ВВЕДЕНИЕ
“Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них,- это звездное небо надо мной и моральный закон во мне.” И. Кант
Основоположник немецкой классической философии И. Кант в своих трудах описал целую систему трансцендентального идеализма, положения которой связаны между собой и базируются на нескольких изначальных тезисах. Можно вспомнить идею категорического императива, одна из формулировок которого звучит так: “Поступай согласно такой максиме, чтобы ты в то же самое время мог желать, чтобы она стала всеобщим законом”. Стоит немного пояснить смысл данного высказывания. Философ заявляет, что, совершая некое действие, человек должен ориентироваться на волю каждого гражданина и представлять себе ситуацию, в которой такое же действие является всеобщим законом для всех. При этом не должно возникать логического противоречия, делающего такую ситуацию невозможной и парадоксальной, а мир впоследствии принятия этой максимы в качестве всеобщего закона не должен становиться хуже. Таким образом, философ в своих умозаключениях приходит к выводу о недопустимости лжи, ведь мир, где она становится максимой, представляется страшным и нежелательным. Однако, такая мысль может показаться непрактичным ригоризмом, поскольку исходя из этого, человек не может лгать даже во благо. Действительно, остановив случайных людей на улице и спросив их: “существует ли ситуация, при которой обман является нравственно оправданным?”, большинство безусловно ответят утвердительно. Такой пример приводит А. Гусейнов, в статье которого выражено несогласие с позицией Р. Апресяна по этой же теме. А. Гусейнов объясняет эту ситуацию тем, что “человек с улицы не обязан в своих рассуждениях сводить концы с концами, то теоретику это не позволительно”. То есть, позиция И. Канта является более глубинной, интуитивно неясной для многих людей, но это на самом деле не делает её непрактичной и ошибочной. Однако, стоит разобраться в вопросе о том, почему философ выделяет норму “Не лги” в качестве одной из базовых; тех, на которых зиждется дальнейшая риторика, ведь по словам И. Канта “правдивость есть долг, который надо рассматривать как основание всех опирающихся на договор обязанностей, и стоит только допустить малейшее исключение в исполнении этого закона, чтобы он стал шатким и ни на что не годным”.
Проблема обоснованности этического критерия, при помощи которого И. Кант определяет ложь как неприемлемое действие станет основной в рамках этой работы. Целью данного эссе будет ответ на вопрос, что в понимании И. Канта является ложью и объяснение причин такой категоричности философа. Также, в настоящей работе будут рассмотрены контраргументы к позиции И. Канта и представлена попытка обоснования их несостоятельности.
ПОНЯТИЕ ЛЖИ В ФИЛОСОФИИ И. КАНТА
Для того чтобы раскрыть понимание лжи у И. Канта стоит пойти от обратного и определить, какое значение философ придаёт правде, позиции “Не лги”. Для него вполне очевидным является факт того, что “говорить правду это безусловная обязанность, которая имеет силу во всяких отношениях”. Знаменитый пример с другом, который спрятался в вашем доме от злоумышленника(ов), стал ярким ознаменованием этого. По словам философа, даже в такой ситуации стоит сказать правду, ответив, что друг находится в вашем доме. И. Кант объясняет это следующим образом: за неимением чёткой каузальной связи между нашим ответом и судьбой друга, ложь может привести к худшим последствиям, нежели честность. “Ведь возможно, что на вопрос злоумышленника, дома ли тот, кого он задумал убить, ты честным образом ответишь утвердительно, а тот между тем незаметно для тебя вышел и, таким образом, не попадется убийце, и злодеяние не будет совершено”. При этом, в ином случае, если солгавший человек своим действием хоть и косвенно, но поспособствует злодеянию, он в полной мере может быть привлечён к ответственности.
