было место таким красивым и непонятным словам как франшиза, марчендайзинг, диверсификация.
Случались и банкеты, куда он непременно ходил. И непременно один. Веруше проситься с ним было неловко. Не то чтобы она боялась отказа. Она его предполагала и не хотела ставить мужа в неловкое положение объяснения причин или необходимости лгать. Вере казалось, что супруг машинально пользуется ее услугами: днем ли, ночью. Иногда ей делалось страшно: а вдруг он очнется от своей богатой внутренней жизни и страшно изумится: "Женщина, а Вы кто?". Поэтому Веруша чувствовала себя одиноко. Мужнина сложная и увлекательнейшая жизнь огибала ее, и она оставалась как бы островом, окруженная мужем со всех сторон, как морем, но в полном одиночестве.
О парадоксе одиночества Веруша думала часто. Объективно ее судьбе завидовали многие. Семья не роскошествовала, но и не думала с тоской о завтрашнем дне и хлебе насущном. Позволяли себе отдых за границей. Конечно, не эксклюзивный в пяти звездах в Швейцарии, а что-нибудь попроще: скажем, в четырех звездах на Мальте. И все чаще без присутствия папы: его утомляли экскурсии с женой и раздражали спортивные развлечения и перепалки детей. И вообще, у него столько дел, столько дел!..
Был устроен быт. Были вполне благополучные сыновья — цемент семейной жизни. И Веруше не хватало, в общем-то, малого: личного внимания к себе мужа и совместного времяпровождения. В театр Веруша ходила с подругами, реже с детьми (по репертуару глядя), на выставки — с другими подругами. И всё бы ничего, всё бы хорошо, но хотелось иногда и с мужчиной в люди выйти, когда согласуешь свой наряд с его, подбираешь живот и выпячиваешь грудь под перспективой мужского интереса. И особенно пристрастно вглядываешься в свой макияж: достаточно ли он естественный, хорошо ли оттеняет достоинства и, главное, удалось ли скрыть недостатки. Подруга Лялька называла этот процесс "придать основные черты лица". И она же имела готовый вариант решения проблемы: "Любовника тебе, Верка, надо завести!". — Веруша со смехом отшучивалась: "Это тебе что, хомячок что ли?.. Заведи…".
На самом деле она просто до сих пор любила своего мужа. Кстати, что это мы всё "он" да "ему"? У мужа и имя имелось — Сергей. Веруша прекрасно понимала, что совместные театры, походы на выставки с воображаемым приятелем когда-нибудь должны были бы завершиться в постели. И вот этого-то обстоятельства она и смущалась. Ну не готова она была к нему, не представляла себя больше ни с кем, кроме как с драгоценным Сереженькой.
И вот сегодня она обдумывала один собственный вариант. И где бы вы думали, она его откопала? Да ни за что не догадаетесь! Такой чудный и элегантный вариант был найден в словаре иностранных слов! Мысленно Вера окрестила его «Операция "Чичисбей"». Так вот оказывается, еще в восемнадцатом веке хитроумные итальянки додумались до такой должности — чичисбей. Это был "постоянный спутник состоятельной замужней женщины, сопровождавший ее на прогулках и увеселениях, а также при выходе в город за покупками". Гениальное решение, правда? На увеселения и по магазинам — вместе, об руку, а далее и долее — ни-ни. Единственная сложность, как представлялось Веруше, этого чичисбея легализовать. Понятно, что неизбежно должна будет случиться встреча со знакомыми. Вера будет представлять его, предположим, как друга детства, а народ будет криво ухмыляться и бесцеремонно его оглядывать. Наконец, надо будет объясниться и с Сергеем, чтобы не возникло двусмысленности.
Веруша несколько дней обдумывала, каким образом представить мужу проект. Нужно было подгадать удобный момент, он все как-то не представлялся. Ужас!.. И вот однажды за завтраком она — как в омут с головой — выпалила почти что Лялькин текст:
— Знаешь, а не завести ли нам… телохранителя?
Сережин взгляд из отстраненного стал заинтересованным, в нем запрыгали искорки смеха.
— И что?
— Ну ничего. Твоя должность обязывает иметь при себе кого-то. Для солидности. Этот же человек мог бы и меня иногда сопровождать. Если уж я совсем поздно… Вообще, я не знаю ни цен, ни условий. Может, маркетинг провести? Как ты думаешь?
— Ну проведи, если тебя это так занимает.
«Ну вот, и Верушу "пробило" на эти новорусские замашки, — с грустью подумал Сергей. — Хотя она у меня долго продержалась без звездной болезни. У многих друзей жены житья не дают — синдром несоответствия мучает. Только дачу отстроят, как у всех богатых, пять соток, ну и участок в два гектара освоят, а всё уже устарело, уровень новомодности никак не соответствует высокому занимаемому положению — заметьте — супруга. Посему, всё начинается сначала, но только получиться должно красивее, богаче и дороже. Слава Богу, Веруша не из таких!..» — Дольше Сережины мысли на жену не распространялись, и он принялся обдумывать свое, бизнесменово.
