Это началось так же, как начинается любое падение с ровной, относительно спокойной кромки у самой пропасти и бурлящей радости свободы. Но я тогда не знал, что уже опрокинулся с края и скоро обрушусь вниз. Мы гуляли – ночь была прекрасна, лунные линии, какие-то тонкие и по-особенному нежные расчерчивали землю. Из-за разности света и темной земли они казались особенно темными, невещественными, и я представлял себе твердые полоски света, перемежающиеся темными провалами, в которые нельзя ступить и в которые нога непременно провалится.
Ветер был достаточно холодным, чтобы взбодрить затуманенный алкоголем разум и в то же время не чрезмерно холодным, чтобы не найти в себе смелости подставить под него разгоряченное лицо.
Мы шли, шатаясь, и, наваливаясь друг на друга, по неширокой тропинке. По обе стороны шелестел и изображал что-то темный, пятнистый лес. Ветер переворачивал и трепал листву. Луна была как круглое опрокинутое блюдо с молоком.
Вдруг у самых наших ног послышался дикий, гаркающий звук. Схожий с кашлем сильно и безнадежно больного человека. Один раз коротко, потом еще раз гораздо ближе и громче. Мне показалось, под ногами сдвинулась темнота. Я остановился, присматриваясь и прислушиваясь, скоро дикий, неприятный крик повторился. Но движения не было.
- Это ворон. - Предположил Дик, проходя вперед и вдруг покачнувшись как спущенный маятник.
- Хочу посмотреть на него. - Тонко пьяно запищала Люси.
Я оглянулся, выхватил из темноты ее светлый профиль, свежие кудряшки и вдруг в пьяном угаре решил, что она ничего и у нас что-то может быть. Ее голова качнулась, будто подтверждая мое мнение, и я скорее бравируя, чем испытывая желание, двинулся вперед, туда, откуда минуту назад раздавались жуткие звуки. Сделав шаг, я прислушался, ожидая их возобновления. Люси сдавленно хохотнула - я на нее яростно зашикал.
Из-под моих ног раздалось расколотое - «кар - р – р!» - прокатившееся по воздуху, как сдавленное тяжелой ногой стекло. Я нагнулся и загреб руками перед собой, влажная земля коснулась пальцев, и я почему-то нервно засмеялся. Но каким-то не своим, чужим, жмущимся голосом.
Повторив движение, я коснулся чего-то гладкого, дернувшегося в сторону. Раскатистый глухой кашель или смех повторился снова. Мне вдруг стало холодно, и я подтянул руки, сделав обнимающее движение.
Ну, что там, раздался издалека уже показавшийся неприятным голос Люси.
Я дернулся и кажется, поморщился, так неожиданно прозвучал этот голос в неестественной тишине ночи - тогда только, услышав его я сообразил как тихо вокруг, я не заметил того хрустального мгновения когда затих ветер и смолкли все звуки. С упрямым нетерпением я двинулся вперед, желая поймать птицу.