По вымощенной булыжником мостовой прогрохотала карета. Из окон высовывались люди и радостно махали встречным. Следом шествовали рыцари в доспехах. Оживлённые голоса с трудом перекрывали лязганье лат и бряцанье оружия. За дамами в длинных платьях с корсетами и немыслимых причёсках ступали крестьяне в одеждах из грубой мешковатой ткани.
Исабель только успевала крутить головой и кидаться из стороны в сторону – ей всё казалось, что она упустит что-то самое интересное. Она давно потеряла из вида своих подруг, с которыми впервые отправилась на средневековую ярмарку, устраиваемую в городке неподалёку.
Ещё утром девушка была не в духе, подруги еле уговорили её отправиться в поездку. По дороге Исабель не участвовала в общих разговорах и не созерцала живописные окрестности из окна комфортабельного автобуса. Она переписывалась со своим парнем – накануне они повздорили, и ссора только раскалилась, ещё пуще прежнего. Что вы хотите от 17-летних молодых людей – юность часто бывает не сдержанна в проявлении чувств.
Но как только она ступила на площадь средневекового испанского города, как только окунулась во всеобщую атмосферу, вмиг забыла о своих огорчениях и только старалась ничего не пропустить. А посмотреть тут было на что. Узкие улицы старого города были устланы соломой, как много веков назад. Повсюду на балконах каменных домов в несколько этажей развевались флаги.
Казалось, что весь город участвует в представлении, будто бы на один день перевоплотившись в средневековых горожан. Заезжие артисты – шуты на ходулях, ростовые куклы, изображающие сказочных персонажей, развлекали детвору и зазывали на всевозможные инсценировки.
У развалин старого замка проходила реконструкция рыцарских баталий. Лошади, покрытые попонами и увешанные доспехами, громко отфыркивались, цокали копытами по камням, вставали на дыбы и блестели потными спинами.
Восхитившись отважными рыцарями, смело бросающимися с оружием наперевес на неприятеля и умело отражающими удары своими щитами, на которых красовались древние гербы, подруги отправились в центр города, на площадь.
Там шествовал самодеятельный оркестр, исполнявший музыку на старинных инструментах. За оркестром шли горожане в средневековых одеждах – рыцари с дамами, знатные лорды и шуты, крестьяне и ремесленники, почтенные сеньоры и их слуги.
Людское пёстрое море увлекло Исабель, она пока даже не пыталась найти подруг – созваниваться в этом гвалте было бессмысленно, да и писать сообщения никому даже не приходило в голову.
Девушка переходила от одного представления к другому – поражалась кульбитам акробатов, вместе со всеми хохотала над гримасами шутов. Посреди площади высилась карусель, которая была украшена ярким полотнищем, а фигурки лошадок все были расписаны яркими красками – не удивительно, что малышня тянула сюда родителей. Да и взрослые не отказывали себе в удовольствии.
По периметру площади стояло, наверное, больше сотни палаток, где шла оживлённая торговля. Чего здесь только не было! Пройти мимо такого великолепия не представлялось возможным.
Вот пекарь на глазах у публики доставал из печи дымящийся хлеб, а над его прилавком, заставленным разнообразной выпечкой, стоял удивительный аромат. По соседству горой высились, переливаясь на солнце тугими боками, разнообразные сыры. Рядом на огне жарились рёбрышки, висели на крючьях кольца копчёных колбас, а торговец зазывал прохожих отведать всевозможные сорта хамона – знаменитого испанского деликатеса. Чего уж говорить о фруктах и овощах, которых тоже имелось в изобилии. Ноздри щекотал дивный аромат специй и трав.
Исабель попробовала восхитительный сыр, перекусила небольшой порцией паэльи и не смогла отказать себе, увидев карамелизированные фрукты. Девушка двинулась в сторону ремесленных лавок. Вот гончар из куска глины творил настоящее чудо в виде изящной вазочки. Мастера по металлу демонстрировали разнообразное оружие – клинки, мечи, сабли, собирая толпы мальчишек. Изделия из кожи и дерева выглядели не менее впечатляюще.
