Обычная ночь с неполной тусклой луной. Берег с крутым обрывом, да нависшие над ним скалы. Мелкие волны плавно накатывали на прибрежную гальку и беззвучно скатывались обратно, как живое существо, что пыталось забраться на гладки стены сосуда, но все время вынуждено скатываться обратно, чтобы пробовать вновь и вновь. Сырой прохладный воздух наполнен столь же обычными летними запахами, которые можно встретить у любого берега в этих краях — запах травы и клевера, с легкой примесью морской соли. Мало что вообще выделяется в такие ночи — обычные серо-серые пейзажи под темно-синим, почти черным небом.
Почти ничего, не считая едва различимых желтых огоньков на уступе скалы высоко над берегом. Только это выдавало в эту ночь лежащий на уступе, перед входом в пещеру, темный силуэт дракона, смотрящего куда то вдаль янтарными глазами с легким свечением, исходившим откуда-то из их глубины. Большой, неподвижный, покрытый черной чешуей, и гривой из темно-малиновой густой шерсти, проходящей от головы до, почти что, кончика хвоста. На голове из под шерсти выглядывали длинные, ровные рога бледно-желтого цвета и несколько рядов мелких шипов, которые, как и рога, были обращены назад. Ряд шипов проходил вдоль всего позвоночника до самого хвоста. Дракон лежал, сложив морду на когтистые лапы и смотрел вдаль, изредка плавно прикрывая глаза и открывая их вновь. Обычная поза для дракона, погруженного в свои мысли — они выбирают место, где никто и ничто их не побеспокоит, ложатся и погружаются в себя. Так проходят долгие часы, а когда мыслей много, и дракон не может собрать их в единую картину даже дни. Ходит слух, что один дракон был так погружен в свои мысли, что пролежал так недели три, не меньше. Может, он так бы и лежал неделю за неделей, пока не сложил все в своей голове, или не умер от истощения, но охотники на драконов нашли его раньше. Бедняга был так погружен в себя, что в упор не замечал людей, которые ходили прямо перед его мордой. Задумавшийся дракон — легкая добыча, стоит его лишь найти.
Вот и этот дракон столкнулся с вещами, требующими тщательного и всестороннего изучения и лежал здесь уже третью ночь подряд. Даже прошедший вчера дождь был, казалось, им не замечен. Драконы не умеют думать просто о сложных вещах, им непременно надо все разобрать до мельчайших деталей, изучить каждую частичку, все взвесить, отсортировать и разложить по полочкам. Часто, когда дракон наконец то решает свою загадку, решение больше уже попросту не нужно и не дай бог дракону задуматься о том, как же это произошло.
Этого не избежать не одному из них. Когда живёшь так долго – все ночи становятся похожими друг на друга, шутка ли смотреть как растёт и убывает луна на протяжении тысячи лет. Бесконечная череда совершенно одинаковых ночей с одними и теми же мыслями и ощущениями. Вначале ты обдумываешь все по очереди, потом думаешь о нескольких вещах сразу. Со временем мыслей становится так много, что больше не ты владеешь ими, это уже они владеют тобой. Они делят тебя между собой. Каждая стремится вырваться вперёд и быть осознанной. Хаос, порождающий безумие. Требуется долгая и тщательная работа, чтобы уловить все детали, удерживать их перед собой и шаг за шагом склеивать в единое целое. В одну осмысленную картину. Так из безумия рождается истина. Этим и занимаются драконы, когда в их голове становится слишком много всего, чтобы не сойти с ума. Каждые 100-200 лет.
Так и шли ночь за ночью, а день за днем, пока не прошло двенадцать ночей. Двенадцатая ночь почти подошла к концу. Еще немного и над горизонтом вспыхнет зарево, объявляя о начале нового дня. Не по-летнему холодное раннее утро и густой туман над водой, висящий над самой ее кромкой и поднимающийся вверх на несколько метров скрывая все, что под ним. Вот уже скалы, будто бы не стоят на твердой земле, а парят в облаках. Даже низины скрыло под серыми клубами в эту безветренную погоду. Небо все сильнее наполняется светом, а звезды на его фоне будто бы гаснут одна за одной. Время, когда ночные животные прячутся по норам, готовясь ко сну, а дневные еще только готовятся выйти на поиски пищи. Ничто не нарушает тишину в это мокрое, сырое утро. Даже птицы где-то попрятались и молчат. Только дракон все так же лежал и смотрел невидящими глазами куда то вдаль, медленно и ровно втягивая и выпуская сырой воздух.
Никто не знает, сколько времени пробудет дракон в этой странной спячке, уйдя в глубины собственного сознания. Никто, даже сам дракон этого никогда не знает. Очнется ли он когда-нибудь если не все детали будут клеится в одну картину, ведь может быть так, что не все вещи суждено понять даже ему. А если очнется — как он поступил с деталями паззла, не подходившими не в одну часть общей картины? Подогнал деталь под общую картину или изменил картину, чтобы деталь подошла? Много, много вопросов, о которых ему не стоит даже задумываться. Не все поддается пониманию. Есть вещи, которые, сколько о них не думай, так и останутся непонятыми бесформенными обрывками чего-то. Не все в мире для разума, иногда нужно просто почувствовать, и этого хватит чтобы все понять. Для всего на свете нужно лишь свое время, и его время пришло. Время чтобы очнуться.
Тишину нарушил слабый, и вместе с тем довольно резкий отзвук, будто бы ворон, взлетая, хлопнул пару раз крыльями. Но это не было вороном. Звук был столь резкий, что отразившись от скалы пронесся над водой, едва заметно пустив волну по туману. Это дракон резко вздрогнул, в миг окружив себя облаком пыли, которая постепенно покрывала его все плотнее за прошедшие дни. Пыльное облако на несколько секунд сделало размытыми его очертания и постепенно осело вниз, скатываясь по гладким чешуйкам. В тишине было слышны удары пылинок о твердую чешую. Звуки столь ничтожные, что ни один из ударов любой из пылинок не был бы различим самым чутким ухом. Тяжело просыпаться по утрам, но еще тяжелее возвращаться из внутреннего мира в мир внешний, когда твое тело спало 12 дней. Тяжелый вздох, резкий пыльный выдох. Перед глазами еще стоят очертания только что созданной картины, которые постепенно тают, делая взгляд все более осмысленным. Осознание себя, осознание своего тела. Каждый раз ты будто бы знакомишься с ним заново, такое странное и чужое ощущение. Ощущение себя. Ощущение… Почти любой на вопрос «как ты себя чувствуешь? » решит что вопрос относится исключительно к состоянию твоего организма. Ты чувствуешь себя либо больным, либо здоровым, либо слегка приболевшим, или еще что-нибудь из этого ряда. Это многое говорит о твоем состоянии, но ничего не говорит о том как ты ощущаешь себя, кем ты себя чувствуешь, а это, тем не менее больше всего говорит о том, кто ты есть. Если кошка чувствует себя мышью вы никогда не убедите ее, что она кошка, а она никогда не убедит других мышей, что она мышь. Примерно так и происходит с драконом, с той лишь разницей, что он не становится кем-то другим. Несколько секунд между пробуждением и осознанием он – просто существо, без классов и определений.
