Раздался щелчок замочной скважины, противный скрежет поворачивающегося с трудом ключа, медного, с широкой бороздой и круглым колечком. Скрип открываемой огромной дубовой двери уже почерневшей от времени и в нос ударил едкий запах масляной краски.
- Ну, в какой цвет на этот раз? Будем спорить, а, Миш? - невзрачная женщина средних лет в бежевом плаще с нелепым батистовым платочком на шее посмотрела на своего спутника с некоторой усталостью.
- Сейчас разберемся. - все что смог произнести средних же лет мужчина в совершенно идиотском коричневом берете.
Они оба как будто сошли с обложки журнала восьмидесятых годов, скучные, вялые, блеклые. Поскорее сбросили с себя в прихожей обувь и верхнюю одежду, поспешили в комнату откуда неслась победная песнь, задорно и фальшиво исполняемая старческим голосом.
На стремянке, на самой последней ступеньке стояла бабушка, вооруженная кистью и ведром с ярко желтой краской, цвета одуванчиков. Инструмент погружался в краску после чего незамедлительно развозюкивался по белоснежному натяжному потолку. Не очень юная художница не удостаивала вниманием капли краски падающие во все стороны из-за чего вся окружающая мебель и палас весьма пестрили. К чести старушки надо отметить, что возня на потолке не была лишена смысла. С трех уже "обработанных" углов к середине тянулись витиеватые спирали, нарисованные достаточно четко.
- Антонина Васильевна! - возглас женщины казалось застал вольного художника врасплох, а нет, приглядевшись можно было заметить ехидную улыбочку с задорными ямочками.
- Мама! Ты опять за свое? - мужчина наконец-то смог сформулировать звуки в слова и в весьма недобрые интонации.
- Наталья, Никита, добрый день - произнесла виновница возмущений с высоты стремянки. - Кто вас учил манерам? - продолжая безостановочно выводить одной ведомой узоры.
- Все, я сейчас вызову бригаду санитаров и они тебя упрячут куда надо. В богадельню! И я посмотрю как ты там им будешь свои каракули объяснять! - мужчина аж побагровел от возмущения. - Слезай оттуда немедленно!
- Закончу, слезу. Павлик, милый, принеси бабушке еще краски.
Все оглянулись на тощего мальчонку стоящего в проеме кухни и взирающего на происходящее уже с привычной обреченностью.
- Паша, почему не позвонил, ничего не сказал, что за нелепое бунтарство? - оба родителя переключили свой гнев на в общем-то ни в чем не повинного ребенка.
- Мама, папа, да вы хотя бы посмотрите как красиво же! У нас еще красная краска есть, мы ей будем огненные цветы дорисовывать! - и у него предательски задрожала нижняя губа, предвещая скорые слезы.
- Все, сил моих больше нет! Надоело! Третий раз ремонт делаем! - мать всплеснула руками и ретировалась на кухню.
- А коньячок-то я допила, Наташенька, вчера еще! - с ехидством донеслось сверху, а с кухни раздался звук битой посуды.
- Мама, ну зачем, зачем скажи ты мне ради бога? - мужчина в бессилии пожал плечами и последовал за разгневанной женой.
Бабушка на стремянке победно фыркнула и снова принялась за свое дело. Кисть желтыми мазками стремительно заканчивала третью спираль. Оставалось всего ничего, четвертую, последнюю и цветок. Сегодня надо закончить обязательно.
С кухни доносились крики начинающегося скандала, Пашка присел на нижнюю ступеньку прижимая к себе банку с краской. Почему-то он верил. Верил, что она рисует что-то настолько важное, что испачканный интерьер и испорченные окончательно отношения того стоили. Бабушка тем временем со всем возможным шумом переместилась в четвертый угол, мурлыкая под нос "призрачно все в этом мире бушующем".
Уже вечером когда накал страстей немного стих сидя за ужином и осознавая нанесенный шустрой пенсионеркой урон свежему ремонту Миша аккуратно попытался направить бурную энергию своей матери в более мирное русло.
- Мам, ты не хочешь с Паше на море слетать? Отдохнете, здоровье поправишь.
- Избавиться хочешь, понимаю. Я смотрю на вас двоих и думаю, с какого времени вы стали такие скучные? - она на ходу отмела предложение. - вспомните себя, горели, смеялись, да с вами рядом за счастье было находиться! А сейчас? Ни друзей не осталось, ни развлечений, сидите дома, как сычи, телевизор смотрите. И не надо мне рассказывать про родительскую ответственность. - Сразу предупредила она невысказанную мысль.
- Антонина Васильевна, мы с бесконечным уважением относимся к Вашему образу жизни. - Наталья ядовито вступила в диалог - но у меня такое ощущение, что Вы пытаетесь сделать нашу жизнь невыносимой по совершенно неведомым мне причинам.
- Да расшевелить я Вас хочу! Как не понимаете?
- Не надо нас шевелить, это все закончится просто съемом отдельной квартиры для Вас и рисуйте там все, что угодно до победного пульса. Спокойной ночи и подумайте об этом.
Пожилая женщина молча подула на горячий чай и погрузилась в свои мысли, к слову, абсолютно не относящиеся к прозвучавшей ранее угрозе. Дорисовать. Дорисовать надо обязательно. Вздохнула, потянулась и стараясь не шуметь переместилась новь в комнату.
Желтые узоры, те, что уже соединились в центре, пульсировали, почти незаметно, но все же. Она достала из кармана передника истрепанный, сложенный вчетверо лист бумаги, развернула и сверила рисунок на потолке со схемой. Довольно кивнула, один в один и принялась за дело.