Исабель рассматривала бижутерию, кожаные ремни всевозможных расцветок, деревянные бусы. И вдруг взгляд её упал на необычный предмет – кастаньеты, старинный ударный инструмент. Словно две большие ракушки или ореховые скорлупки тёмного дерева, толстенные, с причудливым шнурком и какой-то полустёртой надписью. Кастаньеты выглядели так, будто им и вправду было несколько веков…
Она протянула руку и провела пальцами по гладкой поверхности, ощутив тепло дерева.
– Нравятся? – спросил торговец. – Сеньорита умеет играть?
– Немного, – ответила девушка. – Я брала уроки музыки и танца.
– Это очень старинная вещь, досталась мне… по случаю. Но такой привлекательной сеньорите я готов уступить. Попробуйте, как они звучат, – предложил мастер.
Исабель отметила, что мужчина чем-то неуловимо отличался. У него был какой-то другой взгляд, да и весь его облик, и одежда будто были гораздо старше прочих.
Девушка закрепила кастаньеты шнурком на больших пальцах и тихонько щёлкнула ракушками, они отозвались звонким эхом. Инструмент лёг в ладони, как влитой, а звук был потрясающим. Исабель быстро перебирала пальцами правой руки и ударяла средним пальцем левой, как бы ставя точку в музыкальной фразе. Она никогда до этого не слышала такого дивного звучания. Ремесленник одобрительно зацокал языком:
– Эти кастаньеты должны быть у вас, ведь я обещал их предыдущему владельцу, что они попадут только в руки благородного и умелого музыканта!
Торговец, отказался от платы, а радости Исабель не было предела. Денег у неё уже почти не осталось, а нужно было ещё купить какие-нибудь сувениры родителям.
Девушка заметила, что народ собирается возле сооружённого помоста, на котором выступала темноволосая плясунья. Корсет туго стягивал стройный стан, веер трепетал в руке, цветастая юбка летала, оборки были подобны ветру и ряби на морской глади. В густых курчавых волосах алела роза. Из-под звонких каблучков и даже из-под ресниц будто вылетали искры. Со всех сторон раздавались возгласы одобрения: «Ола!», «Тома-ке-тома!» («давай-давай»), «Гуапа» («красотка»»).
Подойдя ближе, Исабель невольно начала наигрывать на только что подаренных ей кастаньетах. Танцовщица заметила это и одобрительно махнула рукой, словно призывая усилить звук. Новоиспечённая музыкантша, сама не понимая, как это у неё так ловко выходит, продолжила аккомпанемент.
Звучание простенького инструмента было таким, будто лошади цокали копытами, клинки скрещивались в поединке, какие-то птицы трещали клювами или низвергался горный водопад. Зрители попеременно следили то за танцем, то за игрой. Исабель чувствовала, что с каждым новым ударом с ней самой что-то происходит. Она, как и другие, не могла отвести взгляд от байлаоры (танцовщицы фламенко), не понимая, что в облике той так её удивляет…
И вдруг догадалась: незнакомая девушка была, как две капли, похожа на неё саму! Но как это возможно?.. Такие же волосы и глаза… И даже родинка над верхней губой в виде звёздочки… Их отличала только одежда. На Исабель были джинсы, майка с готическим рисунком и узкие удобные туфли из мягкой кожи. Свои буйные волосы сегодня она украсила мелкими цветами по случаю народного праздника.
И вот здесь она встречает девушку – своё отражение, словно из другой эпохи. Исабель продолжала играть, поймав ритм музыкантов и танцовщицы. В какой-то момент ей почудилось, что это кастаньеты заставляют двигаться её пальцы. Казалось, и дыхание, и удары сердца настроились на эту волну. Где-то в церкви зазвонили в колокола, и у неё в ушах эти звуки отдавались эхом. Может, она перегрелась на жарком солнце?
Она чувствовала себя очень странно, мысли текли неторопливо, будто вязкая субстанция, звуки стали тише и уплывали ручейком куда-то в сторону. Исабель с трудом повернула голову – карусель вертелась, словно в замедленном кино, лошадки ржали ей в лицо, а одна соскочила с помоста и галопом понеслась навстречу… Картинка перестала быть объёмной, перед взором будто расстелили ткань с нарисованным сюжетом, которая вдруг начала колыхаться, дрожать…
Руки у Исабель похолодели, щёки, напротив, горели огнём. Она прижала ладони к лицу. Кто-то протянул ей стакан с освежающим напитком, и она, выпив его залпом, приложила ледяное стекло ко лбу. Вкус показался ей необычным, но стало немного легче. Она машинально отдала кому-то стакан, поблагодарив, и, наконец, открыла глаза.