Какими бы не были твои ощущения, а кошка остается кошкой, мышь останется мышью, а дракон будет драконом. Так устроен мир. Лапы плохо слушались, когда дракон пытался встать, и все же он поднялся на все четыре лапы, оставив под собой ячеистый узор от чешуек. После стольких дней одолевает голод. Все таки это не спячка в том виде, в котором в нее впадают другие животные.
В покое у дракона бьется только одно сердце, позволяя ему экономить силы и не ощущать потребности в пище два-три дня. Второе требуется для полетов, на одном далеко не улетишь. Крылья расходуют много энергии, так же как и второе сердце. Особое строение мышц, приводящих в движение крылья, позволяет дракону лететь много часов подряд без остановки, при условии что кровь снабжает их достаточным количеством энергии. Можно взлететь и без второго сердца, но полет продлится не больше минуты, а то и в вдвое меньше, после чего крылья потеряют силу. Так что у дракона без сил выбор очевиден — путешествие пешком. Дракон развернулся и побрел вглубь пещеры, куда-то в непроглядную тьму, как показалось бы любому из нас, не видящих в темноте. Где-то с другой стороны скалы должен быть неприметный выход из пещеры. Хвост тащился за ним волоком, оставляя небольшую борозду, шурша по пыли и камням.
Неторопливой походкой он дошел до выхода, откуда в проход попадал яркий солнечный свет. Солнце уже в зените. Воздух прогрелся и с травы испарились все капли утренней росы. Выход из пещеры был ровно таким, что через него как раз мог пройти дракон, правда слегка пригнувшись. Любопытная белка спустилась по стволу, стоящего как раз около прохода дерева, и увидев, что ничего хорошего ее внизу не ждет тут же решила забраться обратно в крону. Белка хотела убежать, а дракон хотел есть, и тут уж кто быстрее — ее страх или его голод. В этот раз быстрее оказался тот, кто голоден. Не олень, конечно, но все же и не полевка. На секунду в голове у дракона раздалось неясное бурчание, писк, визг, а потом все смолкло. Только на дереве, где секунду назад была белка остался след от резанувших дерево зубов.
Бурчание и писк. И еще много разных звуков раздаются в голове у дракона. Драконы умеют говорить на языке всех живых существ, что обладают развитым разумом и четким представлением своей сущности. Фактически, они говорят на любом языке. Вот только слов никто не произносят, все происходит в голове. Всякая прочая живность порождает лишь неясные шумы, чем и было непонятное бурчание. Еще одна загадка — драконы могут разговаривать с кем угодно, только не с другими драконами.
Одна белка, конечно, лучше чем ни одной белки, но белок нужно много, а других, столь же любознательных, не наблюдается. Впрочем, белка была лишь случайной закуской, которая, в буквальном смысле, сама прибежала в рот, но и место, где он провел эти дни выбрано не случайно. В одном дне пути вдоль берега расположено человеческое поселение. Мелкое, но скотина имеется. Нужно лишь выбрать момент, пока овец или коз выведут пасти, а остальное просто. Бурчание и писк, только и всего. Так он и шел, неторопливым шагом через густую высокую траву, вспоминая как шел точно так же после первого пробуждения. Все точно так же как и в первый раз, и во второй и в третий. Половина тысячелетия прошла, мир менялся и становился все опаснее, в основном из-за людей, конечно. Но здесь, вдали от всех этих сумасшедших непредсказуемых созданий ничего не поменялось. Все такая же высокая трава, все тоже солнце, все тот же лес, стоящий в стороне. Все тот же дракон. По крайней мере, ему хотелось так думать.
По пути повстречалось озеро с пресной водой и достаточной глубины чтобы в него окунуться. Напившись и искупавшись он продолжил путь гораздо более уверенной походкой. Солнце медленно катилось вниз, а дракон медленно приближался к своей цели. Вот уже путь ему преградил лес. Поселение расположено на другой его стороне. Еще не так уж и близко, но уже и не так далеко. Ночью он как раз пройдет лес, а к рассвету окажется уже в нужном месте. В нужном месте в нужное время. Может быть, в лесу тоже попадется чем поживиться, но скорее всего, чуткие лесные обитатели услышат его задолго до того, как он к ним приблизится так, чтобы хотя бы увидеть.
Было и еще кое-что, что волновало дракона в этом лесу. Вернее даже, кое-кто. Но это казалось невероятным. Скорее всего то существо просто пошутило в прошлый раз. Может быть даже, оно было просто сумасшедшим зверем. В лесу легко свихнуться, особенно одиночке. Но что, если нет? Что если все, что он сказал — правда? Дракон приблизился к началу леса, остановился и всматривался в пространство между деревьями, насколько это было возможно. Вслушивался в звуки, которые издавал лес. Только вот, почти никаких звуков лес не издавал: слышен был лишь шелест листьев от легкого ветерка, да пара птиц посвистывали где-то совсем в глубине. Мертвый лес, как могло бы показаться. Прямо как в прошлый раз. Только это не так. Конечно же в лесу кипит жизнь. Хищники сохраняют тишину, чтобы их не услышала их жертва, а травоядные — чтобы их не услышали хищники.