К тому же, говоря о лжи во благо человек подразумевает, что ему известно благо другого. Но такая уверенность сомнительна, т.к. нам достоверно неизвестна эта информация (А. Гусейнов в своей статье приводит показательный пример с Диогеном). Более того, действуя, как нам кажется, на благо одному человеку, мы тем самым нарушаем благо другого. Этого можно избежать, отказавшись от лжи, поскольку тогда мы своими действиями не нарушим ничьё благо. Развивая эту мысль, стоит отметить, что в системе И. Канта ложь недопустима, из-за того, что она не проходит “проверку категорическим императивом”. Если такая максима станет общепринятым законом, то мир окажется попросту непригодным для жизни, а взаимоотношения людей если и останутся возможными, то с очень большими допущениями: ведь если каждый лжёт каждому, то нормальное функционирование чего-либо крайне сомнительно. Это подводит к выводу о том, что в своих действиях человек должен ориентироваться на благо каждого, а не на частное благо кого-то одного.
К тому же, вполне допустима ситуация, что нарушение этого правила даже в некоторых случаях приведёт к нарушению остальных. Солгав, человек тем самым “санкционирует бесправие”, в связи с чем возникает вопрос: почему если одна норма может вариативно нарушаться, то другая – нет?
Если всё-таки конкретизировать понимание правила “Не лги”, чем И. Кант и занимается в своём ответе Б. Констану, то нам станет ясно, что именно понимается под этой формулировкой. Немецкий философ пишет: “определение лжи, как умышленно неверного показания против другого человека, не нуждается в дополнительной мысли, будто ложь должна еще непременно вредить другому, как этого требуют юристы для полного ее определения”. В данном высказывании примечательно несколько моментов. Первый описывает А. Гусейнов, говоря о том, что И. Кант в данной работе формулирует ложь как “абсолютное требование в правдивости показаниях, от которых нельзя уклониться”. Такое определение позволяет нам перейти ко второму моменту, обозначающему выход на юридическую плоскость мысли и рассуждения о праве. Само по себе высказывание И. Канта касательно запрета на лжесвидетельство формулирует моральный закон по отношению к людям, а данный запрет лежит у его истоков. Эта одна из причин, по которой философ так категоричен, ведь нарушение этого правила подрывает саму мораль, описание которой занимает значительное место в работах классика. Конечно, мораль и право отличаются друг от друга в кантианской парадигме. Право связано только с внешней, формальной стороной дела, в то время как мораль имеет дело с мотивациями, и статус морального поступка определяется по соответствию его мотивации. Однако, эти категории имеют и схожие стороны, которые следует объяснить через легальности и моральность воли. Легальность воли подразумевает в большей степени исполнение нравственного закона, совершение моральных действий в соответствии с ним. Она не интересуется внутренними мотивациями человека в отношении к законосообразности поступка и никак их не регулирует. Моральность воли, в свою очередь, означает следование моральному закону из-за внутреннего желания поступать именно так и никак иначе, для неё крайне важны мотивации человека. Но в своём трактате о мнимом праве лгать, И. Кант аргументирует свою позицию во многом ссылаясь именно на показания, добавляя, что речь идет о ситуациях, когда человек не может уклониться от определенного «да» и «нет», что непременно выводит нас в правовую плоскость.
ЗАПРЕТ НА ЛОЖЬ В РАМКАХ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ
Итак, почему же ложь, даже в исключительных случаях, никак не соотносится с системой права и в принципе подрывает её, делая “неугодным сам источник права”? Стоит вернуться к тому, о чём пишет И. Кант в своём ответе Б. Констану, а именно: “искажением лжи, я нарушаю долг вообще в самых существенных его частях: т.е. поскольку это от меня зависит, я содействую тому, чтобы никаким показаниям (свидетельствам) вообще не давалось никакой веры и чтобы, следовательно, все права, основанные на договорах, разрушались и теряли свою силу; а это есть несправедливость по отношению ко всему человечеству вообще”. Объяснением этого является то, что И. Кант говорит о возникновении понятие лжи именно в публичном поведении, в рамках этико-правовых отношений. Поэтому, исходя от обратного и утверждая, что иногда ложь вполне допустима, мы приходим к разрушению правовой системы как таковой, поскольку тогда нет никакой гарантии в любых показаниях.