Вроде всё было, как прежде, только краски дня чуть поблекли. И тут только девушка заметила, что она сама стоит на сцене, а танцовщица пропала. Публика тоже расходилась. Исабель ахнула – на ней уже другая одежда: пышная юбка, рубашка с широкими рукавами и узкими манжетами, корсет на шнуровке. На ногах – туфли на толстой подошве, скорее, башмаки.
Но где её сумочка, где телефон? В руках она по-прежнему сжимала лишь кастаньеты. Наверное, она оставила всё это в торговых рядах. Девушка поскорее спустилась с помоста, придерживая юбку, но тех палаток и след простыл. На площади теперь были только ряженые, какой-то бродяга в лохмотьях протягивал руку за милостыней, рядом крутились чумазые нечёсанные ребятишки, гарцевал всадник на коне – как можно, в центре города, где столько людей! Её окликнули:
– Сударыня, не Вас ли ищет тот почтенный сеньор?
Исабель обернулась. Немолодой мужчина в шляпе, накидке и штанах, заправленных в высокие сапоги, спешил к ней:
– Исабель, дочка, куда же ты запропастилась… Я тебя всюду искал. Нам пора возвращаться! Что с тобой? Ты меня слышишь?
Будто во сне девушка пошла вслед за человеком, назвавшим себя её отцом. Они сели в повозку, запряжённую лошадью, и покатили к выходу из города. Исабель обратила внимание, что асфальта нигде не было.
Булыжная мостовая закончилась, и они ехали по пыльной избитой дороге, где тут и там попадались камни. Повозку немилосердно трясло, и ей приходилось крепко держаться, чтобы не вывалиться наружу. По обеим сторонам пути был унылый однообразный пейзаж с чахлыми деревцами.
Все движения и чувства Исабель были словно заторможены. Так называемый отец поминутно восклицал, оборачиваясь с места возницы:
– На тебе лица нет! Я тебя не узнаю, дочка, что стряслось? – и добавлял себе под нос. – Устала бедняжка…
Потом дорога пошла в гору, и езда замедлилась. Солнце покатилось за горизонт, небо начинало темнеть, становилось прохладно. Лошадь, погоняемая седоком, тащила повозку через лесную чащу. И вот деревья расступились и, хотя уже почти стемнело, девушка увидела деревню.
Она стояла на горном склоне, хорошие белокаменные дома, другие – цвета жёлтого песчаника с черепичными крышами. Узкие улочки. Некоторые были вымощены, как в городе. Перед каждым домом имелся палисадник с цветами.
Но Исабель не могла сейчас этого видеть не столько из-за сумерек, сколько вследствие внутреннего состояния. Она еле переступала ногами, веки её отяжелели. Она вошла в дом, где их встретила супруга сеньора, выдававшего себя за отца. Но и она обратилась к Исабель, как к дочке. Девушка уже ничего не понимала. Она решила: «Будь что будет. Вероятно, это сон. Нужно хорошенько выспаться, а утром всё встанет на свои места».
С рассветом она очнулась в незнакомой комнате. Солнце пробивалось сквозь занавеску с кружевом ручной работы. Исабель лежала на массивной кровати с периной в длинной сорочке. Где она? Обстановка была скромная, на столике стояла ваза с букетом пышных цветов, канделябр с оплывшими свечами, да лежала какая-то по виду старинная книга. Куда же подевался телефон?..
С трудом девушка стала припоминать события вчерашнего дня… Но настоящая паника охватила её, когда открылась дверь, и перед ней возникла строгая сеньора, которую она видела накануне:
– Дочка, поднимайся! Почему ты ещё в постели? У нас много работы… Кружка молока и хлеб на столе. Я буду ждать тебя в саду...
Живопись Пино Даени и Нидии Лозано.