Воспоминания. Воспоминания о том, как почти сто пятьдесят лет назад он выбрал то же место для того, чтобы побыть в себе. Те же скалы, тот же уступ. О том, как шел через то же поле, через такую же высокую траву. Как купался и пил из того же озера на пути, вот только озеро было в тот раз несколько больше. Озеро теперь было похоже лишь на глубокую лужу, по сравнению с тем, каким оно было раньше. Может быть, в следующий раз уже не будет никакого озера, будет лишь одно бескрайнее поле. Неизвестно, как все может измениться за столько лет, что произойдет теперь, прежде чем он сюда вернется. Да и будет ли этот следующий раз — тоже не знает никто. В тот прошлый раз он проснулся ночью, и дошел до этого леса напротив, под утро. Лес тогда был почти таким же, как и сейчас: высокие деревья, с густыми кронами, хаотично разбросанные кустарники и прочая, более мелкая растительность, между ними. В некоторых местах кроны соседних деревьев находились так близко, что солнце почти не касалось земли. Впрочем, нельзя сказать, чтобы он был уж очень плотным. Расположение деревьев и плотность кустарников вполне позволили бы свободно проходить сквозь него и более крупным драконам, которые, впрочем никогда здесь не появятся, избрав своим местом обитания замерзшие земли на севере.
В целом все было обычным тогда. Ничем не отличающееся лето, такое же, как в этом году. Люди, расположившиеся в поселении на другом конце леса... а люди это еда. Не сами люди, конечно. Хотя, если задуматься мясо оно и в людях мясо. Только какое-то странное. Двуногое, бесхвостое, не шерсти, не чешуи. Ну, в общем, брезгуют драконы людьми, хоть и не все из них обладают такой брезгливостью. В целом, поселение было таким же, как и в настоящее время, немногим меньше людей, да на пару домов меньше. Вот сами дома были примитивнее и годились, кажется, только как укрытие от дождя и не от чего больше. Не от дракона, уж точно. За прошедшее время дома из деревянных с соломенной крышей превратились в каменные, выглядящие надежной защитой, постройки. Возможно даже потому, что его прошлый визит невозможно было не заметить. Ну скушал голодный дракон пару-другую овечек, и только то. Что же из-за этого было так бегать и кричать, будто бы земля треснула и небо падает на голову? «Мы умрем» звучало в голове у дракона. Нет, ну серьезно, их же еще вон сколько осталось. Так он думал тогда. Люди вообще не воспринимались в то время всерьез, жили своей странной, непонятной и примитивной жизнью. Так казалось тогда, пока все не начало резко меняться, и как оказалось, и с наличием людей тоже приходится считаться.
Да, это время вспоминается с улыбкой, насколько драконы вообще могут улыбаться. Вы видели когда-нибудь, как улыбается дракон? Да никто, может, этого и не видел. Но где-то внутри, в своей голове, иногда, он может чему-нибудь и улыбнуться невзначай. Эти воспоминания врезались в память особенно резко, но не из-за забавной реакции примитивных существ, бегающих в панике на своих, только вдумайтесь, двух ногах. Всего две. Такие смешные и такие неуклюжие, к тому же верящие во всякую чепуху. Почти наверняка они были уверены и в том, что и дракон был для них чем-то вроде кары богов за их грехи.
Главное, что отпечаталось в памяти случилось чуть позже неплохого завтрака. Съев достаточно, дракон длинными прыжками ускакал обратно в чащу леса, чтобы набраться сил от перевариваемой пищи. Он успел довольно далеко отойти от людей, чтобы уже не слышать их крики, да и ничего вообще вокруг, кроме ветра, играющего с листьями над его головой. Все прошло как нельзя лучше, его неожиданное появление и такое же неожиданное и стремительное бегство сделали свое дело, сыграв ему на лапу. Дракон был доволен собой и своей ловкостью, проходя по слегка похрустывающей мягкой подстилке, как вдруг почувствовал на себе чей то пронизывающий взгляд. Вы знаете, как это бывает, когда вас сверлят глазами. Дракон резко остановился и обернулся куда-то в сторону тщательно вглядываясь в деревья с левой, от него, стороны. Несколько секунд он смотрел не шевелясь и затаив дыхание. Ровным счетом ничего не выдавало, чьего-либо присутствия. Странное ощущение, но разве можно не доверять своим глазам? Он двинулся дальше, и время от времени снова ощущал на себе, будто бы чей-то взгляд. Несколько раз он оборачивался и вглядывался во все, что могли увидеть его янтарные глаза, даже сворачивал с намеченного пути и обходил деревья, разглядывая все, от корней до их верхушек. Нет никого, он тут один – уверился он в очередной раз, и с полной уверенностью вновь повернулся в сторону своего прежнего маршрута. Вот тогда он и встретил его впервые. «Привет» мягко прозвучало у него в голове, а источник этого голоса был прямо перед ним, всего в десяти шагах.
Неожиданное появление незнакомца, который к тому же, появился перед его глазами вот с этим вот своим ″привет″ на секунду или две вызвало беспокойство у дракона. Хотя дракон был в разы, а то и десятки раз, крупнее появившегося из неоткуда волка, но даже его столь эффектное появление заставило сделать шаг назад, сбив с толку на несколько секунд. Волка это нисколько, кажется, не смутило. Он все также сидел на прежнем месте, слегка наклонив вбок морду и всем своим видом, будто бы показывал, что ничего особенного и не произошло: он целыми днями сидит на этом месте и мимо него ходят толпами драконы. Как бы то ни было, а он поздоровался, так что дракон, хоть и смотрел с подозрением то на волка, то на все вокруг, но на приветствие решил все же ответить:
– Привет, а ты кто? – мысленно сказал волку дракон, хотя прекрасно понимал, что перед ним волк. Волка же, кажется вообще ничего не смущало.
– Я волк, – невозмутимо ответил он.
– Это понятно, но что ты тут делаешь?
– Волки живут в лесу. Вот он лес, – волк слегка мотнул мордой куда-то в сторону, – вот он я. Получается, что я тут живу, а вот драконы в лесу не живут. Вот он лес, – волк так же мотнул головой в сторону, – вот он ты, спрашиваешь, что тут делаю я. Это странно, не находишь?
– Я тут просто гуляю.
– Просто гуляешь, – задумчиво протянул волк, глядя на капли крови на пасти дракона, оставшиеся от недавней трапезы. – Ну, пусть так. И как тебя зовут, просто гуляющий дракон?
