Почему я об этом пишу (нет, не из-за денег)
Когда Ваню перевели в нейрохирургию, никто толком не представлял, что за состояние у него. Судорог, нистагм и апноэ уже не было, оксигенация пришла в норму. Мой малыш больше не относился к по состоянию к пациенту ОРИТ отделения.
Оценить состояние и ущерб здоровью от случившегося должны были узкие специалисты, бывшие очень редкими гостями нашего отделения.
Очень быстро я осознала, что мой сын ослеп. Он не следил глазами за игрушками, но исправно поворачивал голову на звуки. По мере освобождения от скованности в теле после реанимации, Ваня стал интересоваться игрушками, но не видел их. Офтальмолог шла к нам неделю. Я уже начала приспосабливаться к тому, что сын не видит игрушек, бутылочку и меня. Чаще говорила с ним, прижимала к себе, шептала на ушки и щекотала волосами.
В общем, никому до этого не было дела кроме нас самих и нашего лечащего доктора, которая, по сути, была бессильна и бесправна, но сделала для нас очень многое - своевременные томограммы и подсказки по ежедневным самодиагностикам.
Ещё чуть позже стала заметна слабость правой стороны тела. Он перестал правой ручкой удерживать погремушки. При всём видимом старании ему как будто не хватало сил руке. Когда невролог к нему всё-таки пришла, я узнала, что проблемы есть и с рефлексами правой стороны тела и неизвестно, окрепнет тело или нет.
В день, когда Ивану исполнилось три месяца, после завтрака он внезапно поднял на меня глаза и засмеялся. Я проверила, видит ли он игрушки, но игрушек ему было не нужно. Он видел маму, которая уже расплакалась от счастья. Зрение вернулось! Судя по постоянному прищуру, вернулось зрение не полностью, но и того, что было, хватало для коммуникации с окружающим миром.
В честь такой радости я обзвонила всех родных и даже поплакала от счастья, обнимая сына.
Мы стали чаще выбираться в коридор отделения. Ивану было истересно всё - люди, другие дети, врачи и медсёстры, даже стены, пол и потолок. Он как будто впитывал в себя всё, что видел. Папа на три месяца подарил Ване погремушку и она стала его любимой. Даже сейчас любимые цвета ребёнка это цвета той погремушки.
Соседей по палате подселяли и выписывали, а мы всё оставались. Голова у сына продолжала расти в обхвате, но уже значительно медленнее, терапия никак не менялась. Замеры веса, суточного диуреза, уколы, антиконвульсанты и ещё два препарата в таблетках, железо в сиропе. И всё. Заведующему отделением было всё безразличнее и безразличнее, а наша лечащий врач сказала, что будет нас выписывать, потому что дальше дозировки лекарств менять может и невролог в поликлинике.
Понравилась статья? Нажмите "палец вверх" и "подписаться"
Вам не сложно - мне приятно