Он написал такую музыку, какой другие писать никогда не умели. И сейчас никто не умеет, сколько бы ни обучали в мире господ композиторов.
Я не встречала людей, которые бы отзывались нелестно о его наследии. Мир оценил Чайковского по достоинству, и слава его была прижизненной.
Детей и студентов десятилетиями учили в верных традициях: слушаем и играем величайшее, анализируем, восхищаемся. Это Пётр Ильич, он запредельно гениален.
Дети и студенты были счастливы. Правда. Они вдохновлялись, прислушивались, познавали красоту. Кто-то благодаря душевному подъёму уходил в музыку навсегда.
А потом пришёл рубеж веков... И стало в нашем вопросе всё несколько сложнее.
На тему натолкнула коллега-автор, филолог и просто интересный человек. Немножко человеческих эмоций изнутри Дома-музея...
Я практиковалась в Клину как экскурсовод в августе 1997-го, после третьего курса музучилища. Заведующая теоретическим отделением, отменной эрудиции человек и тонкий психолог, в течение года нас предварительно готовила по музейному делу. Параллельно мы тщательно изучали произведения Чайковского - в курсах музыкальной литературы и анализа форм.
Как удалось нашей наставнице виртуозно минимизировать разговоры о личном - ума не приложу. Казалось бы, практиканты просто обязаны были владеть информацией по всем перипетиям жизни Петра Ильича. Но опытный педагог, к счастью, факты дозировала... Что и помогло нам, 18-летним девчонкам и парням, легко и естественно полюбить предмет нашей музейной практики.
Наша мудрая преподавательница отвечала за каждое произнесённое на лекции слово. Многое просто хотелось учить наизусть - прямо с её речи, и это спасало. Не требовалось изобретать лишнего, а требовалось всего лишь говорить гладко и по делу.
И только однажды наша учительница обмолвилась: "ИздАли дневники Чайковского, репринтом. Этого раньше не случалось. На улице Герцена продаются, хотя дорогие. Примите, пожалуйста, к сведению. Не могу рекомендовать, хотя и умолчать не могу"...
Я не купила: была стеснена в средствах. Я вообще не покупала книг, пока не начала самостоятельно зарабатывать. Ребята с курса - приобрели, изучили, поудивлялись. Изумились не на шутку. Мне что-то показывали, но заинтересовать не смогли. Какой-то натурализм...
Посмотрела - не осознала - забыла. Где-то на подкорке сознания зафиксировала для себя, что Чайковский мыслил жизнь не совсем привычно нашему пониманию.
И рванула на практику - с открытым сердцем...
Педагог опекала нас и в Клину, доучивала с нами экспонатуру - а затем помогала администрации музея планировать "раскладку" групп, ведомых на экскурсию каждым из нас. Посетители были настроены тепло, любознательно - но учтиво. Лишних вопросов не задавали, - да мы на них и не рассчитывали. Практика пролетела на светлом подъёме.
Прошло 10 лет.
Общество, воспитываясь на реалити-шоу, успело стать другим - жадным до интимных подробностей, не важно - чьих, лишь бы поскандальней.
Это поветрие с огромной выгодой для себя подхватили предприимчивые публицисты, подвизавшиеся рядом с историей жизни Чайковского. Пётр Ильич, со всеми своими необычностями, оказался очень и очень в тренде. О нём читали все кому не лень, включая граждан, природно далёких от академической музыки.
Да при чём тут музыка? Тут скандалы! Круто! Интересно!
Дневники переиздавали, перепечатывали, в разной степени для разных целей редактировали. Их продавали повсеместно, включая, разумеется, и музейный киоск в Клину.
Я закончила училище, консерваторию, аспирантуру. Пришла работать туда, где мне спокойно и честно жилось, - под начало той самой уважаемой заведующей.
Я не историк, а теоретик - "технолог", как у нас говорят. Рассказываю и учу, как музыка устроена. Слух воспитываю, побуждаю к сочинению. Такая работа...
Тем не менее, летом 2007 года меня избрали куратором музейной практики в Клину. Вероятно, моя тогдашняя свобода (до 2009 у меня не было семьи) окончательно помогла определиться с выбором кандидатуры. Да и студенты меня любили...
Новые 18-летки владели информацией сполна, хотя курс читала всё та же безумно тактичная педагог. Студенты знали Дневники на зубок, спокойно и пространно их цитировали, обсуждали между собой.
По приезде в Клин, моих подопечных надолго увели в Архив музея, где сотрудники долго и тщательно освещали девушкам (юношей в тот год на практике не случилось) новые подходы к подаче этических тем.
Мне случилось спросить у заведующей Архивом: "Зачем?..."
Зачем перегружать сознание вчерашних девочек-подростков, зачем превращать экскурсию - в дискуссию по горячим, болезненным социальным вопросам? Затем, наконец, уводить в сторону от ГЛАВНОГО - от того, что П.И.Ч. есть величайший гений, бескомпромиссно и абсолютно???
Начальственная дама, до мозга костей ИСТОРИК музыки, произвела среди меня ликбез. Оказывается, познание искусства успело, по новейшим стандартам, стать глубже... Глубже, потому что откровенней. Откровенней - и потому беспощадней. Мол, не понять адекватно многих шедевров великого автора, если не знать всей правды, всех нюансов и предысторий. И нет - музыка, получается, не скажет сама за себя. Или, не дай Бог, скажет - а мы не так поймём... Подумаем, что это ОБЫЧНЫЕ эмоции, - а они вот такие исключительные.
Тоньше, чем мы, быдло эдакое, себе представляем!
Начитанные, подкованные актуальной информацией, прокачанные в трендах, мои бесстрашные практикантки (я была на те самые 10 лет старше своих подопечных) пустились водить экскурсионные группы. Я как куратор металась между потоками посетителей, чтобы отслушать речь каждой из девиц.
Боже, как разительно изменилось за десятилетие сознание посетителей! Люди всех возрастов, обоего пола и самой разной профессиональной принадлежности терзали студенток по полной... Конечно же, не на тему покупки рояля, пристройки флигеля или сохранения библиотечных фондов. Темы в ход шли самые "жареные".
Посередине срока практики нас посетила администрация училища, в том числе сам директор. И вновь девушки вели по музею тОлпы страждущих - теперь уже в образцово-показательном режиме. Вопросы поступали и поступали... Директор слушал, слушал - и покраснел. От ужаса. От стыда - за новые "стандарты" общественной этики. От гордости - настоящей гордости за находчивых, свободно и гибко мыслящих 18-летних россиянок новой формации, которым - выживать и дальше в этом жёстком, грубом, лицемерном и очень опошленном мире. А ведь девчонки - "отборные".
Я была вынуждена признать, что новый курс администрации музея - на откровенное информирование - был совершенно необходим. Иначе работать с массовым посетителем было тогда просто невозможно.
***
В Клин после 2007 года я больше не приезжала. Внутри появился, в связи с проведенным сезоном практики, неприятнейший осадок.
Простой слушатель теряет для себя Чайковского, когда о его личном орут все подряд, частенько далёкие от искусства и нечистоплотные люди.
Со студентами-музыкантами всё хорошо. Они услышат качество там, где должны услышать... Они умны, тонки, прекрасно обучены.
Но массовый ценитель прекрасного может многое потерять... И процесс упомянутый остановить трудно.
Чайковский - он не один такой, чьё творчество воспринимается обывателем всё более и более искажённо.
Но смею надеяться, что мы - учителя музыки - работаем не зря. Людей настраиваем.
Чтобы хоть каплю, посильными средствами противостоять всеобщей примитивизации.