А вот это он зря. Многие считают, что у драконов вообще нет имен, но все не совсем так. Имя дракона нечто совсем уж интимное и личное для него. Дракон никогда не скажет своего имени никому, кроме тех, кому совсем уж доверяет, а те, в свою очередь, никогда не передадут его другим. Дракон должен сам назвать свое имя, как знак того, что он вам полностью доверяет. Учитывая еще и то, что за жизнь дракон мало с кем говорит, так и выходит — имя вроде бы и есть, но в то же время — его никто не знает, и его как бы нет. Спросить имя у дракона — может и не оскорбление для него, но дерзость и наглость уж точно. Выходит, этот волк либо слишком смелый, либо очень глупый, а может и то и другое сразу. Слабоумие и отвага — убийственная смесь, при чем убийственная, как правило для своего носителя.
– Не к чему тебе моё имя, – уклончиво ответил дракон, стараясь скрыть раздражение, – оно тебе попросту не понадобится. В следующий раз я вернусь сюда очень не скоро.
– О, это ничего, я могу и подождать, – улыбнулся волк и добавил – Я никуда не тороплюсь.
Глупый. Наглый и глупый!
Волк продолжал сидеть на прежнем месте и всем своим видом излучал безмятежность, спокойствие и почти безразличие к происходящему вокруг вообще и к дракону в частности. Он лишь слегка удивился, когда дракон отказался назвать своё имя, но похоже ни капельки не огорчился этому. Невелика беда. В конце концов, раз уж дракон не хочет назвать ему своё имя, он может сам придумать, как ему называть дракона. Средних размеров волк, почти полностью белый, лишь с небольшими вкраплениями серых волосков, разбросанных по всей шкуре. Не первый, которого дракон когда-либо встречал, но первый, который с ним сам заговорил. От дракона вообще, больше бегают, чем говорят с ним, чего он, похоже не знал. Глупый волк не понимал, того что говорил дракон, он совсем этого не понимал. Годы будут складываться в десятилетия, десятилетия будут проходить одно за другим, пока не пройдёт столетие, или два. Мир изменится, озёра и реки пересохнут, растают ледники и потекут новые реки, одни скалы устремятся вверх, другие станут ниже, поддавшись ветрам, дождям и землетрясениям, а уж нахального волка и след простынет. "Подожду".
– Боюсь ждать придётся слишком долго, – решил осадить волка дракон, – ты столько попросту не проживешь. Сто лет. Сто пятьдесят. Может, даже двести.
На что волк лишь усмехнулся:
– Сто, двести... Слишком много чисел. Ты слишком привязываешься ко времени, ты хватаешься за него, как повисший над пропастью хватается за единственную целую веревку, – волк неожиданно стал полностью серьезен и ничего не выдавало в нем прежнего чудака, который, казалось оставался бы столь же безмятежен, чтобы не произошло вокруг. Волк продолжал с тем же серьёзным видом, встав с места и постепенно приближаясь к дракону, – ты цепляешься за неё и тянешь на себя изо всех сил, но не ты перетягиваешь его, а лишь оно тянет тебя за собой.
Волк остановился в трёх шагах от дракона, глядя ему прямо в глаза. Дракон не шевелился, пристально глядя в глаза волку, что-то обдумывая. На несколько секунд показалось, что мир сжался до этого леса и этих двух странных существ, которых случай свел вместе.
– Сумасшедший, – вынес своё заключение дракон, и пройдя мимо волка пошёл дальше в прежнем направлении.
– Я подожду, – ответил волк вдруг все тем же спокойным мягким голосом, от чего дракон слегка повернул голову в сторону, чтобы взглянуть на него краем глаза. Волк снова сидел и выглядел таким же спокойным и безмятежным, как и раньше, смотря вслед уходящему дракону.
– Точно сумасшедший, – подвел итог дракон и продолжил свой путь.
Так они и разошлись. Дракон пошел своей дорогой, а сумасшедший волк остался в лесу. Кто знает, ждал ли волк дракона день, год, или же забыл на следующий же день. Дракон не особо вспоминал об этой встрече, но иногда, словно назойливая муха, от которой бесполезно отмахиваться, перед глазами возникал его образ, полный безмятежности и спокойствия. Иногда мысленно он возвращался в тот лес, снова и снова вспоминая его слова, а время шло. Время проходило день за днем. Дни были длинными и тянулись от первых лучей солнца до последней вспышки света, за которой наступала тьма. Дни тянулись медленно, а годы пролетали. Дракон много раз хотел вернуться в тот лес, что-то непонятное притягивало его как магнитом, но каждый раз он то откладывал, то отказывался. Не сегодня — завтра... когда-нибудь.
Время было неумолимо, и хоть впереди еще сотни лет, все чаще вспоминалась представление времени, как веревка, за которую он держится, которое высказал волк. Многое изменилось за следующие полторы сотни лет. Люди, что были забавными и примитивными научились быть не только таковыми, но и опасными, даже для дракона. Люди все с большей скоростью придумывали способы все новые и все более изощренные способы истреблять друг друга и все вокруг, пока однажды мимо дракона не пролетело здоровенное копье, запущенное каким-то механизмом, построенным людьми с земли, когда дракон шутки ради решил пролететь над большим поселением людей. Он помнил, как смешно они разбегаются в панике. Как звучат в его голове десятки мыслей сразу ″дракон, мы умрем″. Да, в тот раз были и такие, но были и неожиданные, которых он не встречал никогда – ″дракон, мы его убьем″.
Страх. Страх, конечно знаком всем, даже драконам, хотя им мало чего стоит боятся. В этот раз он испугался существ, считавшихся примитивными, забавными и вполне безопасными. Больше всего пугали не люди, среди которых были и те, что не собирались разбегаться, а даже наоборот, собирались с ним воевать. Воевать с драконом! Пугало не это, пугало, что его беспечность и недооцененная обстановка почти привели его к гибели. То копье точно бы пробило его броню, пролети всего на метр в стороне. В тот день дракон понял, что даже самые безобидные вещи, могут стать опасными, когда ты не проявляешь к ним должного внимания, и что смерть может прийти в любое время. Он еще подумает об этом. В нужное время, в нужном месте, может даже, на той же скале. Подумает и об этом и о сумасшедшем волке, которого уже конечно же нет.
