Захар захлопнул учебник и потянулся. Куда хоть все запропастились-то? Давно должны были прийти!
…За окном, в теплых сумерках светились окна соседнего дома. Уютные такие...
Захар прищурился. А вот так не видно очертаний дома и кажется, что это множество маленьких домиков со светящимися окнами. Да! Как будто, домики стоят на холмах и от этого одни окна выше, другие ниже! Они заманчиво светятся в темноте. Все это похоже на сказку. Такой рисунок получился бы!
Захар взялся за книжку, попытался отвлечься. Но представившаяся картина не пропадала, она как бы висела перед глазами.
Он крутанулся на стуле и полез в ящик стола. Там лежали кисти, краски и альбомы. Заглядывать туда приходилось редко, школьный альбом лежал на полке. А в ящик лазать — только настроение портить!
Захар вытащил папку для акварели, с сердцем вытянул чистый лист. Взял кисти, краски, выложил на стол. Подбрасывая банку на ладони, отправился за водой. Вот сейчас опять получится мазня, и настроение испортится на весь вечер! Но остановится он не мог.
Он замер над листом, а потом решительно взял на кисть лиловую краску…
…Черные пушистые ели качались в вечерней прохладе. На холмах стояла деревушка, освещенные окна манили усталых путников. Бледные звезды мерцали, отражаясь в реке, что привольно текла среди холмов…
— Зо-орька!
Сзади стояла Иринка.
— Зорька! Это ты сам нарисовал?!
Захар кивнул. Слова не шли с языка. Пушинкина благоговейно взяла рисунок.
— Захар, да это… Ты в жизни так не рисовал! Как настоящий художник! Да у нас учительница по рисованию так не сможет!
Захар шевельнул плечом, сказал хрипловато:
— Пушинкина, я и сам не знаю, как это получилось. Я даже без карандаша, сразу красками.
Иринка уселась рядом, поерзала.
— Зорик, — сказала она умоляюще, — попробуй еще!
Захар взял чистый лист и задумался.
— Что рисовать?
— Ну, не знаю, — сказала она нетерпеливо. — Давай кошку. Рыжую.
Захар поболтал кисточкой в воде, закрыл глаза. Иринка тихонько сопела рядом. Чувство странной уверенности охватило Захара. Раньше такой уверенности не возникало никогда.
Он взял на кисть коричневую краску и провел первую линию. Иринка перестала дышать.
На рисунке, как живая, возникала кошка. Пушистая, ленивая, вольготно развалившаяся. Иринка покосилась на брата. Тот, не глядя, болтал кисточкой в банке и брал то одну, то другую краску. Вот засветились хитрые зеленые глаза, вот появились торчащие усы, пестрый хвост нервно вздыбился.
Лохматая рыжая кошка с белым пятном на боку, щурилась с рисунка. Вид у нее был благодушный, но чувствовалось, что себя в обиду она не даст.
Захар шмыгнул носом и утер вспотевший лоб.
— Захареныш, — тихонько сказала Иринка, — как это у тебя получается, а? Не обижайся, пожалуйста, но ты ведь совсем-совсем не умел рисовать…
— Хочешь еще что-нибудь?
— Давай! – азартно выкрикнула Иринка.
К приходу родителей весь стол был завален акварелями. Бурное и спокойное море, величавый дуб на каменистом обрыве, фрегат на всех парусах, полосатый кот, деловито вылизывающий заднюю лапу, мальчишка, читающий растрепанную и, видимо, ужасно интересную книжку…
Взмокший Захар, навалился грудью на стол — кончик языка прикушен, руки в краске…
Родители были изумлены. Отец перебирал рисунки, громогласно удивлялся. Удивлялась и мама. Потом папа высказал идею, что талант в Зорике все-таки был: таился, накапливался, накапливался и вот! Красота! Как говорится — приходи, кума, любоваться!
Угомонились все поздно. Захар доплелся до постели. Лег, укутался и блаженно зевнул.
— Зорька! Не спишь еще? – в комнату тихонько вошла сестра.
— Не-е, не сплю еще.
Иринка присела рядом.
— А все—таки странно, да? Ну, что ты вдруг рисовать стал! Да еще так здорово! Знаешь, что я думаю?
— Скажи!
— Я думаю, что это тебе взамен прежнего дара!
Захар подпрыгнул. Сон мгновенно исчез.
— Правда?
— А прикинь! Нисколечко рисовать не мог, и вдруг такие шедевры выдаешь!
— Это не доказательство! – недоверчиво возразил Захар. – Вот и папа сказал, что, может, во мне талант дремал…
Иринка с досадой отмахнулась.
— Взрослым всегда нужны рациональные объяснения. Что он тебе скажет? Что это — чудо? Да ни за что! У тебя был дар, очень сильный, но ты с ним мучался. Хотел приносить пользу, но не знал, как лучше его использовать. И он у тебя исчез, вот! А взамен пришел другой.
— Думаешь, дар пропал, потому что я не знал, как с ним обращаться?
— Думаю, он перешел к более подходящему человеку. А ты теперь… живописец.
Захар долго молчал, а потом грустно сказал:
— Жаль все-таки, что та сила пропала. Можно было много полезного сделать. А я не успел.
Иринка энергично помотала головой:
— Успеешь еще!
— Как?! Я же теперь не умею!
— Ты теперь умеешь рисовать! Поверь мне, Зорик, это ничуть не хуже! Даже лучше! Я, когда смотрела сегодня на твои работы, то… мне казалось, что у нас все впереди, что все желания сбудутся!
Захар дернул в воздухе ногами, вскочил и плюхнулся снова.
— Пушинкина! А знаешь, кем я буду, когда вырасту?
— Художником?
— Не-ет, не просто художником, я буду иллюстратором детских книг!
Он скакал по кровати и вопил:
— Как Стерлигова, как Владимирский, как Мигунов, как Вальк, как Медведев! Вот! Все будут смотреть на мои рисунки и радоваться!
Вбежала перепуганная мама:
— Что здесь происходит, Господи!
— Зорька выбрал профессию, — воскликнула Иринка и сама подпрыгнула. — Ура, мама!
…Ангел на шпиле Петропавловки мягко светился в предрассветном сумраке. Спали бастионы. Спали корабли. И все это было похоже на иллюстрацию. Самую лучшую в мире.