Ранним утром, когда рассвет нежно тронул деревья восходящим солнцем потолок расцвел огненно-красными цветами, ну а на мебели и полу добавилось немало пятен.
- Ой, красиво как! - внук подошел незаметно, прошлепал босыми ногами к дивану, где она отдыхала. - мама с папой, конечно, ругаться опять будут сильно. Когда ты расскажешь зачем мы это делали?
- Не переживай, милый. - она потрепала его по голове. - Не только расскажу, но и покажу очень скоро. Очень. А теперь я пойду отдохну.
Вставшие чуть позже родители ошалели от явившейся им картины, но пора было на работу, поэтому они обреченно вздохнули, понимая, что грядущие выходные принесут не желаемый отдых, а генеральную уборку. Сын на каникулах, вольный художник временно обезврежен и отсыпался у себя, ничего не предвещало беды.
- Павлик, вставай, пора! - бабушка настойчиво разбудила внука, уже полностью одетая, с рюкзаком за спиной.
Ребенок моментально скатился с кровати, быстро оделся в заранее подготовленную одежду и через несколько мгновений был полностью готов. Держась за руки они пошли в гостинную с расписанным потолком. Красные цветы отделились от потолка, обрели объем, спускались на стеблях почти до самого пола, вздрагивали и казались живыми. В центре шедевра образовывалась воронка из прозрачного воздуха, становясь видимой из-за блестящих точек, несущихся по кругу. Запахло лесом, донеслись звуки, щелканье цикад и голоса.
- Ну что, пойдем?
- Дааааа.
Тишину соблюсти не удалось, появились всклокоченные родители оторопело наблюдая, как их ребенок вместе с этой сумасшедшей исчезает в блестящем водовороте и бросились туда же.
Два полуодетых человека стоящие в лесу изумленно озирались, взгляд выловил из этого безумства знакомые силуэты, один из которых произнес.
- Проскочили все таки, ну, пойдем. - бабушка сняла рюкзак, выудив оттуда два спортивных костюма и более подходящую, чем домашние тапочки, обувь. - Переодевайтесь.
- Что происходит? Где мы? Да какого черта? - Наталья было начала безобразную женскую истерику, но быстро завершила, потому как муж ее начал спокойно переодеваться в предложенную одежду, лишь желваки выдавали раздражение.
- Пойдем, пойдем, выбора все равно у вас нет, выход отсюда только в одном месте и оно не здесь.
Ночные призраки высоких стройных сосен стремились к чистому, звездному небу, под ногами мягко пружинил мох и если внимательно присмотреться, то можно было заметить небольшие кустики брусники и черники. Дорожка петляла между кривыми елочками, которые всегда плохо растут в таких местах. Елки отбрасывали фантастические тени в свете луны. Редкие ночные птицы слетали с веток, с лихвой компенсируя свою редкость выдающимися размерами. Вереница из четырех людей приближалась к большой поляне посередине которой явно проглядывался большой костер, окруженный сидящими прямо на земле людьми.
Отодвинув рукой ветку мешающую обзору и полностью выйдя на поляну Пашка оторопел и сжал руку бабушки еще сильнее. В центре костра пульсировал огненно красный цветок и чем ближе они подходили тем сильнее он вибрировал. Из сидящих поднялась хрупкая фигурка девушки с длинными черными волосами с вплетенными в них перьями держа в руке бубен, который мелодично звенел при каждом ее шаге навстречу к ним.
- А вот и гости, можно приступать, друзья. - она радостно и широко улыбнулась и почти не касаясь земли переместилась в освещенный центр, подняла руки и запястьем ударила в тугую поверхность инструмента.
Он тут же отозвался неожиданно громким звуком и эхо разнесло его по всей поляне. Отразилось от стволов деревьев и вернуло обратно, как будто давая незримую команду исполнителю ударить снова. Так, перекликаясь с деревьями, девушка поймала тот ритм, в который волей неволей включились все присутствующие, кроме, разумеется, родителей мальчика, они так и стояли чуть поодаль истуканами. Послышались робкие и нежные звуки флейты, которая нашлась у кого-то из сидящих в круге, появилась мелодия, а девушка запела, без слов. Языки костра забеспокоились, присоединились к общему ритму и потекли в разные стороны огненными реками. Звуки нарастали обретая почти осязаемую плотность, освещенный силуэт девушки с бубном начал стелящийся воздушный танец. Тонкие красивые руки поднимали светящиеся плети и направляли их в стороны. Огонь не обжигал, просто тек, струясь между сосен, озаряя темный лес. Внимательный человек мог бы заметить, что все это напоминало рисунок на потолке до мельчайших подробностей копируя узор.
Раздался финальный удар в бубен и моментально настала тишина, втянувшая обратно в костер всю феерию. Бабуля поднялась с земли, подошла к огню, обменявшись легким поклоном с исполнительницей завораживающего танца. Достала тот самый лист бумаги и бросила его на тлеющие дрова. Бумага вспыхнула, ветер взявшийся неизвестно откуда разметал пепел и… все исчезло. Только посередине поляны опять появилась прозрачная воронка явно намекая, что кому то пора домой. Мальчик и его родители направились по уже известному пути. Взрослые торопились, внук оглянулся, посмотрел на бабушку, та задорно подмигнула, ухмыльнулась уголком рта и показала рукой какую-то нелепую "козу", Пашка хихикнул и через секунду оказался в родной квартире. Вернулись они только втроем.
Узоры исчезли. как не бывало, только пятна краски на мебели напоминали об увиденном. На обеденном столе лежал лист бумаги, новых, еще ни разу не сложенный и на нем постепенно начали появляться затейливые желтые линии, с красными цветами.