Год за годом был то похож друг на друга, то не похож ни на один другой, а иногда и то и другое сразу. Так бывает — все вроде так же, как сотни раз до этого и при всем при этом все не так. Может, дело лишь в ощущениях. Одни годы отличались дождливым, коротким летом, другие проходили напротив — с долгими засухами под палящим солнцем, когда даже листья на деревьях желтели и морщились посреди лета, а многие обитатели лесов погибали от жажды и зноя. Казалось, что природа решила истребить все, что породила, казалось что миру приходит конец, но потом наступала осень с прохладой и все живое вздыхало с облегчением, а потом наступала снежная зима. За зимой приходила весна, снега таяли, шли дожди, а водоемы вновь наполнялись и жизнь продолжалась дальше.
Так и прошли полторы сотни лет, что привели дракона в этот день. Он снова сосредоточился на настоящем, будто вынырнув откуда-то из глубин сознания. Такой же день, как и в прошлый, лишь с той разницей, что солнце было с другой стороны и клонилось к закату. Деревья стали чуть больше, среди них появились новые, которые выросли совсем недавно, но многие дракон даже узнавал. Обычный летний вечер, обычный лес и стоящий перед ним обычный дракон. Было, конечно, и кое-что еще. Что-то едва уловимое, но он не заострял на этом внимание. Вкусные овцы, глупые и смешные люди, опасные люди — вот о чем дракон думал сейчас.
Чем дальше пробирался он в чащу, тем темнее становилось все вокруг. Не проблема, если ты видишь в темноте. Темнота в глазах дракона выглядит не так, как для существ, что не видят в темноте: до какого то момента все вокруг меркнет, как будто солнце закрывают тучи, а потом все остается таким же, но цвета постепенно блекнут, пока все не будет в серых тонах. Серая трава, серый лес, и посреди всего этого тихого великолепия – один единственный серый дракон.
С наступлением ночи лес оживал. Просыпались хищники, выходя на охоту. То вблизи, то отдаленно, раздавалось похрустывание мягкой лесной подстилки под чьими-то лапами. ″Угу″ с чем-то согласилась сова где-то за его спиной. Хищники его совершенно не волновали, это они должны волноваться по поводу его присутствия. Луна поднялась над лесом и пятнами освещала все, что под кронами. Яркая, полная луна, что делала особой картину, которую видел перед собой только дракон. Только представьте: из серых деревьев, травы и цветов, где даже сам дракон стал серым силуэтом среди серой серости, там, куда до дотягивался свет от серебристого диска полной луны возникали островки цвета — зеленое пятно травы, посреди серого моря. Красные цветы, растущие на серых бесформенных кустах, будто парили в воздухе. Даже грива дракона, взгляни он на нее, вспыхивала красным и тут же гасла, когда он проходил под освещенными пятнами. Отличная летняя ночь, для того, кто умеет смотреть, и еще лучше — если глазами дракона.
Под утро он дошел до поселения людей. Изгородь деревни была всего в паре десятков метров от края леса. Дракон стоял прикрываемый зарослями кустарников прямо перед ним, вглядывался и вслушивался в происходящее. Многие люди уже проснулись, были слышны голоса за забором из деревянного частокола. Он стоял и не двигался. Иногда кто-то мелькал проходя мимо щелей в ограждении. В нескольких местах поднимался дым от печей, пахло углем и хлебом, а еще пахло навозом и влажной шерстью.
Ворота распахнулись и оттуда не спеша побрели овцы, время от времени крича своими овечьими голосами, как будто бы возмущаясь, что их потревожили. За ними вышел человек с палкой в самой простой одежде из обычной мешковины, с соломенной шляпой на голове и длинной палкой в руке. Он шел вслед за овцами, время от времени громко на них кричал и тыкал в некоторых острым концом палки, когда те брели куда-то не туда. Вот и отлично, прямо то, что нужно. Голова дракона плавно и беззвучно скользнула обратно. Он медленно шел параллельно стаду и пастуху, почти невидимый для них, стараясь идти как можно дальше от последних деревьев, смотря на происходящее через просветы между стволами. Дракон шел беззвучно, насколько вообще на это способен дракон, но лесная подстилка из травы и мелких веток все же немного похрустывала. Стадо, погоняемое пастухом все продолжало двигаться вдоль кромки леса. Лес обрывался в этом конце сразу, будто бы отрезанный ножом — очевидно что был вырублен когда-то.
Так они и двигались, чуть ли не целый час. Человек так и не заметил дракона, и собаки с ним, к счастью, не было. Можно было бы, конечно, устроить то же представление, что и в прошлый раз, но годы научили дракона осторожности. Если сейчас повернуть прямо вглубь чащи можно оказаться на том же месте, где он встретил того странного сумасшедшего волка. Правда, теперь дракон уже не считал, что все им сказанное было таким уж безумным. В этом что-то может быть и есть.
Наконец стадо оказалось, видимо, в нужном месте, потому что человек дошел до одиноко стоящего дерева посреди поляны. От дракона сотня метров, а то и больше. Поселение было давно скрыто за парой холмов, что они прошли. Дракон лег и лежал неподвижно глядя на дерево и сидящего перед ним человека. Человек тоже не шевелился уже несколько минут. Может быть спит, а может быть и нет.
Прошло минут двадцать, или около того, а человек все так же не шевелился. Спит — решил дракон и медленно поднялся. Как можно тише он ступал по направлению к дереву, пристально смотря на человека. Овцы на него не обращали никакого внимания, по крайней мере пока он был достаточно далеко. Можно сказать, что он шел на цыпочках, когда был уже в десяти шагах от дерева. Конечно же, если бы он стал сейчас ловить овец, человек бы его услышал, как бы крепко не спал. Даже если бы не услышал, то почувствовал, как содрогается земля когда дракон приземляется на лапы после прыжка. Не отличаются драконы особой изящностью в движениях на земле, особенно когда требуется действовать быстро. Дракон все это понимал, так что в этот раз он вежливо попросит поделиться с ним парочкой овец человека. План столь же безумный, сколь и гениальный, но с другой стороны — что сделает ему один человек? Человек, дракон, стадо овец в пол сотни голов и никого вокруг. В крайнем случае человек рванет в деревню, а может и вообще, куда глаза глядят, а пока он туда добежит дракона и след простынет.
– Чудесное утро, не правда ли, – мысленно обратился дракон к человеку.