Обратившись к нашей реальности, можно сказать, что система правосудия во многом помимо улик пользуется показаниями свидетелей. Конечно, далеко не всегда показания являются правдивыми, что уже создаёт сложность для уголовного процесса, но эта система была бы намного надёжнее, если бы каждый пользовался правилом “не лги”. Безусловно, такая категоричность едва ли возможна, учитывая сложную природу человека, но моральный закон повествует не о том, как есть, а о том, как в идеале должно быть.
К тому же в некоторых случаях сама система способствует не нарушению этого правила. Например, в рамках российского правового поля предусмотрена возможность не
свидетельствовать против себя и своих близких, что позволяет отойти от личных предпочтений и придерживаться правдивости, т.к. данное право является возможностью избежать вопроса, требующего обязательного ответа “да” или “нет”, следовательно, человеку не приходиться лгать. Можно сказать, что такая возможность является средством на пути к достижению некого идеала, в условиях которого во всех показаниях будет отсутствовать ложь, что значительным образом улучшит систему правосудия.
КРИТИКА ПОЗИЦИИ И. КАНТА
Несмотря на все доводы в поддержку позиции И. Канта, другие философы не раз пытались опровергнуть её, разными способами якобы доказывая несостоятельность такого подхода. Это началось ещё при жизни И. Канта, когда Б. Констан высказал свою критику его позиции, после чего и был написан трактат немецкого философа “О мнимом праве лгать из человеколюбия”. Однако, после этого было также представлено много позиций людей, не согласных с И. Кантом и его категоричностью по отношению ко лжи. Например, Р. Апресян в своём докладе приводит разбор нескольких положений, как бы находящих неточности и противоречия в трактате философа. Одним из них является претензия к И. Канту за то, что философ подменяет понятие “не лги” на “не лжесвидетельствуй”, выводя рассуждения в юридическую плоскость. Тем не менее, в рамках своей системы трансцендентального идеализма, мыслитель делает этот ход вполне обоснованно: сущностно ситуация лжесвидетельства против другого человека в суде ничем не отличается от любого другого случая лжи. Аргументом в пользу этого может послужить модель категорического императива, вторая формулировка которого постулирует отношение к человечеству и в своём лице также как к цели, и никогда - как к средству. Это указывает на то, что в любой ситуации лжи, человек так или иначе преследует собственные цели, которые по всей видимости не могут быть удовлетворены без прибегания к “средствам”. Такими действиями, он нарушает императив во всех случаях: во-первых, в такой ситуации другой человек воспринимается как средство для достижения чего-либо, т.к. он используется в корыстных целях лжеца; во-вторых, лгущий человек относится к себе без уважения, нарушая обязательства перед имманентным моральным законом. Не уважая себя, лжец бежит от долга, а это не допустимо.
Другим аргументом Р. Апресяна является то, что, не солгав злоумышленнику, человек тем самым предаёт своего друга, перед которым у него также есть этические обязательства. Вместо исполнения дружеского долга, сказавший правду человек обрекает своего друга на смерть, способствуя нарушению его естественного права на жизнь. Однако, в системе И. Канта не возникает противоречия касательно этого обвинения. Как отмечает А. Гусейнов, немецкий философ стоит на позиции этического абсолютизма, не сводящейся к взаимоотношениям между отдельно взятыми людьми. Профессор справедливо пишет, что в этом заключена как слабая, так и сильная сторона этики философа. И. Канта интересует долг перед человечеством, в рамках которого, в свою очередь, существует долг перед отдельными людьми. Человек, сказавший правду, не аналогичен тому, кто говорит о любви к Богу, ненавидя при этом своего брата. Он в своих действиях воплощает абсолют поведения, в рамках которого существует отдельное отношение одного человека к другому.
ВЫВОД
В этой работе были разобраны некоторые положения из системы трансцендентального идеализма, приведён анализ понятия лжи и доказана правомерность и обоснованность кантовского универсального требования соблюдения морального закона. Мы рассмотрели некоторые конструктивные возражения против этического ригоризма, но пришли к мысли о том, что мнимость права на ложь является, тем не менее, логичной и непротиворечивой.
Подводя итог всему вышесказанному, стоит отметить, что философская доктрина И. Канта хоть и имеет дискуссионные моменты, находящиеся в центре внимания исследователей вплоть до наших дней, при этом остаётся консистентной.