Лялька была в восторге:
— Ну ты, тихоня, и даешь!
И с энтузиазмом принялась соображать:
— Вера, нужно составить объявление по ключевым словам. Вот мы сядем и быстренько набросаем все требования и пожелания. А потом по ним составим текст.
Ключевых слов набралось не так, чтобы много: умный, порядочный, светский, энциклопедически образованный, добрый, с хорошо развитым чувством юмора, интересующийся театром и литературой, со знанием зачем-то английского языка. А когда написали — прочитали — загрустили…
— Знаешь, подруга, — задумчиво протянула Лялька, — здесь еще одного уточнения не хватает. Олигарх… Требуется олигарх, читающий по ночам Плутарха. В подлиннике. И сочиняющий стихи… Да таких, как мы хотим, не то, что чичисбеев, а олигархов-то не существует. Нужно все это бодренько зачеркнуть и переписать по новой.
Выпили кофейку, переосмыслили и получили пореалистичнее: "Среднего возраста, умеющий поддержать разговор, воспитанный".
Через день Веруша, пряча глаза от стыда, отправилась давать объявление в газету (ее должны были обслужить по звонку и помочь подкорректировать текст). Работала с ней нещадно курящая молоденькая деваха, своим прикидом опровергающая Верушино представление о газетчиках как о людях богемы. Прикид был — отпад!.. Дети, правда, когда она вечером с возмущением его описала, сказали: "Отстой!" — И Веруша поняла, что она где-то подотстала от моды… Так вот, нещадно курящая деваха пробежала текст глазами и вскинула их на Верушу.
— Нафиг вы это написали? Пишите: "Нужен мужчина для сопровождения". Они к вам и повалят валом, вот вы и выберете себе пофактурнее, подешевле и поприличнее. А вообще-то они все козлы, — подытожила она, видимо, свой личный опыт, чуть помедлив.
Номер телефона дали Лялькин. При этом цели преследовали разные. Вера не хотела, чтобы дома у нее появлялись посторонние мужчины. Это нужно было бы как-то объяснять детям. Да и неизвестно еще, какие это окажутся люди. Может, такие субъекты что ой-ёй-ёй. А Лялька втайне надеялась в одном из претендентов встретить мужчину своей мечты. Как ни странно, звонков оказалось столько, что если в первые дни на "смотрины" приглашали всех, то потом многим уже стали отказывать по результатам телефонного разговора.
Первый претендент сразил подруг наповал. Это была какая-то насмешка судьбы.
— Альберт, — надменно представился тщедушный и низкорослый, даже и не мужчинка, а мущиноид какой-то. К тому же с невнятной внешностью. Из выдающегося у него было только одно и, к сожалению, совсем не то, о чем вы подумали. У парня был ярко выраженный комплекс полноценности. Редко встретишь человека, у которого настолько не совпадали бы действительное и собственное представление о себе. Он бросил на скованных смущением подруг взор, как он полагал, мачо, и, видимо, решил пойти с козыря:
— Может, я станцую?.. — Они только молча кивнули головами, как две овечки на закланье. У предусмотрительного Альберта кассета была с собой и танец, видимо, был отточен. Но когда он завихлялся, прищуриваясь в образе повелителя женских сердец, а потом стал, как ему казалось, эротично стягивать рубашку со своей тщедушной тушки, Лялька заржала в полный голос, а за ней и Веруша, аж с подвизгиванием и до слез. Так смеялись последний раз, наверное, в школе на последней парте, под строгим взором недоумевающей над их наглостью учительницы.
Оскорбленный тупостью двух коров, Альберт гордо удалился. Девчонки хохотали еще минут двадцать до изнеможения. Потом, обессилившие от смеха, они отвалились на диване, и Лялька сказала:
— Надеюсь, он один нам такой придурочный попался.
Нет, не один. Следующий юноша тоже был, мягко говоря, странноватый. Прыщавый, совсем молоденький, страшно закомплексованный. Просто жалкое зрелище. Он не то что не знал, как с женщинами обращаться, а, видимо, пока ни с одной девушкой под руку не ходил. Кандидат был почти что в слезах и явно близок к обмороку.
— Что же нам с тобой делать-то, сынок? — сердобольно вздохнула Лялька, мягко выпроваживая его за дверь. Остальные были чуть приличнее, но всё не то.
Ночью Веруша плакала. "Как досадно, — думалось ей, — что приходится выбирать бог знает из кого и пускаться на бог знает какие уловки, когда рядом с тобой человек, лучше и нужнее которого нет на свете. И что была за глупая затея с этим чичисбеем?.."
Но машина была уже запущена, и еще две недели должно было выходить объявление, а они из чистого упрямства доведут это дело до конца. За последующие пять дней только один кандидат подходил под определение "воспитанный, умеет поддержать разговор". Но прочие критерии трещали по всем швам.
Валентину Сергеевичу было семьдесят четыре года.