Человек что-то буркнул про себя и натянул шляпу на глаза. Дракон смотрел на него несколько секунд, но тот, похоже, просыпаться даже и не думал. ″Сейчас проснется″ подумал дракон, подняв одну лапу над землей и с силой по ней топнув так, что на дереве вздрогнули листья. Сказать, что человек проснулся — ничего не сказать. Он подскочил, и тут же, подскользнувшись на траве шмякнулся на спину, а затем, приподнявшись, так и пополз назад пока не уперся спиной в дерево. Человек смотрел на дракона расширенными от ужаса глазами, с открытым ртом и жадно хватал воздух, будто бы только вынырнул из воды, проведя там минуту или даже две.
– Чудесное утро, говорю, не правда ли? – снова обратился к человеку дракон, склонив голову поближе к искаженному от ужаса лицу.
– Нет… то есть да, – испуганно выпалил человек, и перевернувшись, и встав на четвереньки, задом уполз на другую сторону дерева, подальше от дракона. – Это ты говоришь со мной?
Конечно же человек не понял что голос дракона звучит в его голове. Он все также стоял на четвереньках за деревом слегка высунув голову, чтобы видеть дракона. Дракон иронично спросил:
– Что ты там делаешь?
– Боюсь, – признался человек.
– Меня?
– Тебя. Ты меня убьешь?
– Могу, – дракон сделал шаг, чтобы лучше видеть человека, – но пока что не хочу.
– Что тебе нужно? – выкрикнул человек, хотя в этом не было никакого смысла: дракон слушал лишь его мысли, а голос был бесполезным набором звуков, которые он не понимал.
– Ничего особенного, – ответил дракон, не обращая внимание на ужас, который был на лице человека, и добавил, повернув голову в сторону волнующегося стада, – разве что парочку твоих овец, может три или четыре. Не возражаешь?
Конечно же никто в своем уме не стал бы возражать. А овцы… да что он мог бы сделать? Отбивать их палкой у дракона, и погибнуть героем?
– Конечно, бери сколько тебе нужно, только не трогай меня, – ответил человек уже посмелее, поняв, что дракону интересен не он сам.
– Благодарю, – ответил дракон и стал всматриваться в стадо.
Одна из овечек была к нему довольно близко, всего в паре прыжков. Какое-то время он смотрел на нее, прикидывая расстояние, а затем прыгнул вперед, преодолев сразу несколько метров приземлился, и едва лапы коснулись земли, не теряя скорости прыгнул еще раз, приземлившись прямо над своим завтраком и тут же схватил овечку зубами. Овца даже не успела ничего понять, последнее ″бее″ было оборвано едва вырвавшись. Почти не прожевав, дракон отправил ее в желудок. Стадо в панике разбегалось во все стороны, овцы бегали хаотично и беспорядочно, то и дело меняя свое направление, а между ними то и дело прыгал дракон, с грохотом сотрясая землю и отправляя в желудок несчастных овечек, одну за другой, пока не съел их пять штук, после чего отправился в обратную сторону. Проходя мимо дерева он увидел, что человек все еще стоял там, вцепившись в ствол дерева.
– Благодарю еще раз, – сказал ему дракон, проходя мимо и улыбнулся про себя.
Теперь, после хорошего завтрака, самое время отдохнуть и переварить съеденное, может даже немного вздремнуть. Дракон может долго не спать, несколько дней подряд, но все же не упустить возможности вздремнуть, если таковая представится, а сейчас было как раз подходящее время, нужно лишь уйти подальше в чащу, где его никто бы не потревожил. Было и вполне подходящее место, где он уже однажды побывал, довольно далеко от людей, чтобы не думать не о них, и ни о ком другом — разве только о вспоминать о том, кого он там встретил полторы сотни лет назад. Дракон вспомнил, как выдал свое заключение ″сумасшедший″ ему тогда. Да, пожалуй туда он и направится.
Солнце было уже в зените, когда он туда добрел. Все несколько иное, чем раньше, но и прежние черты тоже угадывались, да и драконы прекрасно ориентируются на любой местности, как снизу, так и сверху. Вот оно то самое место, где сидел волк, полный спокойствия. Дракон опустил переднюю лапу на то самое место, впился когтями в траву, ветки и опавшие листья и сгреб их, обнажив землю. ″Ну что, дождался? ″ подумал он вглядываясь в землю под ним несколько мгновений, а затем, сделав шаг назад лег на траву и листья, опустив голову на длинной шее на землю. Закрыв глаза он приготовился вздремнуть, но солнце, пробивавшееся откуда-то сверху, светило прямо на его морду. Какое-то время он пытался не обращать на него внимания, но в конце-концов оно его одолело. Нет, так не годится. К счастью, у дракона с собой всегда есть чем укрыться от солнца — он немного расправил одно из крыльев, вытянув его вперед, а морда скользнула под него, оказавшись в его собственной тени. Какое-то время слышны были звуки леса, но они постепенно стихали, по мере того, как дракон погружался во тьму, пока наконец все не стихло. Драконам не снятся сны. Он закрывает глаза, проваливается во тьму, звуки и образы гаснут. Бесконечная, глубокая тьма.
Дракон плавал в этой темной пустоте, как в глубоком озере в безлунную тихую ночь. Медленно, спокойно, недвижимо, окруженный великим ничем, лишенный всяких звуков, мыслей и чувств. Лишь только он и великая бездна ничего. Ничего и всего сразу: ощущение всего на свете, всей вселенной вокруг него, но без единого образа, какими-то неведомыми чувствами, что не поддаются простому объяснению. Так и продолжалось несколько мгновений, или несколько часов, или несколько лет: время сжималось до точки, растягивалось в бесконечные нити, переплеталось и рвалось, как вдруг посреди этой тишины раздался голос:
– Значит, ты все-таки пришел. Вот видишь… – возможно, голос сказал что-то еще, но дракон не успел услышать больше, неожиданно открыв глаза, будто кто-то неведомый с силой вытолкнул его из этой глубины на поверхность.
Он сложил крыло обратно, одновременно поднимая голову и вставая, даже соскакивая, на ноги. Произошло что-то, чего никогда не происходило, что-то чего произойти не могло. Он осматривал лес во все стороны в поисках чего-нибудь, чего и сам не знал. Еще этот голос, такой далекий, такой знакомый. Что он там сказал? Все таки пришел. Знакомый голос. Голос, который он уже слышал когда-то, и он знал кому этот голос принадлежал. Но этого не может быть! Ничего из этого быть не может!
Солнце клонилось все ближе к закату, а где-то внизу, под кронами деревьев, среди лучей уходящего солнца, поблескивающих редкими пылинками и теней леса метался и прыгал дракон, осматривая все вокруг. Казалось, что весь мир все плотнее сжимался, деревья становились вокруг все плотнее и он будто-бы тонул среди них. Может быть, еще несколько мгновений и лес поглотит его, переварит и сделает частью себя. Что-то вроде клаустрофобии, только вот комнатой был целый мир. Паника, вызванная непонятно чем. Мир, ставший вдруг совсем не таким, каким был совсем недавно и только одно желание обуревало его с огромной силой все сильнее и сильнее, беря верх над безумством — вырваться.
Раздался стук где-то внутри, заставив вздрогнуть крылья. Затем еще, а потом еще раз, разжигая внутри такое знакомое тепло. Глаза вспыхнули ярким пламенем, а грудь разогрелась испаряя влагу, впитавшуюся, пока он лежал на земле. Стук нарастал все сильнее и сильнее, заставляя крылья вздрагивать каждый раз, пока наконец не стал равномерным биением. Куда же еще спасаться дракону от самого себя, если не вверх.
Крылья, хлопнув, открылись повиснув выше его тела, расправленные в разные стороны, раздуваемые потоками воздуха, и едва не касавшиеся соседних деревьев. Спасало лишь то, что в этом месте деревья были расставлены друг от друга довольно далеко. Прыжок, взмах крыльев. Поток воздуха из под них прижал траву к земле, отправив в полет листья и прочий мелкий лесной мусор. Еще взмах, сломавший несколько веток, поднимающий его еще выше, а затем еще, пока он не оказался под самыми кронами. Листья и ветки разлетелись фонтаном, когда он пролетал верхушки деревьев, а он все набирал высоту, усиленно работая крыльями, стрелой направляясь в небо. Все под ним становилось все меньше и меньше, но он этого даже не видел, смотря только вверх. Только войдя в облака и вынырнув над ними он остановился, расправив крылья, паря на сильных ветрах, что бывают лишь так высоко. Земля теперь была скрыта облаками, по которым разливался желто-красный свет заходящего солнца, а над ним чистое, голубое небо, через которое можно было видеть даже некоторые звезды, из тех, что поярче. Привычная, и в то же время завораживающая картина. Место, для которого он и был создан. Хладнокровие вернулось к нему, когда он оказался в своей стихии, паря, не задумываясь о направлении.
Еще внизу, когда он подскочил, как ошпаренный и метался во все стороны возникла жгущая боль в самом низу шеи, будто кто-то пытался вырвать клок малиново-красной шерсти, но дракон был слишком поглощен ощущениями, пришедшими из ниоткуда, из пустоты его сна; и вот лишь теперь, когда он был высоко над облаками, а солнце переливалось тысячей бликов, касаясь его чешуи, прыгая с чешуйки на чешуйку, она вдруг прошла, будто неведомая сила наконец-то решила его отпустить. Впрочем, какой бы неведомой не была эта сила, а голос у нее был очень даже знакомым, когда он зазвучал прямо рядом с ним:
– Знаешь, это все было необязательно... и, кстати, здравствуй. Я как то не успел поздороваться, пока ты тащил меня в небо.
Ошарашенный дракон тут же, почти инстинктивно, заглянул себе на спину и увидел там чей то бок. Не раздумывая ни секунды он извернулся, выставив одно крыло навстречу потоку воздуха, который проносился вдоль его тела. Кто-то заскользил по его спине, скрипя когтями по чешуе, а затем сорвался и летел следом, пока дракон разворачивался к этому кому-то передом. Все произошло быстро, молниеносная инстинктивная реакция. Удар когтями во что-то мягкое и белое. По крайней мере один из когтей достиг своей цели, выпустив красные брызги, окрасив белую шерсть в красный цвет и отправив чье-то тело прямо в облака, в стремительное падение, оставив мелкие красные капельки на его чешуе и окрасив кончик чёрного когтя в глянец.
Несколько секунд дракон смотрел вслед падающему в облака волку. Волку с белой шерстью и небольшими вкраплениями серых волосков, разбросанных по всей шкуре, на которой выступило мокрое красное пятно на левом боку. Тот самый, это было без сомнений. Этого не могло быть, но было именно так. Его тут же обмякшее тело все удалялось от дракона, снижаясь все ниже, пока не скрылось где-то в облаках. Дракон же завис почти в том же месте, где и был, когда нанес этот удар и беспомощно смотрел вслед. Спустя полторы сотни лет этот глупый волк каким-то образом был все еще жив, что не поддавалось никаким объяснениям и не рассматривалось как возможное еще минуту назад. Не может такого быть, так не бывает. Быть так не должно. Объяснение этому, возможно, мог бы дать сам волк, но дракон его, похоже, только что убил. Не по злому умыслу и даже вообще без какого-либо умысла, просто неожиданно возникшая ситуация, заставшая врасплох, вызвала необдуманную и больше инстинктивную, нежели осмысленную реакцию. Все что он мог теперь — смотреть на результат своих действий остекленевшими от произошедшего глазами, даже не понимая, как он должен на это реагировать и должен ли реагировать как-то вообще.
Ну, нет! Это не случится вот так. Дракон хлопнул один раз крыльями, устремившись в облака и почти полностью сложил их, стрелою входя в белые клубы из мельчайших капелек воды и пара. Частично сложенные крылья существенно уменьшали сопротивление потоку воды и пара, сквозь который он летел вниз и, в тоже время, позволяли контролировать направление. Он летел куда-то туда, куда несколько секунд назад улетел волк, скрывшись из его поля зрения. В плотных мокрых облаках не было ничего видно, даже свет от солнца становился в них каким-то призрачным и неясным. Воздух свистел, рассекаемый его мордой, об нее бились тысячи мелких капелек, собираясь на его чешуе в более крупные капли, которые иногда по одной, а иногда, собираясь в мелкие ручейки, улетали назад. Перепрыгивали с чешуйки на чешуйку, скользили по прижатой от потоков воздуха и воды гриве и улетали дальше. Он отлично ориентировался в воздухе и знал, что цель, к которой он стремился, уже пролетела облака.
Когда он оказался под облаками и последние брызги воды слетели с его морды и глаз он сразу его увидел — далекая белая точка на фоне зелено-желтой земли. Дракон слегка дернул одним крылом, изменив свое направление, чтобы лететь точно на эту точку, которая быстро приближалась. Иногда мимо проносились мельчайшие капельки крови. Дракон их не видел, но чувствовал их по запаху — вот он все нарастал, становясь все ближе, и вновь исчезал, оставшись где-то позади. Его крылья были уже расправлены на треть, чтобы снизить скорость, иначе он рисковал пролететь мимо или ударить беднягу еще раз, не успев остановится вовремя. Точный расчет, вот что здесь нужно и это то, что он умел. Не один дракон не смог бы летать так ловко, облетая скалы и снижая скорость точно над поверхностью земли, не умей он остро чувствовать свое здоровое, тяжелое тело. Это целое искусство — так грациозно летать, обладая такими внушительными размерами. Вот, чем восхищались все вокруг и этого же все они и боялись — дракон в полете выглядит так, будто бы его вес не больше пушинки, а мощь, которую он несет в себе сравнима с небольшой армией.
Бесформенный шерстяной комок, с торчащими из него лапами и хвостом был все ближе, а дракон не отрываясь на него смотрел, безостановочно прикидывая, когда момент будет нужным. Земля была все ближе, все отчетливее виднелись камни, торчащие из нее. Поросшие мхом, изрезанные ветром и дождями, что точили их грани, все больше делая их похожими на устремленные вверх пики. Момент должен быть выбран верно, как никогда. Второго шанса может и не быть. Может быть, и первый лишен всякого смысла: летящий вниз клубок из шерсти, лап и хвоста так не разу и не пошевелился. Может быть. Пока все остается ″может быть″ – стоит пробовать. Ведь ″может быть″ это обе вероятности.
Крылья раскрылись, а точное движение хвоста развернуло его тело, направив крылья всей площадью против потока. Поток встречного воздуха с силой ударил в них, раздувая, словно парус в штормовой ветер. Тяжелое тело развернулось так легко, будто бы было сделано из пуха и перьев, воздух бился во все его части, задерживался в крыльях и с недовольным шипением проходил дальше.
А падающий волк был все ближе.
Дракон вытянул вперед одну из лап, раскрыл ее, стараясь нацелится точно на волка. Воздух с такой силой сопротивлялся такому вот полету: в самом неудачном, с точки зрения аэродинамики, но самом эффективном, с точки зрения торможения, что не давал сохранить прежнюю управляемость полета, то и дело стараясь сместить его направление то в одну, то в другую сторону. Дракон то и дело приподнимал выше то одно, то другое крыло, пропуская чуть больше потока мимо, стараясь сохранить направление прежним. Это невозможно предсказывать — потоки ветра можно лишь чувствовать. Они вольны и ведут себя так, как им вздумается. В этом и таилась загвоздка: чем больше дракон удерживал нужно положение, отпуская больше воздуха мимо крыльев, тем больше он рисковал приблизится слишком быстро.
Конечно, он учитывал это, когда раскрыл крылья стараясь сбросить скорость, но учитывать не значит рассчитать. Нельзя рассчитать то, что ведет себя как хочет.
Вот он совсем рядом. Еще немного и он сомнет пальцы на его теле. Оставалось лишь мгновение, он был совсем уже близок, и даже начал было сжимать пальцы, но в этот же момент в него ударил ветер, откуда то сбоку. Пальцы на лапах сомкнулись. Он почувствовал, как в его лапе оказывается что-то мягкое и податливое. Где-то на крайнем пальце. Оказывается. Выскользает. А он летит все еще быстрее, чем нужно, и волк сползает по лапе вверх.
Промах. Какое-то мгновение он был в его лапе, а потом он его упустил. Волк медленно пролетел вдоль лапы, цепляясь за нее шерстью, оставляя шерстинки между некоторыми чешуйками. Мимо морды дракона, дернувшейся в его сторону. Дракон видел его закрытые глаза, приоткрытую пасть, разорванный, окровавленный бок. Все тело было обмякшим и послушно изгибалось под действием ветра. Волк пролетел мимо его морды и оказался прижат к крылу снизу, сползая по нему куда то в сторону. Теперь их скорости сравнялись. Еще немного и он будет упущен, а дракон как раз успевал сбросить скорость достаточно, чтобы почти остановится прямо перед землей и мягко на нее спланировать. Иногда, чтобы что-то случилось так, как и должно, достаточно просто ничего не делать.
Когда волк пролетал мимо морды дракона, прежде чем он был прижат к внутренней части его крыла дракон заметил еще кое-что: из его пасти вырвался пар. Он был жив.
Иногда нужно все лишь ничего не делать, чтобы произошло все так, как и должно, а иногда нужно действовать, чтобы все было иначе, пусть даже не так, как должно. Потому что знаешь, что это правильно. Потому что должен поступить именно так. В такие моменты не успеваешь осознавать, что делаешь, а просто делаешь это и все. Так он и сделал: не задумываясь, почти инстинктивно, сложил крылья, завернув в одно из них волка. Две секунды спустя он упал на землю между стоящими рядом заостренными камнями.
Все смолкло. Снова эта вязкая, черная, беззвучная пустота, затягивающая куда-то в глубины чего-то неведомого, чарующего, умиротворяющего и вместе с тем немного пугающего. Расплывчатые грани тебя самого, словно ты — всего лишь своя собственная тень, лишенная тела и чувств. Сны без сновидений.
Время, застывающее, как муха, попавшая в сахарный сироп, которая все старается вырваться, но увязает лишь сильнее. Годы и мгновения становятся похожи и неотличимы, так что пока не откроешь глаза вновь не поймешь, сколько времени уже прошло. И сколько бы глаз не было, никогда не узнаешь сколько его осталось. Как не узнаешь и того, что его больше нет.
Дракон. Волк. Бескрайнее небо.
Дракон лежал и смотрел погасшими, остекленевшими глазами куда-то вдаль. Хоть он и упал между острыми пиками камней, голова его упала точно на большой плоский камень, выглядывающий из земли лишь немного. Теперь он был зеленым и липким от драконьей крови. Где-то в его крыле лежал без сознания волк, а сердце его билось все тише и тише.
Удар. Время будто бы заело, а затем вновь, со скрипом, провернулось — еще удар.
Солнце продолжало двигаться, медленно заползая за горизонт. По небу лениво проползали облака. Все темнело, все стихало, все останавливалось и замирало.
Муха в сахарном сиропе, наконец, сдалась и застыла.
Потому, что таков выбор. Потому, что такова жизнь.